— Блестящее дополнение, — я быстро записал его идею. — Вы как-то очень быстро вникли в суть.
Вознесенский слегка улыбнулся:
— Признаться, товарищ Краснов, я сам размышлял над подобной моделью. Цифры текущей пятилетки вызывают вопросы. Мы форсируем темпы, но качество продукции падает, себестоимость растет, дисбалансы накапливаются… Но кто решится сказать об этом вслух?
Его последние слова прозвучали с горечью. Я понимал его чувства. Молодой экономист видел проблемы, но не мог их открыто обсуждать.
— Кто будет на совещании? — спросил он, понизив голос.
— Сталин, Молотов, Каганович, Киров, Орджоникидзе, Куйбышев.
— От Молотова и Кагановича ждите жесткой критики, — предупредил Вознесенский. — Они ортодоксы. Куйбышев сейчас поглощен проблемами Госплана, он может проявить интерес к экономическим аспектам, но политически всегда присоединится к большинству. Орджоникидзе… с ним сложнее. Он человек эмоциональный, но при этом прагматичный хозяйственник. Если увидит, что ваша концепция помогает выполнить его промышленные планы, может поддержать.
— А Киров?
— Сергей Миронович наиболее вероятный союзник, — ответил Вознесенский. — Он озабочен падением уровня жизни рабочих и крестьян. В Ленинграде под его руководством уже экспериментируют с материальным стимулированием на нескольких заводах.
Это подтверждало слова Величковского.
— И еще, — Вознесенский перешел почти на шепот, — учтите, что товарищ Сталин никогда не показывает свою позицию сразу. Он выслушает всех, задаст несколько острых вопросов, а решение примет позже. Часто это бывает компромисс, учитывающий мнения всех сторон.
Я благодарно кивнул. В Вознесенском я неожиданно нашел не просто консультанта, но потенциального соратника.
— Спасибо за ценные замечания, Николай Алексеевич. Внесу их в окончательный вариант.
Когда я уже собрался уходить, Вознесенский неожиданно спросил:
— Товарищ Краснов, если ваша концепция найдет поддержку… вам понадобятся экономисты для практической реализации. Я мог бы помочь.
В его глазах читалось искреннее желание применить свои знания для реальных изменений в экономике страны.
— Обязательно привлеку вас, — пообещал я. — Нам предстоит много работы.
На улице я сел в машину и Степан быстро повез меня домой. Сегодня время дороже денег. Нужно успеть внести все правки и подготовиться к вечернему совещанию.
* * *
Малый зал заседаний в Кремле представлял собой помещение средних размеров с тяжелыми портьерами на окнах и длинным столом красного дерева. Стены украшали портреты Ленина и карты СССР. Освещение — несколько электрических ламп под зелеными абажурами, создающих островки света над столом и оставляющих углы комнаты в полумраке.
Я прибыл за пятнадцать минут до назначенного времени, но оказался не первым. За столом уже сидел Серго Орджоникидзе, просматривая какие-то бумаги. Увидев меня, нарком тяжелой промышленности приветливо кивнул:
— А, Леонид! Наслышан о твоей блестящей операции на Дальнем Востоке. Надеюсь, сегодня ты поделишься соображениями по экономическим вопросам?
— Так точно, товарищ Орджоникидзе, — ответил я, пожимая его крепкую руку. — Подготовил анализ текущей ситуации и предложения по оптимизации.
— Хорошо, — Серго благосклонно улыбнулся. — Нам нужны свежие идеи. Темпы индустриализации требуют новых подходов.
Постепенно зал заполнялся. Вошел Валериан Куйбышев, председатель Госплана, высокий худощавый человек с аскетичным лицом интеллигента. За ним Киров, сразу наполнивший пространство своей энергией. Сергей Миронович выглядел моложе своих сорока пяти лет — светлые глаза, открытая улыбка, уверенные движения.
— Товарищ Краснов! — Киров крепко пожал мне руку. — Рад вас видеть. Ваши подвиги в Маньчжурии дошли и до Ленинграда.
Последними появились Молотов и Каганович, оба в темных костюмах, с неулыбчивыми лицами и внимательными настороженными глазами. Лазарь Моисеевич Каганович, невысокий, но крепкий, с характерными усиками и пронизывающим взглядом. Вячеслав Михайлович Молотов, в своем обычном облике строгого чиновника, с аккуратно подстриженными усами и пенсне, за которым скрывались непроницаемые глаза.
Ровно в восемнадцать ноль ноль открылась маленькая дверь в глубине зала, и вошел Сталин. Все присутствующие поднялись.
Иосиф Виссарионович выглядел, как обычно, просто, полувоенный китель без знаков различия, простые брюки, сапоги. Лицо с характерными следами оспы, густые усы, пронзительные, чуть желтоватые глаза.
— Садитесь, товарищи, — негромко произнес он с заметным грузинским акцентом и первым опустился на свое место во главе стола.
— Сегодня мы собрались в узком составе, — начал Сталин, — чтобы обсудить экономическую ситуацию и перспективы индустриализации. Товарищ Краснов, недавно вернувшийся с важного задания на Дальнем Востоке, подготовил анализ и предложения. Я считаю полезным выслушать свежий взгляд человека, непосредственно связанного с производством и международными операциями. Прошу вас, товарищ Краснов.
Глава 3
Доклад
Я поднялся, ощущая на себе изучающие взгляды высшего руководства страны. В руках папка с тщательно выверенными документами, результат бессонных ночей и консультаций с лучшими экономистами.
— Товарищи, — начал я, стараясь говорить четко и уверенно, — анализ текущего хода выполнения пятилетнего плана показывает ряд системных проблем, требующих корректировки экономического механизма. Мы добились впечатляющих результатов в количественных показателях, но качество продукции, себестоимость, эффективность использования ресурсов остаются неудовлетворительными.
Я выложил на стол несколько диаграмм, наглядно показывающих рост производства в тоннах и штуках при одновременном снижении качественных показателей.
— Основная причина — недостаточная экономическая заинтересованность предприятий и работников в реальных результатах труда. План, выполненный любой ценой, часто оборачивается перерасходом ресурсов и низким качеством продукции.
Молотов недовольно поморщился, но промолчал. Каганович что-то быстро записывал в блокнот.
— Предлагаю концепцию промышленного НЭПа, сочетание государственного планирования с элементами хозяйственной самостоятельности предприятий и материального стимулирования работников, — я раздал всем присутствующим краткое изложение основных положений.
— Суть в следующем. Предприятия остаются в государственной собственности, но переводятся на полный хозрасчет. Директора получают больше свободы в выборе методов выполнения плана. Формируется премиальный фонд из части сверхплановой прибыли. Поощряется инициатива по снижению себестоимости и повышению качества продукции.
Я специально начал с наименее спорных предложений. Заметив, что Сталин внимательно изучает документы, продолжил:
— В легкой промышленности, сфере услуг и торговле предлагается разрешить ограниченное частное предпринимательство при строгом государственном регулировании и прогрессивном налогообложении. Это позволит быстро насытить рынок товарами народного потребления, улучшить бытовое обслуживание населения и одновременно высвободить государственные ресурсы для развития тяжелой промышленности.
Тут я заметил, как Каганович и Молотов обменялись неодобрительными взглядами, но продолжал:
— Особое внимание уделяется оборонной промышленности, которая должна получить приоритетное финансирование и режим наибольшего благоприятствования в получении ресурсов.
Я четко акцентировал этот пункт, следуя совету Величковского, и заметил, как Сталин слегка кивнул.
— Предлагается также новая форма организации производства, народные предприятия с элементами коллективного управления, где государство сохраняет контрольный пакет, но часть акций распределяется среди рабочих и инженерно-технического персонала, создавая прямую заинтересованность в результатах труда.
Это было наиболее радикальное предложение, и я спешил перейти к обоснованию его преимуществ, но Молотов резко прервал меня:
