Золотая свирель - Кузнецова Ярослава

— А почему ты ушла не сразу? — встрепенулась Мораг. — Я ведь тебя хорошо помню. Ты почти пять лет была с нами, прежде чем…

— Твои способности проснулись не сразу, Мореле. Я ничего не подозревала. Наверное, тебе надо было вырасти, или еще почему-то… я понятия не имею, как это сделал Вран… твой отец. Может, он приходил к тебе, только ты этого не помнишь. Не знаю, милая. Я была уже на восьмом месяце, когда Райнара решила подлечить тебе разбитый нос. Это было… ужасно. У меня на глазах Ама Райна превратилась в старуху и обезумела. Она рыдала и проклинала тебя, и кричала что ты убила ее гения, а с ним — ее самое, а потом перестала всех узнавать. Она спятила, но я поняла, что это правда, ты убила ее гения. Ты — дочь Врана, ненавидящего демонов. Я попросила Лео отослать тебя в Нагору. Капризам беременной женщины никто не удивился. У меня было полтора месяца чтобы подготовиться к побегу, родить Виту и исчезнуть. Большая работа, и я сделала ее в одиночку. Я собиралась вернуться в Андалан, но в Аметисте мне встретился Никар Клест, лорд Галабры. Он предложил помощь, я не отказалась. Мне пришлось немного почистить его память, он считает Виту своей дочерью. Он был вдовец, с двумя взрослыми сыновьями, а Галабра недалеко от Амалеры.

Каланда поглядела на залитый сидром стол и почти полные тарелки. Повозила пальцем, соединяя две лужицы. Вытерла палец о рукав.

— Все эти годы я пыталась понять, что сделал с тобою Вран и как это можно обойти. Или, лучше всего, избавить тебя от этой напасти. О, все знают леди Аманду Клест как истово верующую, богобоязненную госпожу, годы проводящую в дальних паломничествах. В библиотеках монастырей, в беседах с отшельниками, с разнообразными чудотворцами, всевозможными колдунами и шарлатанами я провела времени больше, чем с собственной семьей.

— И что, — встряхнулась Мораг. — Узнала способ?

— Я узнала тысячу вещей! Я узнала, что можно волшевать без гения, что гения можно притянуть без жутких обрядов и самообмана на простую жертву, козу или кобылу, и даже не обязательно черную. Я узнала, что драгоценная книга, которую я так бережно хранила в тайнике, имеет множество списков и вариаций на десятке языков, и представляет собой не великую мудрость тайного клана эхисерос, а сборник рецептов и побасенок. Я встречала полудемонов и полудролери, и волшебных существ, не принадлежащих ни Полночи, ни Сумеркам, ни серединному миру… и других существ, принадлежащих всем мирам сразу. Но таких как ты, милая моя, я не встречала. Таких как ты больше нет. Ты — дочь сумеречного волшебника, и он заточил тебя как свой собственный клинок. Ты рассекаешь связь человека и демона, и отправляешь последнего в Полночь против воли первого. Андаланские кальсабериты тебя бы с руками оторвали, чтобы ты экзорцизмы проводила. Настоящее чудо — одним прикосновением одержимый излечивается…

Вздох, пауза. Мораг смотрела на мать, забыв руку на горле. Каланда улыбнулась через силу.

— Вот так, милая. Ты дочь сумеречного волшебника и сама волшебница. Необученная, неинициированная, но силы в тебе… Контролировать ты ее не умеешь, свою силу. Ты не замечала, что многие твои мечты исполняются? Не кратковременные желания, а мечты выстраданные, сокровенные?

Принцесса решительно помотала головой:

— Вот уж нет!

— Может, криво, косо, не вовремя, но сбываются.

— Ни одна не исполнилась. Если бы они исполнялись, я бы тут с вами не сидела.

— Да? О чем же ты мечтала? Только честно, как на исповеди — о чем?

Мораг усмехнулась.

— Я на исповеди о таком не говорю. Но если хочешь, скажу, тебя это вряд ли смутит. Я люблю своего брата. То есть, он мне не брат, как выяснилось. Но в глазах людей — брат, так что все в мечтах и остается.

— Что остается в мечтах?

— Ну, мать, спрашиваешь… трахнуть его хочу.

— Один раз? — Каланда изобразила непонимание.

— Ясно, не один. Что б мне провалиться, я люблю его. Хочу всегда быть с ним. Хочу быть ему нужной, незаменимой. Единственной, каррахна.

— Защищать? Оберегать?

— Ты его видела, мать? Он хрупкий как… как стеклянный цветок. У него запястья как лучинки, для него даже кинжал тяжел, что уж про меч говорить… И голова все время болит… Малявка уверяла, его кто-то губит, в могилу сводит. Мы думали — тот колдун, которого нет… Ведь не Вита твоя?

— Нет, — Каланда покачала головой. — Но я знаю, кто это делает.

— Кто?

— Не догадалась еще? Твое желание исполняется — он слаб и хрупок, и ты можешь защищать его.

Мораг вскочила. Никогда не видела у нее такого лица. Даже не представляла, что у Мораг может быть такое лицо.

— Нет. Нет! — Она умоляюще посмотрела на меня. — Малявка!

— Похоже на правду, — сказала я.

Принцесса закрылась ладонями и рухнула на стул. Матери нельзя было подходить к ней, а я не решилась. Да и как бы я могла ее утешить?

— Больше всего меня пугали твои приступы, — продолжала Каланда. — Я поняла: ты сама себя наказываешь за грехи, существующие и не существующие. Достаточно, что ты считаешь себя виноватой в них.

Мораг отлепила руки от лица и вцепилась себе в горло.

— Так он… он был таким ласковым, чтобы я не бесилась?

Вспомнилось, как Найгерт страдальчески закатил глаза, стоило Мораг отвернуться.

— Он боится тебя, — буркнула я неохотно.

— Боится? Меня? Меня?! Я не нужна ему, я ему не нужна…

Дыхание у нее пресеклось, она неловко дернулась, ударившись о стол. Тарелки поехали, лужица резво перелилась через край и закапала на пол.

— Вот сейчас! — крикнула Каланда. — Сейчас! Следи за собой! У тебя начинается приступ! — Она чуть сбавила тон. — Посмотри на меня. Я люблю тебя просто за то, что ты есть. Мореле, ты мне нужна. Я буду стараться, я избавлю тебя от этой напасти.

Я повернулась к ней:

— Почему ты не обратишься к Врану?

— Он откажется. — Каланда покачала головой. — Он не откликнется и не поможет, покуда во мне сидит демон. Я хорошо знаю этого гордеца, а ты не знаешь. У Мораг способности, а он не хочет ее обучать. Вдруг она найдет способ избавить себя от отцовского заклятья? Вдруг окажется что ей не по нраву быть безмозглым орудием?

— А другого учителя ты не пыталась найти?