Самый лучший враг - Емец Дмитрий Александрович

—      И заметь, — самодовольно сказал Варсус, пролетая над ним, — я тебя еще щажу! Маголодии подбираю самые безобидные. Одна серьезная маголодия — и ты бы не поднялся! А эти так, чисто мух погонять!

Мефодий уже вставал со льда, еле-еле. Приподнимался на руках — и падал. Варсус же всякий раз дожидался, пока он окажется на ногах, и безжалостно сшибал его маголодией.

Дафна понимала, что Буслаев все равно не остановится. Признавать свое поражение не в его правилах. Она выудила из рюкзачка Депресняка и хорошенько встряхнула, чтобы он проснулся. Пригревшийся Депресняк пробуждаться не желал. Он провисал, точно вообще не имеющий позвоночника, а по бокам у него трепыхались два сложенных кожистых крыла.

—      Депря! Лети на ручки к дяде Варсусу! — крикнула Дафна.

Едва увидев кота, Варсус завопил и, ударив крыльями по воздуху, поднялся метра на три:

—      Нет-нет! Убери!

—      Ты не любишь котиков?

—      Почему? — оспорил Варсус. — Недавно у одной старушки я видел чудесное чучело кота! Тоже, кстати, абсолютно лысое, но оно-то облезло от времени!

—      Завидуешь? Так и скажи! Иди ко мне, моя расчесочка! —Дафна поймала Депресняка и провела его лапой по своей челке, Депресняк послушно выпустил когти.

—      Три в одном! — сказала Даф. — И котик, и средство самообороны, и волосы в порядок привести!

—      Опасно играешь! — убедившись, что Депресняк за ним не гонится, Варсус с облегчением вздохнул и, спрятав рапиру в ножны, осторожно опустился на землю между Дафной и Мефом.

—      Все! Перемирие! — сказал он, показывая Буслаеву пустые ладони.

Мефодий никак не мог определиться, на какую ногу опереться, чтобы было не так больно стоять.

—      Ладно. Я признаю, что ты сильнее, — буркнул он. — На данном этапе! Ты неплохо управляешься с рапирой, а маголодии дают тебе дополнительные преимущества. И еще, конечно, крылья. Для стража света я летаю пока возмутительно плохо.

Варсус пожал плечами.

—      Ну почему же возмутительно? Я вот не возмущаюсь! — насмешливо сказал он, и это было не совсем правдой, потому что летал Мефодий как раз неплохо, а тренировался так и вовсе по нескольку часов в день.

Тренировался до того, что лицо у него от мороза становилось все красное и Дафне долго приходилось лечить его от насморка.

—      Зачем ты опять жался к домам? Я видела! Ты же сломаешь себе крылья! — говорил он.

—      Я к ним жался уже потом, когда устал. Обычно я держусь выше, — оправдывался Меф.

—      А жался зачем?

—      Грелся. Я понял, что вдоль дома всегда идет теплый восходящий поток воздуха. Там же форточки, вытяжки, открытые окна. И ветер никогда не может быть сразу со всех сторон большого дома. Одна из сторон всегда прикрыта. Поэтому вороны всегда и жмутся к многоэтажкам.

—      Угу. И порывы ветра бывают. То он северный, то вдруг резко южный. Шарахнет о «безветренную›› стену — и готово…

—      Кстати, непредсказуемость — это где-то и плюс! — возражал Меф. — Большинство стражей учи-ись летать в идеальных условиях Эдема. В Эдеме, конечно, тоже есть водопады и деревья, но такого мороза, проводов и бетонных многоэтажек уж точно нет... Так что я смогу стать стражем с идеальной городской подготовкой.

—      Если не погибнешь во время учений. Играть в русскую рулетку — это не значит практиковаться в стрельбе! — спорила Дафна.

Стоявший рядом Корнелий вздохнул. Ему невыносимо было слушать любые разговоры о крыльях — как безногому тяжело говорить о футболе или лыжных гонках. Песочный грифон вновь ущипнул его за шнурок. Корнелий замахнулся было газетой, но, так и не ударив, присел и стал гладить грифона по желтоватому, с отдельными темными разводами клюву. Его загибающийся кончик был таким узким и тонким, что грифон сумел бы взять с земли горошину. Дальше клюв расширялся и имел сходящиеся пильчатые края. Этой частью клюва грифон легко перещелкнул бы коровью ногу. Однако Корнелий бесстрашно открывал грифону пасть и проводил по пильчатому краю пальцем. Дафна и Варсус не рискнули бы повторить за ним этот трюк. Корнелий был единственным, кому грифон позволял лезть себе в рот. Другие могли попасть туда только в качестве еды, так как грифон питался отнюдь не нектаром.

Мефодий взглянул на свою спату:

—      А что, если привязать к флейте спату? Ну как штык?

—      Блестящая идея! — восхитился Варсус. — А еще лучше сразу привязать к флейте рояль! На тонкой такой цепочке. Его можно раскручивать как моргенштерн. Убийственная комбинация! Близко к тебе точно никто не сунется.

Мефодий опустился на корточки, поднес флейту к губам и попытался выдохнуть хоть какой-то звук. Метрах в двухстах от них, в порту, заскрипел старый кран, словно кто-то провел по его стреле ржавым напильником. Мефодий поспешно отдернул флейту от губ.

—      Неплохо! — похвалил Варсус — Только не говори, что ты целился в кран. Не поверю.

—      Я вообще никуда не целился!

—      Я так и понял. Но все равно: у тебя уже выходят маголодии.

—      Да! Но при этом я не знаю какие! — признался Меф. — Все равно что крысу пустить бегать по клавиатуре! Рано или поздно она напечатает какое-нибудь слово!

—      Ну это да, — лукаво согласился Варсус — А вдруг это будет какое-нибудь философское слово? Может, через эту крысу с тобой связываются древние забытые боги?

Мефодий посмотрел на его полосатый шарф.

— Тебя давно не душили? — вежливо спросил он.

Пастушок застенчиво улыбнулся, подтверждая, что Буслаев угадал.

Есть такой простой закон. Человек любит делать то, что у него получается. Летать у Мефа выходило, поэтому летал он много и быстро прогрессировал. Дафна даже побаивалась, что, много возомнив о себе, Мефодий рано возьмется за сложные фигуры и переломает все кости. А вот с флейтой дела обстояли неважно. Эльза Флора Цахес буквально за голову хваталась.

—      Я фрошила долгую физнь! Каких только уфеников у меня не было! Фыфают гении! Есть фросто таланфлифые уфеники! Фстрефаются лентяи! Фыфают фолные крефины! И. наконец, фыфает Мсфодий Буслаефф! — жаловалась она Троилу.

—      А что такое-то? У мальчика нет слуха? — тревожился Троил.

—      У мальфика нет вообфе нифего! Слуха! Терфения! Фелания! Уфафеиия к музыке! Фы только посмотрите, как он дерфит флейту! Он же дуфит ее фальцами! А струя фоздуха у него какая? Он фто, грелку софирается лопать?

Даже простейшие магалодии, которые начинающие стражи осваивали за несколько уроков, редко попадали у Мефодия в цель. В Эдеме уже ходила шуточка «Где нужно находиться, когда златокрылый страж Буслаев начинает стрелять? — Самое безопасное место — прямо напротив мишени!»

Любимым учеником у Шмыгалки сейчас стал Корнелий. Раньше Эльза Флора относилась к нему без особого внимания, тем более что особого рвения он не проявлял. Обычный середнячок. Однако пережитые страдания сблизили его с музыкой и одарили такой глубиной, какая и в Эдеме была не у многих. Корнелий становился не рядовым исполнителем магалодий — в конце концов, таких десятки! — а их творцом. Эльза Флора всегда чутко это подмечала.

Варсус хлопнул Мефа по плечу. Буслаев, шатко сидевший на корточках, качнулся.

—      Учу! Запоминай! Знаешь, в чем твоя главная ошибка? Ну за вычетом техники дыхания и так далее? Чтобы маголодия попала в цель, нужно четко увидеть предмет. В мельчайших деталях. Почувствовать. Превратить его в музыку, а потом своей музыкой изменить суть первоначального предмета. Как бы заново создать его, но уже измененным... Вот скажи: ты видишь, что на том кране, в который ты случайно попал, сидит большая ворона и держит в клюве селедочную голову?

—      Да! — осторожно сказал Меф, пытаясь вглядеться в кран, тонущий в дыму и тумане.

—      Солгамши, батенька! Нет там никакой вороны! — расхохотался Варсус.

—      Так и ты соврал.

—      Я из педагогических целей! Мне было важно показать, что златокрылый страж Мефодий Буслаев врет как сивый… э-э.. лошак!.. ну неважно, не будем на этом акцентироваться!.. И, кстати, имей в виду перья потемнеют!.. А так — тренировка, тренировка и еще раз тренировка! Ничего другого я предложить тебе не могу. Как-нибудь мы с тобой отправимся на пустырь. Там соберем кучку камней. Идеальный размер — где-то с треть кирпича. Я буду их в тебя бросать, а ты отбивать маголодиями! Вначале по одному камню, потом по два, а потом я буду запускать камни прямо цепочкой, по кругу.