Но главное — на эту секунду я почти неразрывно слился с машиной. Её скрытые резервы буквально высветились в сознании. Моментально я оценил пределы её возможностей, понял, как она мне поможет здесь и сейчас.
— Не бойся, — сказал я Хильде.
И резко дал задний ход.
Взвизгнули покрышки, с асфальта взметнулась пыль, нанесённая суховеем.
Оба бандита открыли огонь синхронно.
Пули ударили в стекло перед нами.
Восприятие раздвоилось — я словно смотрел два видеофрагмента одновременно.
В первом из них по стеклу метнулись зигзаги трещин, и оно раскрошилось с хрустом, а пули влетели внутрь, безжалостно-смертоносные.
Но это был нереализованный вариант. Он вспыхнул в воображении и исчез, купированный нашей защитой.
Осталось другое «видео», настоящее.
По стеклу прошла рябь — машина впитывала ущерб, однако не позволяла ему проявиться сразу, отсрочивая до окончания рейса.
Сейчас я знал — она выдержит ещё несколько таких попаданий. Но запас прочности, к сожалению, был ограничен.
Надо было валить — как можно быстрее.
Сзади на улицу спешно выехал ещё один тарантас, корявый фургон, отрезая путь. Я выкрутил руль, и наша машина нырнула задом в проулок, влево. Не слишком мастерски — задний свес ударил в деревянную стену, сминая доски.
Мелькнула мысль — хорошо, что не кирпичи.
Кое-как выровняв машину, я огляделся. Прочувствовать пространство уже не мог, это ощущение испарилось, но было и так понятно — остальные бандиты, услышав выстрелы, рванут к нам.
Мы выскочили на улочку, идущую параллельно главной. Я резко остановился, переключив передачу, чтобы опять поехать нормально, носом вперёд.
В проулок, через который мы прошмыгнули только что, втиснулся грузовик. Грабитель с обрезом целился в нас из кузова, опираясь на кабину локтями. Но я уже сворачивал влево. Он торопливо спустил курок и промазал — пуля прошла над нашим багажником.
Городишко не давал мне простора, бандиты брали нас в клещи.
Навстречу вырулил легковой рыдван, тарахтящий на всю пустыню. Выглядел он убого — казалось, вот-вот развалится. Крыши у него не было. С пассажирского кресла высунулся ещё один револьверщик.
На узкой улице нельзя было разминуться.
— Держись! — прокричал я Хильде.
И газанул, готовясь таранить рыдван лоб в лоб.
У бандита-водителя имелись-таки мозги. Он мгновенно понял, чья тачка выдержит крэш. А может, просто подчинился инстинкту.
Рыдван вильнул и с треском вломился в ближайший дом, слева от меня.
А я сместился правее, по возможности аккуратно, впритирку к дому напротив. Нам в заднее стекло ударила пуля с грузовика, но оно держалось.
Ржавый пикап выруливал впереди.
«Они издеваются», — подумал я и свернул направо, снося какой-то сарай. Разлетелись доски, цепляя капот и крышу нашей машины.
Через проулок мы снова выскочили на главную улицу — у самого края города, где она переходила в шоссе.
Я дал полный газ.
Ещё одна легковушка нарисовалась сзади. Гнаться за нами она не стала — разница в скорости была очевидна. В зеркало я увидел, как она тормознула. Её водитель выпрыгнул на дорогу, вскидывая винтовку. Он выстрелил несколько раз подряд — и один раз даже почти попал, пуля чиркнула по каркасу нашей машины.
Мы оторвались, но я ещё какое-то время гнал, не сбавляя скорости, пока городок с бандитами не скрылся из виду.
Выплеск адреналина закончился, шёл откат. Убедившись, что на километры вокруг нет других людей, я съехал на обочину. Ободряюще улыбнулся Хильде, открыл бутылку с водой, прихваченную утром из кафетерия. Жадно выдул две трети, перевёл дух. Пальцы чуть подрагивали. Я буркнул:
— Вылезу ненадолго, воздуха глотну.
Глотнул я, конечно, в основном пыль, которую ветер швырнул в лицо. Но сейчас и это меня устроило.
Хильда выбралась тоже — бледная, словно призрак, с округлившимися глазами.
— Иди сюда, — позвал я.
Она приблизилась деревянной походкой, и я обнял её. С полминуты мы простояли молча. Хильду потряхивало, но она ни разу не всхлипнула. Я поглаживал её по тоненькому плечу и по белой гриве, собранной в хвост.
Затем я сказал:
— Для ясности, просто чтобы ты знала. Я в тот момент чувствовал машину и видел, какой ущерб она выдержит. Ну, в смысле, это не было тупое ухарство. Если бы риск был выше, я не стал бы тебя ему подвергать.
Она отстранилась, подняла голову и взглянула на меня удивлённо:
— Зачем ты мне это говоришь? Неужели думаешь, что я сомневалась?
— На всякий случай.
— Болван.
— Может, и болван, — согласился я, — зато езжу быстро.
Мы вернулись в машину и вновь погнали вперёд. Маленькие смерчи попадались всё реже, и минут через десять я сообщил:
— Перезагрузились, можем лететь.
— Вот давно бы так.
Мы поднялись над дорогой, как пассажирский лайнер над взлёткой. Корпус преобразился, возвращаясь к дизайну, который я выбрал ещё в Москве. Колёса втянулись, и выдвинулась мачта.
Хильда уже работала с джойстиком. Не успели мы набрать высоту, как на радаре вспыхнула точка. Северо-запад, следующая ось.
— Ловко ты, — сказал я.
— Стартуй, не тяни.
Я двинул рычаг, пустыня размазалась пыльно-жёлтыми и охряными полосами. Моя напарница обессиленно откинулась на сиденье.
— Ура? — спросил я.
— Ура, — вздохнула она.
Я искоса посмотрел на неё. Она, похоже, перебирала в памяти то, что произошло, не в силах переключиться. Чтобы её отвлечь, я сказал:
— Глянь нашу бумажку. Что у нас там по плану?
Хильда кивнула, достала из бардачка листок:
— Два груза сдаём и два забираем.
— Ясно, пошла движуха. Там сплошные курорты, насколько помню?
— Да, умеренно-мягкий климат. Нет жары, как на юге, а сезонные колебания — мизерные. Красиво, спокойно.
— Это нам подойдёт.
— Угу. Через четверть часа прибудем…
Видя, что она вновь готова погрузиться в апатию, я зашёл с козырей:
— Скажу тебе прямо. Все эти полёты на птеродактилях и автогонки с психами — хрен бы с ними. Утомляют, но ладно. У меня к промежуточным остановкам вообще другая претензия, но серьёзная.
— Вот как?
— Да. Эти остановки диктуют моему штурману неестественный и унылый дресс-код. Второй день я вынужден пялиться, как ты сидишь в штанах, которые всё скрывают. У меня это вызывает фрустрацию.
Её брови поползли вверх. Несколько секунд она просидела, уставившись на меня, как на идиота. И наконец её пробило на ржач.
Оно того стоило.
Смеющуюся Хильду я, кажется, увидел впервые — она и улыбалась-то редко, три раза в день. Тем разительнее смотрелся контраст. И пусть этот смех сейчас был с ноткой истерики — всё равно он преобразил её до неузнаваемости. А я наслаждался. Вряд ли такое зрелище было доступно многим, даже из её ближайшего круга.
Кое-как успокоившись, она протянула руку и с притворным сочувствием похлопала меня по плечу:
— Держись, Тимофей. Если это всё, что тебя волнует… И если мы удачно закончим рейс… В общем, торжественно тебе обещаю — на заключительном перегоне буду сидеть в купальнике. Слово снежной дворянки…
— Знаю, что врёшь, но радуюсь тем не менее.
Северо-запад встретил нас шикарной погодой.
Небо синело, как на открытке, плыли пушистые облака. Зеленели горные склоны с лугами на альпийский манер, виднелись шале — нарядные, как игрушки. В долинах прятались городки с фахверковыми домами. По улицам катились повозки, запряжённые лошадьми. Промелькнула железнодорожная ветка.
Мы связались с диспетчером — заказы нам подтвердили, дополнительно ничего не назначили. Явиться к начальству базы тоже не требовали. Поэтому мы сразу отправились развозить наши грузы.
Перелетели большое озеро. В зеркальной воде отражались береговые постройки и приплюснутая гора с канатной дорогой. По нужному адресу обнаружился то ли пансионат, то ли небольшой санаторий. Мы сдали флягу с бальзамом, представительная дама дотронулась до эмблемы на путевом листе — и синие чернильные строки перекрасились в насыщенно-фиолетовый цвет.
