Часовые Вселенной - Рассел Эрик Фрэнк

Утро было ясным, как символ нового дня, несущего новые открытия. Грэхем стоял перед зеркалом, деловито жужжа электробритвой, когда зазвонил телефон. На экране возникло лицо незнакомого юноши.

— Мистер Грэхем? — спросил он, разглядывая собеседника.

— Он самый.

— Я из Смитсоновского института,— сказал юноша,— Вчера, поздно вечером, мистер Гарриман хотел вам кое-что сообщить, но не застал дома.

— Я был в Олбани. Что он хотел мне сказать?

— Мистер Гарриман просил вам передать: он связался со всеми информационными агентствами и выяснил, что за последние пять недель они опубликовали сообщения о смерти восемнадцати ученых. Семь из них — иностранцы, одиннадцать — американцы. Это раз в шесть выше среднего уровня — ведь информационные агентства редко подводят итоги больше чем за месяц.

— Восемнадцать! — Грэхем так и впился взглядом в лицо собеседника,— А имена у вас есть?

— Есть,— Юноша стал диктовать.

Грэхем быстро записывал фамилии и страны, где проживали покойники.

— Что-нибудь еще, сэр?

— Передайте, пожалуйста, мою благодарность мистеру Гар-риману. Пусть он позвонит мне в офис, когда ему будет удобно.

— Хорошо, мистер Грэхем.— Юноша отключился, оставив Грэхема в глубокой задумчивости.

Восемнадцать!

На другом конце комнаты мелодично прозвенел гонг приемника теленовостей. Подойдя к нему, Грэхем снял крышку с экрана, который у его аппарата был настроен на прием новостей газеты «Нью-Йорк сан». Первый утренний выпуск «Сан» медленно поплыл по экрану. Грэхем машинально следил за заголовками, но мысли его витали где-то далеко. Однако вскоре его взгляд снова сосредоточился, к нему вернулась обычная собранность. На экране появились слова:

«СМЕРТЕЛЬНЫЙ ПРЫЖОК УЧЕНОГО

Вчера вечером профессор Сэмьюэл К. Дейкин, пятидесятидвухлетний физик, проживающий на Уильям-стрит, влетел на своем спортивном гиромобиле на рампу главной развязки со скоростью более ста миль в час и разбился насмерть».

Репортаж занимал две колонки и содержал фотографию места катастрофы, несколько упоминаний об «ушедшем от нас гении» и сообщение о том, что полиция выясняет причину трагедии. Заканчивался он словами: «Начиная со вчерашнего утра, это уже третий смертельный случай среди нью-йоркских ученых.

О кончине профессора Уолтера Мейо и доктора Уэбба мы подробно сообщали в нашем вчерашнем выпуске».

Грэхем извлек из ящика автоматического записывающего устройства фотокопию вечернего выпуска «Сан». Репортажи о случаях с Мейо и Уэббом были помещены рядом. Первый озаглавлен «МЕЙО ПАДАЕТ С МАРТИНА», второй — «ЕЩЕ ОДИН УЧЕНЫЙ МЕРТВ». Оба сообщения были весьма поверхностны и не содержали ничего нового, кроме того, что «полиция ведет расследование».

Как раз в этот момент появился Воль. Он ворвался в квартиру, как вихрь. Глаза его сверкали. От выпуска «Сан» он отмахнулся, отрывисто бросив:

— Уже видел.

— Что это ты сам не свой?

— Все мои подозрения. — Он сел, тяжело дыша.— Не только ты подвержен подозрениям.— Он перевел дух, виновато улыбнулся, еще раз вздохнул — Получены результаты вскрытия. Оба — и Мейо и Уэбб — накачаны зельем до бровей.

— Наркотики? — недоверчиво спросил Грэхем.

— Мескаль,— подтвердил Воль,— Особая, очень тщательно очищенная разновидность мескаля. В желудке обнаружены явные следы.— Он помолчал, стараясь отдышаться.— А в почках полно метиленовой синьки.

— Метиленовой синьки? — Грэхем тщетно напрягал ум, пытаясь извлечь из услышанного хоть какой-нибудь смысл.

— Ребята фазу же устроили проверку. И нашли мескаль, метиленовую синьку и йод во всех трех лабораториях — у Мейо, Уэбба и Дейкина. Мы с тобой и сами могли бы их там найти, кабы знали, что искать.

Грэхем утвердительно кивнул:

— Остается предположить, что вскрытие обнаружило бы аналогичный результат и у Дейкина.

— Я тоже так считаю,— согласился Воль,— Еще ребята выяснили, что та дрянь, которую мы нашли у Мейо в печи его дистилляционной установки,— это индийская конопля. Одному Богу известно, где он ее откопал, только это факт. Похоже, он собирался поэкспериментировать и с другими наркотиками, кроме мескаля.

— Если и так, то исключительно в научных целях,— убежденно сказал Грэхем.— Мейо никогда не был наркоманом.

— Оно и видно,— сухо заметил Воль.

Грэхем подвинул к нему список, составленный Гарриманом:

— Ваг, взгляни. По данным Смитсоновского института, эти восемнадцать отдали концы за последние пять недель. По закону средних чисел получается, что из этих смертей естественны и неотвратимы три, ну от силы четыре.— Он присел на край стола, покачал ногой.— Из этого, в свою очередь, следует, что остальные — неестественны. И еще это значит, что мы влезли во что-то куда более сложное, чем могло показаться с первого взгляда.

— Не только сложное, но и ненормальное,— заметил Воль, просматривая список.— Во всех делах, где замешаны наркотики, есть что-то ненормальное. А уж это — и вовсе идиотское , недаром оно со вчерашнего вечера засело у меня в башке.— Он скорчил гримасу.— Как вспомню того типа с собакой в брюхе, что мы видели в клинике...

— Давай забудем о нем хоть на время!

— Легко сказать!

— Сведения, которые у нас на сегодня есть, вызывают кое-какие вопросы,— задумчиво продолжал Грэхем,— Получив на них ответы, мы сможем хоть немного продвинуться вперед.— Он ткнул указательным пальцем в список, который Воль держал в руках,— Так, мы не знаем, из чего исходили информационные агентства, когда вывели среднюю цифру «три». Брали они за основу последние двенадцать месяцев, или пять лет, или двадцать? Если это средняя величина за длительный период и смертность за последний месяц превышает ее в шесть раз, то какова тогда статистика подобных случаев за предыдущий месяц и за прошлый год? Иными словами, сколько всего смертей насчитывается с самого начала и с чего, собственно, все началось?

— Все началось с самого первого самоубийства,— заявил Воль.— Остальные — чистой воды имитация.— Он вернул список Грэхему.— Ты иногда заглядывай в полицейские сводки. Тогда увидишь, сколько раз уже бывало, что убийства и самоубийства распространяются как зараза. Порой одно-единственное, но зато эффектное, да еще и как следует поданное прессой преступление вызывает целую волну подражаний.

— Я с самого начала говорил и сейчас продолжаю настаивать: это не самоубийства. Я действительно очень близко знал Мейо и Дейкина. И Уэбба тоже знал, хоть и понаслышке. Все они психологически были совершенно не склонны к саморазрушению, даже если их напичкать наркотиками.

— То-то и оно,— продолжал упорствовать Воль,— ведь ты знал их в нормальном состоянии и не представляешь, каковы они под марафетом. Стоит парню как следует набраться — и он уже совсем не тот, что был, а совершенно другой человек, который способен на что угодно — хоть палить в воздух, хоть с крыши сигануть.

— Вот что я тебе скажу,— Грэхем с озабоченным видом сложил листок и сунул его в карман,— все-таки этот мескаль — сущая головоломка.

— Только не для меня. Поток наркотиков распространяется по личным рекомендациям. Наверняка кто-то из ученых, перетрудившись до полного умопомрачения, изобрел новомодный стимулятор, который оказался коварнее, чем можно было предположить. Кое-кто из них тоже попробовал. Может быть, поначалу он действовал нормально, а потом стал накапливаться, как мышьяк. Так все и шло, пока они не стали сходить с винта, один за другим. И вот результат! — Воль широко развел руками.

— Хорошо бы все оказалось так просто, только что-то внутри мне подсказывает, что это не так.

— Что-то внутри! — фыркнул Воль,— Еще одна собака!

Грэхем рассеянно просматривал заголовки утреннего выпуска «Сан», все еще ползущие по экрану. Он уже открыл было рот, чтобы дать Волю достойный ответ, и тут же закрыл. Расплывающиеся перед глазами слова внезапно приобрели четкость. Он встал. Воль проследил его взгляд.