Саламандра (СИ) - "полевка"

— Как скажешь, — старый мастер ухмыльнулся, давно он не выступал в роли подмастерья. Но без вопросов принял фартук, который Лекс снял с себя.

Мастер подошел к горну и привычно пошевелил заготовки, которые дожидались в горне. Достал заготовку ножа и стукнул по наковальне. Заготовка отозвалась звонко, как серебро, этот звон и легкость отличали булат, как высокоуглеродистую сталь, от остальных стальных сплавов. Гималайский тогда едва научный труд не написал о кристаллической и слоистой структуре булата. Он тогда выдвинул оригинальную идею, совершенно революционную для металлургии того времени. Позже Александр, будучи студентом, рассказал ее старичку-преподавателю и тем самым вызвал у него интерес к своей особе. Был соблазн выдать эту идею за свою, но не хотелось прослыть лжецом, и поэтому он дал адрес и фамилию Гималайского, чем заработал себе уважение старого профессора.

— Я думал мне показалось… — кузнец с удивлением рассматривал горячую заготовку, он, как мастер, сразу видел различие между этим образцом и привычным ему железом, — интересно будет попробовать… — мастер стукнул по образцу молотком и опять принялся рассматривать. Лекс сразу подобрался и ревниво засопел рядом. Мастер понял его ревность и легко улыбнулся своим мыслям. — Меня зовут мастер Орис. Но ты можешь называть меня просто Орис. — Он кивнул замершему Броззи и прикрикнул на Крина, — а ну, добавь-ка нам жару!

— Нет! — вскинулся Лекс, — качай, как и прежде. Орис, не забывай, это мои правила и мой металл, все будет так, как я скажу.

— Хорошо, мастер, как скажешь, — фыркнул с усмешкой Орис и взялся за заготовку.

Орис был крупным и сильным. Щипцы в его руках смотрелись самой привычной в мире вещью. Лекс мог удерживать заготовку, с трудом сводя пальцы на щипцах, а в руках Ориса они смотрелись, как у иных людей вилка. Орис подхватил небольшой молот и достал длинную заготовку. Заготовки были уже несколько сформованы, и мастер велел Броззи достать маленькую заготовку и сменить молот на молоток. Пришло время придавать заготовке внешний вид клинка.

Орис поступил с Броззи, как со своими подмастерьями, когда свои действия надо пояснять для общего понимания. Броззи бросил на Лекса виноватый взгляд и с удовольствием встал рядом с мастером у наковальни. Орис ковал меч и одновременно корректировал работу Броззи. Лекс постоял рядом, прислушиваясь к практическим советам. Что-то он помнил, о чем-то уже позабыл, и сейчас с удовольствием наблюдал, как в умелых руках меч обретает форму.

Он стоял бы так и дальше, но его окликнул Тиро. Из храма пришел монах и хотел встретиться с избранным. В тени дерева стоял высокий сутулый монах. Лекс дал бы зуб, что это Кирель, и поэтому поспешил к монаху. По дороге поймал Мэла и Пина и велел подменить Крина на мехах. Заодно велел качать меха на счет десять и ни в коем случае не поднимать температуру в горне, что бы другой мастер ни скомандовал. Ученики с довольной улыбкой кивнули и пошли сменить собрата.

Лекс коротко поклонился монаху и жестом предложил следовать за ним. Они зашли во внутренний дворик, Лекс подвел монаха к скамейке в самом центре, и когда монах сел на нее, уселся на песок у его ног.

— Здравствуй, Кирель. Я скучал по нашим разговорам и рад, что ты пришел. Я не хочу, чтобы нас подслушали, и поэтому мы будем говорить на виду у всех.

Из длинных рукавов появились ухоженные руки, а под капюшоном мелькнула знакомая лукавая улыбка. Кирель расправил плечи и погладил Лекса по волосам, как ребенка.

— Ты сказал, что тебе надо родительское наставление, — мягкий голос, как шелковая лента струился по телу, — мой мальчик хотел посоветоваться, и я не мог прислать другого. Что тебя беспокоит, дитя?

— Сканд вчера рассказал, что Чаречаши недоволен моим браком и хочет забрать меня с собой, и поэтому везет жрецов Саламандры, чтобы они объявили его желание, как волю богов.

— Это звучит почти как богохульство, — засмеялся Кирель, — ты не веришь в волю богов, или не веришь, что жрецы говорят от их имени?

— Я не верю людям, — Лекс прижался к коленям Киреля и заглянул под темень капюшона, — я не хочу уезжать из этого города. Для начала, я дал тебе слово, что не покину его, когда забирал своих учеников из ордена, но самое главное, я здесь счастлив. Моя семья теперь здесь, и я не хочу перемен.

— Ты просто боишься, что Чаречаши поймет, что ты не его младший братик, и попытается тебя убить. Не бойся, он не понял этого, когда ты был рабом, он тогда решил, что ты слишком напуган и травмирован. Твои шрамы на спине впечатлили его настолько, что он сильно к тебе не присматривался. Он был рад, что ты жив и сохранил волшебные волосы, но в этот раз он заметит разницу, — Кирель провел пальцами по лицу рыжика и закрыл ему открытый рот.

- Когда приедет Чаречаши, надевай побольше золота, помалкивай и держись поближе к Сканду. И, главное, никому не рассказывай о шахматах и мудром отце. В городе рыжих никто не слышал о такой игре, ни во дворце, ни в городе. И, чтобы ты знал, отец у Качшени был тупым и похотливым овощем. Его запирали в дальних комнатах, а когда надо было показывать его народу, то его привязывали к трону или опаивали наркотиками так, чтобы он молчал, но при этом был в сознании, ходил и время от времени моргал и мычал. За него вначале правил визирь, а когда Чаречаши подрос настолько, чтобы держать меч, то он зарезал визиря и правил от имени отца. Ему так было удобнее.

— Э-э… — выдавил Лекс и потерянно завис. Он впервые растерялся и не знал, что делать.

— Я не знал Качшени, — Кирель ухмыльнулся под капюшоном, — я никогда не покидал земли империи. Пока ты был рабом, я даже не смотрел в твою сторону. Сын должен был тебя убить в самом начале, наигравшись вдоволь, но ты не стал молить о пощаде и соблазнять, и сын решил тебя оставить. Ему стала интересна твоя новая игра. Но когда ты выпрыгнул на арену Колизея, я понял, что я тебя недоглядел. Гаремный мальчик скорее вскрыл бы себе горло, но не прыгнул на арену. А когда ты отрезал себе волосы и назвался Лексом, я понял, что ты не Качшени. Он никогда и ни за что не обрезал бы волосы. Его вырастили с мыслью, что его волосы — это дар богов. Чтобы ты знал, с самого рождения слуги собирали все его выпавшие волосинки и хранили в специальной шкатулке, а раз в году его волосы отправляли в сокровищницу и устраивали по этому поводу праздник.

Когда ты танцевал на углях, все сомневающиеся уверились, что ты Качшени. Огненная Саламандра — хранительница рода и ее культ в городе рыжих стоит превыше культа Матери-Ящерицы и даже Семизубого. После твоего танца никто не сомневался в твоей королевской крови, и на все остальные странности просто закрыли глаза. Но после того, как ты стал Лексом, я послал в город рыжих шпионов, чтобы они собрали о Качшени всю информацию, какая только возможна. Более того, привезли слуг, которые ухаживали за Качшени с рождения. Они все в один голос говорили, что ты не Качшени, похож внешне, но не повадками и не… всем остальным… Не бойся, их зарезали, чтобы не вносить смуту в головы людей… никто не усомнится в тебе…

— Но я… — начал возмущенно рыжик, но его губы накрыл твердый палец первосвященника, призывая к молчанию.

— Я знаю Сканда. Он верный ящер. Он не пошел бы на обман, выдав вместо Качшени его двойника. Он ненавидел Качшени и хорошо знал и его внешний вид и запах. Он бы не купился на подделку. Да и не могло быть у Качшени двойника. Чаречаши обожал младшего брата и считал, что его краса — это подтверждение его богоизбранности. Сканд бы перевернул весь город и всю пустыню, но нашел Качшени, и его никто не смог бы обмануть, выдав наложника за принца. Нашлись свидетели, среди воинов и среди слуг, которые видели, как Сканд вытащил принца из-под его же кровати и за волосы оттащил к клетке. Кроме этого, центурионов Сканда осторожно опросили: к клетке, в которой везли Качшени, никто не подходил, и подменить его на виду всего войска было невозможно. Поэтому я принимаю, что ты был Качшени, но ты — не он…

Лекс молчал и терпеливо ждал. Было интересно, к каким выводам пришел Кирель. Насколько он понял, такие «подкидыши», как он, в этом мире уже были. Это подтверждалось и письмом колдунов, написанным кириллицей, и рассказом Гаури, где «подкидыш» был, скорее всего, англичанином или американцем. Вопрос в том, как Кирель воспринял эту новость, до которой уже, скорее всего, сам додумался. После рассказа, что того англичанина забили насмерть, а труп утопили, сознаваться в том, что его подменили, не было ни малейшего резона. Лекс собирался до конца отстаивать свою версию божественного вмешательства. У него были на это все аргументы. И победа на арене, и выкинутое на берег судно пиратов, и даже то, что получилось развернуть реки Теланири, все говорило о том, что боги ему помогают. Пусть теперь священник сам скажет, что богов нет…