Заклинатели войны (СИ) - Голотвина Ольга

– Ты, что ли, будешь Гекта?

Старуха бросила на девицу взгляд, молча кивнула.

Девица развязала кошелёк, повертела монетку в пальцах. Со своего камня Стайни заметил, как блеснуло на солнце серебро. Ого! Бабёнка предлагает гадалке серебряный пиус! Щедро, видать, в Энире платят шлюхам!

– Говорят, ты читаешь чужие судьбы, – надменно произнесла девица. – Ну-ка, расскажи о моём будущем – кого ты там видишь?

Стайни бросил в рот ещё кусок сушёной рыбы и про себя усмехнулся. Не «что видишь», а «кого видишь»...

Старая Гекта пригоршней зачерпнула из миски бобы, медленно высыпала их обратно. Разомкнув тонкие бесцветные губы, заговорила бесстрастно, ровно, хрипловато:

– Я вижу карету. Лёгкую, красивую карету, запряжённую крупными сильными страусами. Дверца приоткрыта. В карете сидит мужчина. На нём дорогой камзол коричневого бархата, расшитый серебром.

– Как выглядит мужчина? – жадно спросила девица, вертя серебряный пиус в пальцах.

– Он немолод, но статен и крепок. Длинные тёмно-русые волосы с проседью, борода клинышком, ухоженные усы. Крупный нос, массивный подбородок. На левой щеке – старый шрам.

Девица хищно улыбнулась, бросила пиус обратно в кошелёк и затянула шнурок.

«Вот стерва! – мысленно хмыкнул Стайни. – Услышала то, что хотела... а платить-то теперь зачем?»

Старая Гекта не пошевелилась, голос её не дрогнул. Закончила свою речь так же размеренно и спокойно:

– А ты стоишь возле дверцы кареты, вся в лохмотьях, и клянчишь у мужчины милостыню.

Девица оскорблённо хмыкнула, вскинула голову и зашагала прочь.

Худая, с пергаментной кожей левая рука гадалки поднялась с колена и сделала в воздухе лёгкий жест.

Тут же один из уличных мальчишек оставил игру, вскочил на ноги и побежал следом за дамочкой.

Если бы Стайни не знал этого – вряд ли заметил бы связь между чуть шевельнувшейся рукой Гекты и умчавшимся беспризорником. Но Стайни ждал этого безмолвного приказа. На каторге он много слышал про старуху-гадалку от своего дружка Хлоди Трёхглазого. Молодой вор был родом из Энира. В детстве он крутился на посылках у Гекты.

Ближайшее будущее скупой и наглой шлюхи мог бы сейчас предсказать даже Стайни. Пожалела честной платы за гадание – лишится кошелька. А Гекта получит из этих денег свою долю.

Сейчас старуха, о которой он знал лишь понаслышке, была единственным человеком в мире, к которому можно обратиться за помощью. Риск был велик, но у беглеца не осталось сил, его вымотал, измучил путь от Горького озера.

Невыносимо тяготило не столько ощущение постоянной опасности, сколько то, что Стайни не знал, куда он бежит, чем закончится его дорога и какова будет новая жизнь. И будет ли она вообще.

Ясно было одно: в отцовский замок возврата нет. Нельзя делить с семьёй своё горе и позор. Лучше пусть отец оплачет смерть сына и утешится. Если хотя бы дать о себе весточку – Аррайл Вэлиар, с его упрямой честностью, будет числить в наследниках старшего сына. И это помешает младшему со временем стать владельцем замка. А Мэршан – славный мальчишка. Мерра, конечно, стерва, но сына родила хорошего. И он очень похож на отца.

Нет, Стайни Вэлиар съеден адским крабом на каторге. А как жить теперь безродному парню, которого тоже зовут Стайни?

Ремеслом он не владел. Никаким. А хоть бы и владел – в городской ремесленный цех не примут чужака, а в ученики идти поздно.

Грамотен? А кто заплатит за это хоть пару медных «мальков»? Разве что попробовать стать уличным писцом... Так ведь пробовал уже!

Стайни невесело усмехнулся, вспомнив, с какой яростью на него набросились четыре уличных писца в Рейтисе. Городок-то невелик, захирел после того, как торговый путь пролёг западнее... а вот поди ж ты, четверо старикашек с проклятиями перехватывали друг у друга заказчиков, которым нужно сочинить прошение или письмо. А уж на чужака накинулись дружно, размахивая клюками... ну не драться же с этими ходячими руинами, ещё зашибёшь насмерть! Стайни тогда еле ноги унёс.

Что ещё у него есть? Сила? Крепкие руки и плечи?.. В том же Рейтисе встреченный бродяга рассказал, что в Энире пришлый человек может найти работу разве что в путину, когда семьи рыбаков не успевают потрошить и коптить улов. Но весенняя путина прошла, до осенней далеко. В порт лучше не соваться – грузчики так настучат по холке, что забудешь, зачем на пристань приходил. А в самом городе, как и везде, не возьмут на работу парня, заявившегося ниоткуда.

Чему ещё обучен Стайни? Играет немного на лютне и флейте? Ха-ха...

Остаётся то, чему с детства уделял довольно много времени (правда, без удовольствия, по приказу отца).

Умение владеть оружием.

Года четыре назад Стайни горя бы не знал. Каждый, кто мог держать меч, нашёл бы место в одном из многочисленных отрядов.

Но война кончилась. Выжившие ополченцы разошлись по домам. В каждом замке, в каждой крепости остались отряды – но туда уже не возьмут случайного бродягу.

Стайни вспомнил, как однажды к ним в замок забрёл крепкий парень и стал проситься в отцовскую дружину.

«Я прошёл войну, – говорил парень. – Дайте мне оружие – и сами увидите, чего я сто́ю».

Отец отказал парню, даже не проверив, что тот умеет. А на недоумённый вопрос маленького Мэршана ответил: «Настоящий боец в самой тяжкой нужде не продаст оружие. И в самом глубоком запое не пропьёт меч...»

Может, тот парень тоже был беглым?..

А теперь, вероятно, ещё и спрашивают, в чьём отряде ты служил раньше. И проверяют, врёшь ты или нет...

Ладно, хватит себя жалеть. Надо что-то делать.

Стайни уже решился подойти к гадалке, но опоздал: возле старухи остановился молодой шаути:

– Скажи, добрая женщина, тебя ли зовут Гекта?

Выглядел шаути презабавно: штаны и рубаха не сочетались по цвету, к тому же штаны были коротки и открывали босые ноги до икр. А огромная шляпа, что красовалась у него на голове, выглядела воспоминанием о довоенных временах – такие фетровые чудовища тогда ещё носили. В довершение всего ему были явно великоваты башмаки...

Впрочем, не Стайни сейчас придираться к чужой одежде. Сам-то он, чтоб избавиться от камзола, по которому его могли искать, спёр по пути чьи-то тряпки, вывешенные для просушки, и порядком потрепал их, ночуя в придорожных кустах до самого Энира...

Старая женщина подняла на шаути спокойный взгляд. Ответила приветливо:

– Да, я – Гекта.

– Как хорошо, что ты жива! – заулыбался шаути во весь большой толстогубый рот. – Я – Эшшу. Меня прислала тётушка Зари, твоя подруга. Она сказала: если Гекта жива, отдай ей вот это...

Стайни не мог ошибиться! Он чётко разглядел, как с тёмной ладони парня на сухую ладонь старухи скатилась огромная жемчужина.

Гекта ни о чём не спросила. Бросила жемчужину в свою миску, легко покатала миску за края – и драгоценный подарок скрылся, утонул в бобах и камешках.

– Что ещё велела передать Зари?

– Чтобы ты, если получится, помогла мне. А если не получится, то жемчужина всё равно твоя.

– И какая помощь тебе нужна, Эшшу?

– Сам не знаю, добрая женщина. Я только что с корабля. Мне нужно где-то жить и как-то добывать еду.

– Друзья, родичи тут есть? Приходилось прежде бывать на Фетти?

– Нет, добрая женщина.

– А хорошо говоришь на языке вайтис. Как на родном. Обычно те, кто с Ойшои, коверкают фразы. А ты... тебя жрецы учили, так?

Шаути явно смутился:

– Да. Я был жрецом, но... прогневал старших. И меня выгнали.

– Понятно. – Старуха подалась вперёд – так заинтересовал её разговор. – Ты только что с корабля. Привёз ценный подарок от Зари для Гекты. И не удосужился проверить, та ли я женщина, которой надо отдать жемчужину.

– Но ты же сама сказала... – удивился шаути.

Стайни с трудом сдержал смех. Да, этому парню действительно нужна помощь!

Гекта словно прочла его мысль:

– Да, Эшшу с Ойшои, тебе и впрямь нужна помощь... Деньги есть?

– Вот! – схватился Эшшу за мешочек на шее.