"Фантастика 2025-66". Компиляция. Книги 1-28 (СИ) - Заугольная Оксана

Ада продолжала следовать за Адрионом, который ненадолго останавливался напротив некоторых картин или скульптур. Почти все они являлись копиями, оригиналы вывезены в новую резиденцию. Впрочем, это никак не мешает прикоснуться к прошлому, которое любезно сохранили мастера. И сам глава рода Торвандори рассказывает правду из первых уст, показывая собственные заметки и рисунки из сотен или может даже тысяч дневников, которые он успел накопить за свой срок. Некоторые главы размером в десятилетия порой писались другим почерком, а вернее другими смертными, рабами-летописцами, но примерно треть написана от руки самим Адрионом, который находил в этом удовлетворение.

Таким образом Ада довольно глубоко погружалась всё глубже и глубже. Вот гобелен, на которому изображён статный и серьёзный тогда ещё не герцог, а лишь верный паладин ныне почившего короля, Рейнальд Ле Нобель. На его зачарованном сюрко почему-то находиться странное пятнышко, которое на огромном гобелене и незаметно. Однако на деталь указал сам Адрион, который вместе с другими членами семей тоже были изображены на гобелене.

— Напыщенный индюк, ужасно гордый собой. Ну а как вы бы себя повели, став паладином на третьем десятки жизни? Ещё магическую академию не закончил, а уже весь из себя рыцарь… Это меня забавляло, а вот более молодого Граниира откровенно возмущало. Если бы я не вмешался и до дуэли могло бы дойти, но вовремя сказаны нужные слова и вот уже всё забыто, только маленькое пятнышко на сюрко. А Рейнальд так и вовсе вон, теперь готов все знамёна собрать лишь бы помочь старому другу. Знаешь кто меня этому научил?

— Ваш отец?

— Нет, моя мать. Как раз она сильно повлияла на Зелгиоса, который в молодость свою был крайне дерзким и воинственным. Такие уж обстоятельства, он не мог доверять кому-то кроме себя и может быть своего брата. Из-за этого… порой его заносило. И трудно сказать, что могло произойти если бы матери не было с ним рядом. Возможно его худшие стороны расцвели и всё бы пошло прахом.

— Какой она была? — спросила Ада, становясь напротив картины с инициалами мастера Густава.

— Я и сам знал её недолго, к тому же был ребёнком. Для меня она была просто мамой, пусть и часто повторяла, что нужно искать друзей, а не врагов. Да и врагов ни у кого нет, есть просто злой язык, который с дуру что-то ляпнет. Но даже если ляпнет, нужно унять гордость и извиниться. Вроде такая мелочь, детская поучалка, но смотрю я на этих лариосов и прочий сброд… всем бы дай кого-то обвинить. Даже высшая аристократия Эдема не усвоила эту простейшую истину. В любом случае, по большей части мой образ о матери складывается из рассказов отца… великого Зелгиоса Торвандори, подвигов которого не счесть. Он даже Халсу’Алуби угомонить смог, а уж как он, одним словом, остановил экономический кризис во всём Эдеме… От того мне искренне не понятно, как он… как он… дошёл до этого…

Полная подвигов и поражений история не такого уж и древнего рода Торвандори. О этой фамилии до возвышения Зелгиоса никто и не знал. Росли его два сына, один век сменял другой, конечно, судьба бросила жестокое испытание, ведь фактически и первый сын, и второй росли без матери, что грозилось обернуться множеством проблем. Но в желании восполнить всё недостающее, отец всё же смог остепениться и измениться. Все эти завоевания и бесконечные амбиции… это всё хорошо, но всё чаще всплывали слова жены. А в трудные минуты он представлял именно её, обращаясь за советом и делая правильный выбор.

Крови проливалось всё меньше, наследники подросли и сами уже кого угодно напугают. Если уж мастер боевого искусства Граниир закрыть рот кого-то не заставит, то через день, неделю, пусть даже год или век гад сам приползёт на коленях, когда окончательно запутается в паутине первого сына. К тому же и позиция семьи уже куда выше среднего, а там в иерархии перестановка случается очень редко. Всё хорошо, гармония, идиллия, империя растёт, экономические успехи Торвандори оборачиваются благом для земель, где расположены их школы этиамариев, оживляющие экономику притоком кузнецов, артистов, рабовладельцев, созданием рабочих мест… но потом появляется она.

— Кто? — удивлённо спросила Ада, остановившись перед новой картиной, на которой изображен Адрион, Граниир, Зелгиос и… его жена, которая умерла и не показывалась несколько рядов длинной в века? Или просто кто-то не там повесил картину?

Да, эта женщина была очень похожа на покойную жену Зелгиоса, за исключением одной лишь маленькой, крохотной родинки, которую крайне трудно заметить даже если смотреть прямо на её лицо. Один в один, прямо копия.

— Совпадение? Ты веришь в случайности, Ада? — спросил Адрион, которого ещё слегка потряхивало от лицезрения этой ненавистной картины. — Если и было у моего отца слабое место, то это оно. Ни к одной женщине после смерти моей матери он не питал интереса. Ни к одной. Даже роду Этианелис он отказал. Чисто формальный брак, никто ни к чему не обязывает, но… позиция принципиальна. Представляешь? И тут… случайно в поле зрения появляется она. Сраная рабыня, будто выращенная кем-то в пробирке по заказу.

— Кто владелец?

— А ты тоже не такая уж и глупая. Я вот тогда этим вопросом вовремя не задался… Впервые увидел своего отца… таким… таким счастливым. Он будто на пол тысячелетия помолодел. Сразу же рабыню выкупили, а там уже… само всё закрутилось. Не успели опомниться, как она уже и свободной стала.

И в принципе… что такого? Ну купил себе рабыню, похожую на возлюбленную. Денег у рода Торвандори выше крыши. Сам Зелгиос вроде кукухой не едет, пусть и часто уходит в прошлое. Разве он не заслужил отдыха? К тому же в этом тоже ничего такого нет, он и так планировал всё Адриону в скором времени передать, чтобы уйти на покой и лишь издали наблюдать за успехами молодой крови, которая нуждается в совете, а не в тотальном контроле.

А затем Зелгиос решает жениться. На рабыне. Пусть и бывшей, но рабыне. Чудом каким-то это не стало причиной моментального ухудшения отношений с родами, которые предлагали своих дочерей. Очень удивился Айрад Этианелис, дочери которой отказали, после чего обвенчались с рабыней из борделя. Но даже когда, несомненно, мудрый лариос поделился своими опасениями по этому поводу, Адрион, который как раз и бегал как ужаленный во все уголки мира, объясняя поступок отца… именно тогда первому сыну стоило задуматься, но он махнул рукой.

— Всё чаще эту тварь я стал видеть совсем рядом, прямо у сердца нашей семьи. В какой-то момент шлюха для потрахушек уже сидит даже на наших собраниях, будто бы она член семьи, а не затянувшееся развлечение. Только тогда я начал что-то подозревать, думать, но совершил ошибку, понадеявшись на благоразумие уже полностью сражённого отца. Скандал, несильный, но в котором у меня была ужаснейшая позиция. Как настоящая чёрная вдова, эта рабыня всё просчитала, видела меня насквозь, прикидывалась когда нужно дурочка, после чего крайне умело делала очередной гамбит. Одних моих слов было недостаточно, меня не слушали, отец слишком ослеплён любовью, ведь уже считает, что сам Этий вернул ему жену с того света в новом физическом воплощении.

— А Граниир?

— Он не видит проблемы. Всё хорошо, род процветает, отец рад, скоро наша семья поставит товар самому Этию, лучшего этиамария, и вот уже род Торвандори станет бессмертным.

Год, десять, почти век. Но достучаться до Зелгиоса не получается, как и брат подобен голему, который всё никак не хочет думать своей головой. Кроме того, ухудшает ситуацию и тот факт, что паразит прекрасно всё понимает и грамотно манипулирует почти всеми вокруг. Она одновременно защищает первого сына, чтобы эффективнее корчить из себя жертву. Любая попытка хоть как-то очернить её или вскрыть какой-то неприятный факт сталкивается со стеной колоссального непонимания и возмущения. Все уже знают, что многовековой мальчик Адрион просто не смог принять мачеху. Глупо, но… почему многие в это поверили.

И вот эта тварь уже говорит о беременности. Зелгиос рад, Граниир предвкушает рождение младшенького, ещё не сошедшие с ума с ужасом наблюдают, как глава величайшего рода собирается создать потомство с бывшей рабыней из борделя, в котором её перетрахала половина Эдема. В это время конкуренты тихо посмеиваются, Айрад Этианелис грустно качает головой, а самый главный противник молчит и выжидает.