— Пункты обогрева. Через каждые десять верст избы поставили. Там и лошадей покормить можно, и людям отдохнуть.
От диспетчерской я поехал к опорным пунктам. Вместе с Глушковым в качестве проводника.
Первый, в Карабаше, уже работал вовсю. В большом пятистенном доме оборудовали склад и контору. Местный активист Шарафутдинов показывал записи:
— Каждый день принимаем. Кто мешок муки, кто сало. Записываем, выдаем квитанции.
В теплой пристройке отдыхали возчики, во дворе под навесом кормились лошади. Все организовано просто, но надежно.
Дальше я отправился к складам промысла. Рихтер лично руководил переоборудованием старого барака:
— Вот тут сухой склад. Мука, крупы. Здесь холодное помещение для мяса. А там, — он показал на пристройку, — весовая.
Новые весы, доставленные из Бугульмы, поблескивали начищенной медью. Рядом конторка кладовщика с толстыми амбарными книгами.
В соседнем помещении шла приемка товара. Глушков торговался с поставщиками:
— За муку даем гвозди, как договаривались. А за мясо — керосин и соль.
Крестьяне степенно кивали, пересчитывая товар. Никакой суеты, все чинно и основательно.
Последним пунктом проверил новый продовольственный склад. Кузьмин с плотниками заканчивали обшивку стен:
— Двойная обрешетка, между досками войлок. Не промерзнет.
Внутри ровными штабелями лежали мешки, бочки, ящики. Все подписано, разложено по сортам. На стене график поступления и выдачи. Теперь никакой неразберихи.
Вернувшись в штаб, я просмотрел документы. Ведомости прихода-расхода, накладные, путевые листы, вся система работала как часы. Каждый знал свое дело, каждый понимал свою ответственность.
Глушков, заглянув с очередным отчетом, довольно заметил:
— Теперь не пропадем, Леонид Иванович. Наладили дело.
Я кивнул. Система действительно получилась надежная. Теперь можно спокойно заниматься главным, добычей нефти.
За окном скрипели полозья очередного обоза. Глушков добавил:
— Кстати, Архонтову и его ребятам очередная премия полагается. Еще один набег спрофилактировали.
Я откинулся на спинку стула.
— Конечно, оплата как обычно. В пятикратном размере оклада. Только я хочу знать подробности.
Глушков усмехнулся.
— Вам следует как-нибудь сходить вместе с ними. Очень интересно.
* * *
В закусочной Хайруллина было накурено и шумно. Трое приезжих, двое в потертых полушубках, третий в драной кавалерийской шинели, сидели в дальнем углу за бутылкой мутного самогона.
— Обоз пойдет через три дня, — вполголоса говорил шинельный, нервно оглядываясь. — Большой, груженый. Охрана после той заварухи расслабилась.
За соседним столом сутулый мужичок в залатанном армяке неторопливо хлебал щи. На него никто не обращал внимания. Таких много ходило по чайным.
— А на промысле что? — спросил один из полушубков, наливая очередную.
— Там теперь не подойти, — махнул рукой шинельный. — Но если отвлечь охрану нападением на обоз, можно попробовать.
Они продолжали шептаться. Мужичок в армяке так же неторопливо допил щи, вытер ложку о рукав и вышел. На морозной улице коротко свистнул.
Когда трое вышли из закусочной, в темном переулке их ждали. Шестеро крепких парней в штатском молча и деловито провели «воспитательную беседу». Особенно усердствовали с шинельным. Он ведь самый разговорчивый. Сразу видно, что лидер группы.
— Чтоб духу вашего здесь не было, — негромко произнес старший. — И корешам передайте, промысел не трогать.
Около полуночи, приехав на промысел, в караулке, сутулый мужичок, стряхивая снег с армяка, докладывал Глушкову:
— Все исполнено, Николай Петрович. Больше эти не сунутся.
— Молодец, Архонтыч, — кивнул Глушков. — За прошлый месяц уже третью банду так отваживаем.
Архонтов, в прошлом опытный разведчик, а ныне негласный сотрудник охраны, только усмехнулся:
— Работа такая. Лучше в переулке втихую объяснить, чем потом в степи стреляться.
За окном караулки мела поземка. Где-то на дальних постах перекликались дозорные. Промысел жил и работал под надежной защитой, и явной, и тайной.
Глава 13
Подземные сложности
Молодой лаборант Симакин первым заметил неладное. В пробе бурового раствора, поднятой с глубины, появились странные белесые разводы. Через мутное стекло мерной колбы просматривались необычные вкрапления.
— Гавриил Лукич! — окликнул он Островского. — Взгляните на структуру раствора.
Островский склонился над пробой, поднес к свету:
— Известковые примеси… Откуда? На этой глубине не должно быть известняков.
В этот момент со стороны буровой донесся глухой булькающий звук. Насосы, обычно работавшие с монотонным гулом, начали издавать прерывистые хлюпающие звуки.
* * *
Кудряшов, привлеченный необычным звуком насосов, поднялся на буровую площадку. Натренированный взгляд сразу выхватил странности в показаниях манометров. Стрелка основного датчика пластового давления мелко подрагивала, словно под действием невидимой пульсации.
— Сто двадцать атмосфер… сто тридцать… — бормотал геолог, сверяясь с записями в журнале. — На этой глубине должно быть не больше восьмидесяти.
Бурильщик Валиулин, не отрываясь от пульта управления, крикнул:
— Михал Петрович! Глядите, что с моментом на роторе творится!
Показатель крутящего момента на главном приводе действительно прыгал как сумасшедший. То взлетал до красной отметки, то падал почти до нуля.
— Глуши насосы! — скомандовал Кудряшов. — И срочно вызывайте Александра Карловича.
Пока дежурный бежал за Рихтером, геолог спустился к основанию буровой. Приложил ладонь к опорной балке, сокрушенно покачал головой. Легкая, почти неуловимая вибрация пронизывала металл.
Рихтер появился через несколько минут, на ходу застегивая потертый кожаный реглан. Старый инженер первым делом направился к паровому приводу. Приложил руку к станине, прислушался к неравномерному стуку парового молота.
— Давно началось? — коротко спросил он у Валиулина.
— С полчаса назад, Александр Карлович. Сначала думал, пар в котле скачет, но нет, давление ровное.
Рихтер достал из нагрудного кармана потертую записную книжку, сверился с таблицами:
— При таком давлении ударный механизм должен работать как часы. А тут… — он снова прислушался к неритмичным ударам.
Подошел к устью скважины, внимательно осмотрел крепление направляющей трубы. По металлу пробегала едва заметная дрожь.
— Валиулин, — Рихтер снял запотевшие очки, — немедленно прекращай бурение. И позовите Леонида Ивановича. Похоже, мы наткнулись на что-то серьезное.
* * *
Мы с Марией Сергеевной обсуждали организацию нового медицинского пункта для второй буровой, когда в дверь штабной палатки торопливо постучали.
— Леонид Иванович! — голос Рихтера звучал непривычно встревоженно. — На буровой проблемы.
Я сразу заметил напряжение на его обычно невозмутимом лице.
— Что случилось, Александр Карлович?
— Аномальное давление. Раствор ведет себя странно. И вибрация в фундаменте.
Зорина мгновенно поднялась:
— Я проверю готовность медпункта. Мало ли что.
Пока мы с Рихтером быстрым шагом направлялись к буровой, он вполголоса докладывал детали. Каждое его слово усиливало тревогу. Слишком хорошо я помнил, чем могут закончиться такие признаки.
— Смотрите, Леонид Иванович, — Рихтер развернул на ходу записи. — Давление скачет на тридцать-сорок атмосфер выше нормы. А если учесть характер вибрации и эти известковые примеси в растворе…
— Карсты? — я сразу понял, к чему клонит старый инженер.
— Именно. Похоже, прямо под буровой целая система пустот. Причем заполненных водой под давлением. Мы же можем в них провалиться.
Можно было не продолжать. Я слишком хорошо представлял картину: тонны оборудования проваливаются в подземную полость, увлекая за собой людей и технику. А потом мощный поток пластовой воды вперемешку с нефтью вырывается на поверхность, сметая все на своем пути.
