Связующая магия - Баумгертнер Ольга Гартвиновна

– Не стоит, – остановил я его. – Верно, к вам не так часто заходят маги, если вы не можете отличить мага от ученика. Позаботься лучше о моем завтраке.

– Не часто, но… их визиты обычно очень хорошо запоминаются, господин.

Я хмыкнул и уселся за стол.

– Спой еще, Донован! – крикнул кто-то.

Менестрель, заулыбавшись, кивнул и тут заметил меня. На лице его промелькнул испуг, улыбка стерлась, а толпу вокруг юноши словно сдуло ветром. Трактирщик вытаращился на менестреля и изобразил страшную гримасу. Донован растерянно вскочил. Подошел ко мне.

– Я должен…

– Ты мне ничего не должен, – перебил я его. – Но вот тем, кто просит тебя, ты должен.

– Но…

Я вскинул на него насмешливый взгляд.

– Ты действительно принял меня за ученика колдуна? – я рассмеялся.

Во взоре его промелькнуло изумление, а лицо юноши тронула бледность.

– На тебе нет колдовского амулета…

– Да, действительно… – я нахмурился. – Тогда это обстоятельство тем более извиняет тебя.

– Прости меня, я ошибся.

Я кивнул.

– Не стоит портить чудесное утро ненужными разговорами, – заметил я.

Он вернулся на свое место, взял лютню, глубоко вздохнул и запел песенку. А я добавил немного магии. Светящаяся в солнечных лучах пыль уплотнилась, и перед восхищенными зрителями развернулась иллюзия по мотивам песенки менестреля. Когда мелодия затихла, иллюзия разлетелась по залу солнечными зайчиками, добавив света, озарив каждый темный уголок трактира. Я как раз закончил завтракать. Оставив монету, я направился к выходу. На пороге меня догнал менестрель.

– Я всегда думал, что такие прекрасные иллюзии способны создавать только светлые маги, – взволновано произнес он.

Я посмотрел на него.

– Надо полагать, твои слова стоит расценивать как похвалу?

Он смутился.

– Я хотел сказать…

– Не суди о том, в чем ты не разбираешься, Донован, – я раскрыл портал и Шэд скользнул туда первым.

А я немного помедлил – Донован с детским изумлением взирал на это окно в лето посреди заснеженного зимнего царства, окружающего трактир. Из портала на нас дохнуло теплым воздухом, густым запахом свежескошенной травы, а на плечо менестреля из зарослей выпрыгнул кузнечик. Юноша замер, уставившись на зеленого прыгуна, будто на какое-то чудо. Затем, осторожно тронул его пальцем, и кузнечик исчез среди травы. После этого я шагнул в портал, и он закрылся за мной.

– Куда пойдем, Шэд? – поинтересовался я.

Шэд, резвясь, бегал вокруг меня, то вдруг останавливался и отщипывал какую-то приглянувшуюся ему траву, жевал ее, то гнался за своим хвостом, подобно шаловливому котенку. Хорош котенок с меня ростом! Зверюга, крупнее медведя, с жуткими когтями и зубами. Хотя телосложением он скорее напоминал ирбиса, за исключением длинных ног. Я заметил, что все чаще он остается в этом облике, обращаясь в жеребца лишь тогда, когда мне необходимо было ехать верхом. Однако мое вороное чудовище с седой гривой и серыми пястями на лапах, по-прежнему поедало в большом количестве траву на лугах и овес на постоялых дворах. Да и имел Шэд по-прежнему безобидный конский запах, так что обычные лошади от него не шарахались даже в таком облике. Но вот таскать на себе седло с упряжью, помимо дорожной сумы мне порядком надоело.

– Шэд! – я остановился и побренчал уздечкой.

Он недовольно заворчал и попятился от меня.

– Куда?!

Он игриво подпрыгнул и помчался прочь.

– Шэд, вернись! – закричал я ему вслед. – Мерзавец!

Бросив поклажу, я раскрыл портал и переместился как раз перед ним. Шэд, издав удивленный звук, резко остановился и совершил новую попытку сбежать от меня. Переместившись повторно, мне пришлось прыгнуть за ним, чтобы успеть схватить бестию за хвост. Шэд сразу сдался, плюхнувшись на землю, а я добрался до загривка и устроил зверю легкую трепку. Он перекатился на спину, подсекая, и я свалился прямо на него. Передние лапы зверя охватили меня.

– Ну и что это такое? – поинтересовался я, изучая его клыкастую пасть прямо перед моим лицом.

И в следующий миг его зеленый язык прошелся по моим щекам. Я отпрянул, выпустив его, и он легко ускользнул.

– Нечестно, Шэд, – я вытирал с лица тягучую слюну. – Нам надо ехать.

Он встряхнулся, но облик не поменял.

– Шэд, будь хорошим мальчиком, – я ласково потрепал зверя по голове, похлопал по шее.

Безрезультатно. Вместо этого он опустился подле меня, словно предлагая забраться на спину.

– Не лучшая идея, – заметил я. – Хотя таскать седло я устал.

Шэд, покосившись, выгнул шею и поддел ладони носом, приглашая. Я с сомнением схватился руками за жесткую седую шерсть на загривке и перекинул через зверя ногу.

– Если я выдеру тебе все гриву, сам будешь виноват, – предупредил я.

Он фыркнул и поднялся. А я едва не свалился. Шэд на миг обернулся и осторожно двинулся к тому месту, где я бросил сумку и упряжь. И постепенно ускорил шаг. Я же чувствовал, как движется подо мной каждый его мускул. Он перешел на рысь, а следом на галоп. И если на рыси он шел довольно ровно, то на галопе мне пришлось сжать бока коленями и охватить руками шею, закрепил. Домчавшись до поклажи, Шэд остановился. Я скользнул с его спины, посмотрел на него, и он чуть виновато прижал уши, поняв, что я вряд ли остался доволен поездкой.

– Нет уж, – заявил я ему. – Но если тебе так хочется избавиться от упряжи…

Я достал кинжал и взялся за упряжь. Отрезав уздечку, из поводьев я сделал ошейник. Шэд недовольно заворчал, когда кожаное кольцо охватило его шею. Следом пару ремешков я пустил у него под мышками. Держась за эти ремни теперь можно не опасаться упасть с Шэда на галопе в любом его облике. К ним же я мог приторочить дорожную сумку.

Бросив седло и остатки упряжи, мы зашагали дальше. Вокруг расстилались луга, местами зелеными шатрами вздымались купы каких-то необычайно высоких деревьев. Немного парило. Шэд принюхивался к травам; уши его то и дело поворачивались в сторону выпархивающих у нас из под ног птах, с тревожным щебетаньем уносившихся прочь и опять скрывающихся в зарослях. Далеко за полдень мы остановились на берегу ручья. Шэд долго лакал прозрачную журчащую воду. А я наполнил флягу, напился и умыл лицо. Потом легко перекусил сыром, вяленым мясом и хлебом, взятыми в трактире.

Шэд заснул, а я задумался. Минул месяц, как я покинул Бинаин. Все это время я несколько бесцельно перемещался в мирах, пытаясь разобраться в себе и определиться, что делать дальше и куда направиться. Но ничего путного в голову не приходило. Да и слишком часто мысли возвращались к одному и тому же. Я тосковал по месту, в которое раньше не желал возвращаться. Другую тоску я душил в себе и не позволял даже думать о ней. Впереди у меня четыре года. Четыре года мне нужно чем-то заниматься. Ничего более лучшего, чем путь вперед и осмотр новых миров, я не придумал. Кроме того, мне необходимо было прочесть имевшиеся у меня книги…

Одну из них я и достал из сумки – книгу по гипномагии. Взятая в библиотеке Ментепера, она была им же и написана, причем на первоначальном языке. Я сомневался, что чтение этой книги доставит мне удовольствие, однако надеялся, что она ответит на кое-какие мои вопросы. С трудом преодолев отвращение, я прочел несколько глав, посвященных пыткам при помощи гипномагии, а также тому, как, внушив людям или магам определенные мысли, следовать своим целям. Прочел я и о том, как можно противостоять другому, более сильному гипномагу. Это меня поначалу заинтересовало, пока я не узнал, что для этого нужно было использовать несколько чужих умов, связав их в единый. Тогда удар враждебного мага распределялся по всем участникам, утратив изначальную силу. Ментепер назвал этот способ – гипнощит. Однако, как упоминалось далее в книге, этот способ часто приводило к гибели используемых магов, да и был, по словам Ментепера, неудобен – магу приходилось контролировать волю живого щита и одновременно отражать удары врага. После этого я уже хотел отбросить книгу, но тут увидел название следующей главы – «управление животными». Поморщившись, я продолжил чтение. Здесь Ментепер писал, что гипномагию возможно применять, чтобы мысленно управлять специально обученными животными, а так же улавливать их настроение. Однако в этой главе не упоминалось, что он пользовался этим. Я захлопнул книгу, решив, что на сегодня с меня хватит, и принялся изучать спящего зверя.