— Да в западный цирк хотя бы, сейчас как раз гастролирует. Иллюзионисты, через флюид работают.
— Возьму на заметку.
После обеда пришлось идти на факультатив для варваров, не владеющих письменным языком. Таковых набралось лишь семеро. Джино и Ферро отсутствовали — «средиземноморский» для них и так был родным. Не появилась и Хильда. Как мне растолковали, аристократы учили межосевой язык ещё с детства. Из моих знакомых на занятии были Койот и Вендла.
Мне на висок прилепили что-то вроде присоски. Она притягивала флюид. Ощущение было непередаваемое — как будто позёмка змеится под черепной коробкой. Зато и буквы здешнего алфавита запоминались сразу, складывались в слова на бумаге, синхронизировались с моим «встроенным переводчиком». Тот, как выяснилось, включался автоматически у всех путешественников при переходе с моста на мост. Ну, или на хаб.
Флюид — полезная штука. Читерская, я бы сказал.
После лингвистических экзерсисов башка гудела, словно чугунная. Нам рекомендовали поспать, но сначала я зашёл в банк, расположенный в трёх кварталах от резиденции ямщиков.
До того, как попасть на остров, я получал в Академии Космофлота повышенную стипендию — восемьдесят рублей, вполне приличные деньги. Да и родители подкидывали эпизодически. Я не бедствовал — хоть и не жировал, конечно. Сейчас у меня в активе набралось три червонца с мелочью.
Клерк за стойкой — в пиджаке и при галстуке — покосился на меня с интересом. Советские купюры, однако, взял без вопросов. Приложил к флюидному «сканеру» мой восьмиугольный жетон, вызвав сквознячок, и отметил что-то в гроссбухе.
Две трети суммы я положил на счёт, а остаток мне выдали наличкой, в местном эквиваленте. И в соотношении «один к одному». Рыночный курс ещё не установился, как пояснил мне клерк, а покупательная способность приблизительно совпадала.
Я повертел в руках две сиреневые бумажки, номиналом по пять крон каждая (так назвал их мой верный «синхронист»). Дизайн не отличался буйной фантазией — изображалась «ротонда», с ней соседствовал вензель здешнего казначейства.
На обратном пути я наткнулся взглядом на афишную тумбу. Рекламировался тот самый цирк. Красотка в бикини улыбалась призывно, а на ладони у неё расцветала светящаяся красная роза, неправдоподобно огромная. Я подумал — надо сходить-таки, можно даже без Хильды. Для расширения кругозора, ага.
Глаза у меня слипались. Даже на ужин идти было неохота. Я кое-как добрёл до коттеджа и завалился спать.
Сновидения были душные, вязкие. Мозг пытался переварить информацию, накопленную за день. Символы нового языка закручивались в смысловые спирали, юркие пунктирные линии бежали по кругу — снова и снова.
Я продрых сначала весь вечер, потом всю ночь. Под утро сны наконец развеялись, и я по-настоящему отдохнул. Будильник на телефоне выдернул меня в явь, когда солнце уже заглядывало в окно.
Приняв душ, я пошёл на завтрак.
Но не дошёл, меня задержали.
Хильда и её брат стояли на улице — и, кажется, ругались вполголоса. Когда я приблизился, они замолчали, а Бьёрн наставил на меня палец и рыкнул:
— Ты!
— И вам доброе утро, — кивнул я. — Чего шумим?
— Не прикидывайся! — В голосе Бьёрна явственно звучала угроза. — Кроме тебя, никто не посмел бы!
— Предположение лестное, но могу я узнать, в чём дело?
Хильда кивнула на свою дверь. Ты была закрыта и выглядела обычно — материал вроде ДСП, простая белая краска. Лишь в самом центре темнело пятнышко — круглое, размером с пятикопеечную монету.
И, стоило только его заметить, пятно стало расползаться, как чернильная клякса. Отростки-линии потянулись в разные стороны, истончаясь и изгибаясь. Секунд за десять они сложились в рисунок.
На мой неискушённый взгляд, графика была стильная. Скупыми, но уверенными штрихами неведомый художник изобразил Хильду. Одетая по-походному (штаны, сапоги, рубаха), она стояла на палубе старинного драккара, возле мачты с квадратным парусом. Держала в руках подзорную трубу и высматривала что-то вдали.
А через пару секунд я понял, что рисунок даже чуть анимирован. Парус колыхался едва заметно, подзорная труба сдвигалась влево и вправо.
— Класс, — констатировал я. — Сама рисовала?
Кажется, в этот раз я был реально близок к тому, чтобы получить в жбан. Бьёрн шагнул ко мне, но Хильда сказала мягко:
— Не надо, брат. И я тебя попрошу — иди, пожалуйста, в столовую. Я присоединюсь к тебе на занятиях.
— Но ведь он же…
— Со мной всё будет в порядке. Я тебе обещаю.
Он внимательно посмотрел на неё, играя желваками, но промолчал. После чего развернулся и оставил нас с Хильдой наедине.
— И что это было? — поинтересовался я.
— Тимофей, — сказала она, — у меня к тебе тоже просьба. Ответь мне честно, без шуток. Это действительно нарисовал не ты? Вопрос не из праздного любопытства.
— Ты переоцениваешь мои художественные таланты. Я рисовать вообще не умею. Но картинка мне нравится, это да. Или тут есть какой-то неприличный нюанс, которого я не вижу? Почему твой братец так вызверился?
— То есть ты даже не заешь, что это?
— Понятия не имею. Дал бы слово космолётчика, но…
Я махнул рукой и поморщился, поскольку из Космофлота меня благополучно турнули. Однако Хильда, к моему удивлению, величественно кивнула:
— Мне этого достаточно. Что ж, вполне допускаю — ты ведь с моста, который ещё толком не интегрирован… Дело в том, Тимофей, что портрет незамужней девушки, нарисованный у всех на виду, намекает на матримониальные планы. Это древний обычай у нас на севере. И если бы ты…
— Стоп-стоп. Пойми меня правильно, ты вообще обалденная, и я хотел тебя пригласить куда-нибудь, но звать замуж в первый же день — явный перебор. Это кто-то прикалывается, но точно не я. Наплюй и забудь.
— Всё не так безобидно, как тебе кажется. Мой отец правит обширными территориями, и нам не нужны компрометирующие слухи. Тем более что у меня уже есть жених, мы с ним сговорены с детства.
— Да? Вот облом.
— У высших аристократов есть свои правила, продиктованные традициями и политической целесообразностью. В этом смысле я не имею выбора. Поэтому попрошу тебя учесть это и соблюдать дистанцию между нами. Я не испытываю к тебе антипатии, но нам с тобой лучше сократить общение до минимума. Буду тебе за это признательна.
Я пожал плечами:
— Ну, раз такое дело, вопросов нет. А рисунок-то многие уже видели?
— Пока только мы. Он проявляется лишь при взгляде в упор. Сейчас я поднимусь в башню, к риттеру Янсену, объясню ситуацию. Хотела попросить Бьёрна, но он слишком прямолинеен.
— Могу с тобой сходить, если хочешь. Только видео сделаю, чтобы объяснять было проще. Один момент.
Достав телефон, который по привычке носил в кармане, я навёл камеру на дверь. Нажал сенсорный значок, включая видеозапись. А дальше произошло нечто непонятное.
Рисунок на двери дрогнул и изменился.
Линии смазались, пропорции исказились — картинку будто затянуло в водоворот, который вращался по часовой стрелке. Чернила стянулись в центр, сгустились там — а затем синхронно плеснули в стороны, как восемь лучей звезды.
Нас обдало волной морозного воздуха, который шёл от коттеджа. Хильда зябко вздрогнула, но я продолжал снимать.
Рисунок начал тускнеть. Лучи исчезали с белой поверхности один за другим. Дольше всех продержался тот, что обозначал юго-запад, но вскоре стёрся и он. Дверь полностью очистилась, и ветер улёгся.
— Упс, — прокомментировал я. — Или это всегда так?
— Нет, — напряжённо сказала Хильда. — Рисунок не должен преображаться.
— Может, это была не сватовская открытка, а что-нибудь другое?
— Что, например? У тебя есть версии?
— Мне-то откуда знать? — сказал я. — Просто предположил. Но ты же хотела спросить начальство? Я зафиксировал, как всё было. Ну, кроме ветра, естественно.
Она покачала головой, хмурясь:
— Теперь уже смысла нет. Проблема исчезла. А лишняя огласка мне не нужна.
