Страшные истории острова Джерси (ЛП) - Майклз Эррен

Когда он наклонился, чтобы войти в туннель, то смог что-то увидеть. Это было похоже на какую-то рваную ткань. Он подумал, может ли это быть погребальный саван. Могла ли ткань сохраниться здесь на протяжении стольких веков? Он шаркал, сгорбившись, по туннелю, его свет был направлен на ткань. Изодранная ткань не имела смысла. Почему-то она не выглядела древней, но была порвана. Позади того места, где она лежала, туннель тянулся дальше, чем мог достичь свет его мощного фонарика.

Оливер протянул пальцы, чтобы коснуться вышитой ткани, и в мгновение ока понял, на что смотрит. Это был не какой-то древний погребальный саван, и это не было чем-то современным. Это было платье, и он мог сказать, что оно относилось к эдвардианской эпохе. Из выреза свисал разбитый череп, смотревший в его сторону. В глубине туннеля за ним он увидел еще три скелета, двух мальчиков и мужчину, одетых в такую же архаичную одежду, распростертых на земле и разорванных. Это была та самая семья, которая купила дом у Гудвина, Оливер в этом не сомневался. Их кости были разбросаны, будто их бросили. Некоторые из них были сломаны.

Разумный современный человек внутри Оливера начал говорить что-то о том, что беспокоиться не о чем. В конце концов, мертвые не могут причинить тебе вреда. Однако он больше не прислушивался к этой части себя. Его более мудрые животные инстинкты полностью взяли верх, когда он пополз обратно тем же путем, которым пришел, ужас придавал ему быстроты.

Добравшись до камеры в конце туннеля, он увидел нечто, от чего у него кровь застыла в жилах. Свет в подвале наверху погас. Только при свете фонарика он увидел, как его веревка на мгновение дернулась, будто развязывались узлы, прежде чем упасть в проход к нему. Он подбежал к тому месту, где его веревка лежала на земле беспорядочным кольцом, и заглянул в дыру, из которой он спустился. Он направил луч фонарика вверх, боясь того, что может увидеть, но зная, что должен посмотреть.

Он увидел, как толстый серый камень перемещается над ямой, словно сам по себе, по пути осыпая его рыхлой грязью. Затем встал на место с меловым стуком. Он был погребен. Похоронен заживо. Он закричал, хотя уже знал, что никто никогда его не услышит.

Именно тогда он услышал звук, который ранее принял за раскат грома. Это был звук сердитой, голодной собаки, рычащей где-то в темноте, и он становился все ближе.

ПРОЦЕССИЯ В СУМЕРКАХ

Они соревновались с темнотой. Раннюю часть того июньского воскресного вечера они провели, гуляя рука об руку по лесам и полям в приходе Святого Лаврентия. Они шли бок о бок, украдкой бросая друг на друга взгляды и сверкая улыбками. Джеймсу нравилось, как солнечный свет играет на ее золотистых волосах, а Люси восхищалась силой и жизнелюбием, которые исходили от него.

Они две недели назад вернулись из свадебного путешествия в Париже, и Люси не сомневалась, что сделала правильный выбор, выйдя замуж за этого человека. Джеймс был так же без ума от нее. Всякий раз, когда люди спрашивали его, что привлекло его в ней в первую очередь, он всегда отвечал, что это был серебристый звук ее смеха, когда он впервые услышал его в пабе. И все же, хотя ему действительно нравился ее смех, это была ложь. Во что он впервые влюбился, так это в ее красоту. Не только очевидную красоту, которую могли видеть все, но и тайную: то, как морщился ее нос, когда она улыбалась, или то, как она опускала глаза и слегка краснела, когда ей делали комплимент. Ее доброта освещала ее изнутри, и Джеймс чувствовал, что видит каждую грань ее красоты так, как другие люди просто не могли.

Тени, которые слегка склонялись к востоку от деревьев, когда они начинали свою прогулку, удлинились. Они выглядывали из каждой рощицы и каждого дерева, преследуя пару по полям. Тени касались их, когда они шли, и за деревьями больше не было видно солнца. Джеймс и Люси участвовали в гонке, чтобы добраться домой до наступления темноты, но они начинали думать, что, вероятно, в этой гонке они проиграют.

Это их не особенно беспокоило, поскольку они знали, что к чему. Они родились и выросли в Сент-Лоуренсе и были уверены, что знают каждый дюйм прихода. Несмотря на то, что они переехали в свой дом в Карфур Селус всего пару недель назад, они знали, что найдут его. Прогулка в темноте была бы настоящим приключением. Они отпустили несколько шуток о том, как заблудились и были вынуждены выживать, слизывая росу с листьев и поедая лесные грибы.

Наконец тени стали такими длинными, что вообще перестали быть тенями, и мир погрузился в сумерки. Запад все еще светился фиолетовым, и были видны только самые яркие звезды, но с появлением этих первых звезд воцарилась сверхъестественная тишина. Дневные птицы и насекомые притихли, больше не щебетали и не жужжали, а порождения тьмы еще не выбрались из своих нор и гнезд. Были сумерки: тот момент, когда день умер, а ночь еще не родилась.

Если бы не неестественная тишина, они, возможно, и не услышали бы колокольный звон. Когда они все-таки услышали его, не сказав друг другу ни слова, они оба остановились как вкопанные, прислушиваясь. Колокола должны были издавать радостный звук, а они звучали хрипло и празднично. Но, слышимые здесь, в сгущающейся темноте, в их звоне было что-то зловещее, от чего у пары кровь застыла в жилах. В колоколах звучала хаотичная музыка, дистанция и холод, которые, казалось, были не совсем от мира сего.

— Ты слышишь эти колокола? — спросила Люси.

— Я не был уверен, что действительно понял, пока ты только что не спросила, — ответил Джеймс.

— Откуда мог исходить этот звук? — спросила Люси. — Это не может быть из церкви, звуки как будто доносятся из-под нас…

— Я только что подумал о том же.

Сами не зная почему, они оба шептали. Они чувствовали, что это было что-то, чего им не суждено было услышать. Они чувствовали, что столкнулись с чем-то, что было не для них, чего они никак не могли понять, потому что им не суждено было понять. Они почувствовали, что, услышав звон колоколов, даже сами того не подозревая, совершают поступок, близкий к богохульству.

Люси заколебалась:

— Джеймс, как такое могло случиться?

Джеймс посмотрел на нее, встретив в темноте ее встревоженный взгляд, и пожал плечами.

— Я не знаю, Люси. — Слова прозвучали очень слабо в его ушах, и он немедленно попытался заменить их чем-нибудь более сильным. — Звук — странная штука. Он может распространяться странными путями. Я помню, как однажды читал о сражении, в котором солдаты, находившиеся всего в миле от стреляющих пушек, не могли их слышать, но люди, живущие в городе в тридцати милях от них, могли. Возможно, этот звук доносится издалека, но направляется к нам каким-то странным географическим приемом.

Люси, казалось, совсем не утешила эта идея, и слова Джеймса повисли в воздухе, становясь все тише и тише по мере того, как колокола продолжали петь. Перезвон был радостным, но в звуке чувствовалась явная фальшь. Они были неубедительными, как улыбка убийцы перед тем, как он вонзит нож.

— Нам следует уйти? Нам следует бежать? — спросила Люси.

У Джеймса также не было ответа на этот вопрос, но он не хотел казаться испуганным или пугать ее еще больше. Он чувствовал мужскую потребность двигаться вперед с видом спокойной уверенности, даже когда его одолевали сомнения, поэтому он просто сказал:

— Давай просто пойдем домой, дорогая.

Сделав всего несколько шагов, они оба снова остановились, и снова им не нужно было сообщать друг другу, что они собираются остановиться. Это была естественная реакция на то, что они теперь видели приближающимся к ним. Сначала это было просто свечение. Впереди на дороге виднелось бесформенное, едва различимое сияние, но оно приближалось. По мере приближения звон колоколов становился все громче и громче. Возможно, они сомневались в том, что видят, но теперь колокола были совершенно отчетливы. На самом деле, они были неприятно громкими.

Форма светящегося объекта стала более четкой. Возросшая четкость, казалось, была связана не столько с приближением объекта, сколько с тем фактом, что он действительно принимал форму у них на глазах. Сначала они не смогли различить форму предмета, потому что он был бесформенным, но по мере того, как они наблюдали, линии и края начали материализовываться. Очертания людей и животных, поначалу только предполагаемые, теперь стали четкими. Это была группа людей, танцующих и прыгающих вокруг, словно ведомых звоном колоколов. Даже на расстоянии было видно, что они счастливы, все их движения были вдохновлены волнением долгожданного дня, который наконец настал. Они были одеты по-старинному. Джеймс не был историком и не мог точно определить эпоху, из которой пришло это видение, но предположил, что они видят воспоминание о чем-то, что произошло по меньшей мере сто лет назад, а возможно, и больше. Очевидно, они были свидетелями какого-то сверхъестественного события, и он знал, что должен бежать, увлекая Люси за собой, но он этого не сделал. Нестройные звуки колоколов потрясли их, но вид этих людей, таких простых и искренне счастливых, вселял уверенность. Фантомы они или нет, трудно было поверить, что эта веселая компания причинит им какой-либо вред. Пара наблюдала, как процессия приближается все ближе и ближе, и их обоих переполняло чувство благоговения. Взяв Люси за руку, Джеймс осторожно отвел ее с дороги в траву на обочине, чтобы дать группе пройти.