Цветок из пламени - Чернованова Валерия М.

Пока в столице будут полыхать костры с осужденными.

Приказав себе не прогнозировать худшее, сосредоточилась на старинных талмудах. Спасибо Касьену, что не мешал заниматься. Наоборот, шевалье великодушно вызвался поработать для меня переводчиком и с горем пополам перевел несколько текстов из видавшего виды манускрипта, написанного на древнем вальхеймском.

А вот помочь снять браслет отказался.

— Александрин, не глядите на меня так! Я понятия не имею, какое Моран наложил на него заклятие. Давайте лучше не будем рисковать. Приедете в Оржентель и попросите мужа, чтобы придумал иной способ вас защитить и вернул вам силу.

Просить мужа? Да я скорее к демону за помощью обращусь, чем буду унижаться перед супостатом.

Спустя несколько знойных дней, проведенных на разбитых дорогах провинции, мы с Касьеном простились. Шевалье отправился верхом в Навенну, надеясь уже сегодня добраться до города. А я в сопровождении своих молчаливых стражников продолжала двигаться к замку из серого кирпича, чьи вековые стены и высокие башни проглядывали сквозь ажурное полотно листвы.

Вскоре моему взору открылась старинная резиденция королей Вальхейма во всем своем великолепии. Оржентель — величественный, неприступный, возвышался на холме. Многочисленные балконы из кованого железа поблескивали на солнце. Полуденные лучи скользили по розовой черепице, как будто зажигали шпили, и в их сиянии переливались всеми цветами радуги выложенные мозаикой фонтаны и кованые калитки.

Кареты гостей заполнили парадный двор. Не успел мой экипаж остановиться, как распахнулась дверца и молоденький слуга в ярко-зеленом кафтане, учтиво поклонившись, помог мне выйти. После чего попросил следовать за ним.

Вместе с другими придворными, весело переговаривающимися, я стала подниматься по широкой лестнице из цветного мрамора на третий этаж. Среди роскошных нарядов и завитых париков мой взгляд, не обращая внимания на внутренний протест своей хозяйки, пытался отыскать стража. Интересно, Моран тоже здесь, среди приглашенных? Или преданно бдит возле королевской четы.

А Серен? Сердце пропустило удар. Что, если она тоже получила приглашение…

Сколько ни оглядывалась по сторонам, эту гадину ползучую так и не обнаружила. Зато обнаружился гад. Не ползучий, а в данный момент расслабленно прислонившийся к перилам лестницы. Моран стоял на ее вершине. Я же продолжала свой степенный подъем, следуя за еле плетущимися господами в богато украшенных галуном камзолах и седых париках.

Его светлость буквально утопал в мушках и шелках, во всевозможных бантиках и рюшах. Нет, на самом Моране ничего такого надето не было. В отличие от идущих впереди меня павлинов, на темно-сером костюме маркиза не имелось никаких излишеств. Лишь серебристая кайма скромно обрамляла край манжет и подол камзола, да на одном из пальцев, постукивавших по натертым до блеска перилам, красовался перстень с фамильным гербом.

И если сам страж был одет, как всегда, неброско, то от одного взгляда на его пеструю свиту в глазах начинало рябить. Девицы так плотно обступили мага, что казалось, еще немного, и они повиснут на нем, как шишки на елке.

А он вроде как и не был против. Охотно поддерживал разговор с какой-то лупоглазой шатенкой, улыбался блондинке (ненавижу блондинок!), жеманно хлопающей ресницами, и нисколько не сопротивлялся, когда стоящая слева от него фигуристая брюнетка, заливисто смеясь — хотя какое там смеясь, она скорее ржала, как необъезженная кобылица, — все пыталась прижаться к нему теснее.

Так и хотелось спустить каждую по очереди или всех скопом с лестницы. Благо вовремя подавила сей неуместный порыв, напомнив себе, что ревновать человека, который в прошлом желал мне смерти, а скоро станет мне бывшим мужем, по меньшей мере глупо.

И пока я мысленно проводила с собой воспитательную беседу, ноги настойчиво несли меня к веселящемуся квартету. Опомнившись, резко замерла на ступенях. Выдохнув, рванула в обратном направлении.

Но поздно. Его любезничающая с кем ни попадя светлость заметил беглянку и поспешил по моему следу. Вызвав тем самым у девиц, осаждавших пока все еще женатую крепость, дружный вздох разочарования.

— Александрин!

— Что же вы, мессир, не стоило прерывать столь занятную беседу только ради того, чтобы приветствовать жену, — выпалила, не успев прикусить язык.

А лучше бы вообще его откусила, дабы избежать дальнейших конфузов.

— Тебе не следовало сюда приезжать. — Пальцы, властно обхватив мой локоть, с силой сжали его.

Ну вот, опять из-за этого дурацкого браслета я начинаю чувствовать себя брошенным для растопки в камин поленом!

— Чтобы не стеснять вас и не мешать вам со всякими там любезничать?

Вот ведь скверная привычка — сначала говорить, а потом только думать.

Прикосновение мужниной руки стало еще более ощутимым. Того и гляди сломает мне локоть.

— Не говори глупостей! Просто в Луази ты была бы в большей безопасности.

— При желании Серен где угодно меня достанет. Верни мне силу, чтобы я могла за себя постоять.

И чего глаза закатывает?

— Я устал повторять: все, что делаю, я делаю для твоего блага!

— Когда не нахожусь под воздействием чар облапошившей меня гадины. Ай!

На нас уже стали оборачиваться. Я дернула рукой и потерла болезненно ноющий локоть. Такое ощущение, что секунду назад его сжимали раскаленные тиски. Совсем умом тронулся.

Деспот.

Вскинув голову, встретилась со взглядом черных глаз, казалось, прожигающим насквозь. Обиделся, что ли? А нечего принимать все так близко к сердцу.

— Так ты заберешь свой демонов браслет?

— Нет.

— Ну тогда шли бы вы, ваша светлость, к своим пучеглазым красавицам! Они вас уже заждались!

Наверное, этот бестолковый разговор продолжался бы еще долго, если бы не возглас материализовавшегося рядом с нами сеньора:

— Ба! Какая удача! Мне повезло соседствовать с первой красавицей Вальхейма!

Не сразу поняла, о ком идет речь. На двери, к которой подвел меня все тот же лакей (оказывается, я продолжала за ним следовать, даже не сознавая этого — никого не замечала, кроме несносного стража), висела табличка с выведенным на ней золотом моим именем: «Госпожа маркиза де Шалон». А на соседней красовалось имя некоего графа де Париньяка.

— Вы очень любезны, граф, — кокетливо улыбнулась рослому бородачу.

Не одному же Морану очаровывать и пленять.

А его сиятельство тем временем забеспокоился:

— Но я не вижу нигде поблизости имени маркиза! Если его светлости будет угодно, — отвесил пафосный поклон, — я готов, хоть и не без сожаления, уступить свою комнату.

— Упаси Единая! — украдкой покосилась на мрачного, как средневековая чума, мужа. — Променять столь приятное соседство на соседство с человеком, обществом которого уже успела пресытиться? — И на которого глаза б мои не глядели. Снова покосившись на стража, поняла, что мне еще это аукнется, и поспешила проститься с улыбчивым графом и едва не рычащим маркизом. Прикрыла веером фальшивый зевок и сказала: — Вынуждена оставить вас, господа. Дорога была долгой и утомительной.

На прощанье его сиятельство в поклоне поцеловал мне руку. Его светлость пригвоздил меня взглядом к полу, и я вдруг почувствовала себя куропаткой, которую насадили на вертел и отправили в раскаленную печь.

Опять из-за него поднялась температура.

Прогнав оцепенение, заставила себя сдвинуться с места и бросилась в комнату. И только повернув в замке ключ, вздохнула облегченно.

Заложив руки за спину, его высокопреосвященство шел по пустынной галерее, примыкавшей к небольшому внутреннему двору. В тени фруктовых деревьев заливались трелями соловьи. Аккомпанировало им беззаботное журчание воды в фонтане, от которого разбегались мощеные дорожки, разрезавшие газон на четыре треугольника. Звуки эти создавали атмосферу идиллии.

Однако исповеднику его величества было не до любования красотами Оржентеля. По нахмуренным бровям и тонкой линии плотно сжатых губ можно было предположить, что служитель Единой о чем-то напряженно размышляет или же что-то его сильно тревожит.