Чистильщик (СИ) - Шнайдер Эйке

Что из этого всего было правдой, а что — необузданной выдумкой, вроде людей с песьими головами, якобы живущих на краю света, он не знал. А, может, и люди с песьими головами выдумкой не были, подумалось ему. Вон, Альмод совершенно серьезно говорил про упырей и драконов. На драконов он бы посмотрел… издалека. Может, и получится.

— Хороший способ хранить тайны, — сказал он. — Сделать так, чтобы даже если очень захочешь, рассказать не получилось.

Кнуд рассмеялся:

— Сам умираю от любопытства. Ничего, дорасту до командира — узнаю.

Эрик поднял бровь.

— Там было три командира — мой, Магни и Астрид — их сейчас здесь нет, потом познакомишься — три пророка и Первый. И это все, что я помню.

Ответить Эрик не успел. Они подошли к площадке, где Ингрид и незнакомый мужчина, на вид ровесник Альмода, наблюдали за поединком двух парней и девушки, время от времени что-то подсказывая. Мужчина — высокий и мощный, с жестким, будто вырубленным из камня лицом — обернулся к ним, кивнул Кнуду, тот поклонился в ответ.

Ингрид, улыбнувшись, тоже кивнула им обоим, Кнуд поклонился и ей, и Эрик запоздало сообразил: Альмод отправил ее «погонять» новичка вовсе не потому, что поленился сам. Мысленно обозвав себя болваном, поклонился обоим, как младший старшим. Караулы, пьянки и блядки, значит…

— Я — Ульвар, — сказал мужчина. — А ты — Эрик? Поставить вас вместе? Кнуд хорош с мечом, а ты как?

— Средне.

— Альмод средних не берет.

Эрик пожал плечами, краем глаза заметив, как вытянулось лицо Кнуда. Ульвар обернулся к Ингрид.

— Что скажешь?

— Средне, — подтвердила та. — Плетет отлично, а меч…

— Сам посмотрю. Моего парня возьмешь?

Ингрид кивнула. Ульвар направился к стойке с деревянными мечами. Кнуд, наконец, обрел дар речи:

— Ты ходишь с Заговоренным? И ничего не сказал?

Эрик снова пожал плечами:

— Вообще-то ты не спрашивал.

Кнуд выругался себе под нос. Ингрид рассмеялась:

— Эрик не знал, кто такой Заговоренный. Альмод свое прозвище не любит.

— Я бы таким гордился, — заметил Кнуд.

Ингрид не ответила, только мотнула головой, мол, пошли, и тоже направилась к стойке. Что-то сказала вполголоса, Кнуд засмеялся, она тоже расхохоталась.

— Засматриваешься? — раздалось рядом.

Эрик вздрогнул, только сейчас обнаружив, что действительно откровенно на нее таращится. Почему-то зарделся.

— Нет.

— Ну нет, так нет, — сказал Ульвар, протягивая грубо сделанный браслет.

Эрик мысленно поморщился, продевая в него запястье — по-прежнему хотелось отшвырнуть небесное железо, точно горячий уголь, а потом попрыгать сверху, как следует утаптывая в землю. И камнями заложить.

— Раз не дернулся и не заорал, значит, клинок тебе уже дали.

Эрик кивнул.

— Привыкнешь. — Ульвар протянул ему деревянный меч, такой же, как держал сам.

— Как к этому можно привыкнуть?

— Привыкают же люди жить без руки, без ноги, ослепнув… А это даже не навсегда.

Оказалось бы, что навсегда, он бы, наверное, руки на себя наложил. Но вслух об этом говорить незачем.

— Давай, — сказал Ульвар. — Нападай.

Эрик качнулся вперед, прощупывая защиту. Легко отбил такой же, пробный, выпад.

— Как тебе у нас?

— Пока не понял. — Он отшатнулся от обманного удара в лицо, блокировал летящий к голени меч.

— Альмод сложный человек.

— С этим трудно спорить. — Эрик пнул, целясь в колено, но ноги Ульвара там уже не было.

— А вот так не стоит, — заметил тот. — Отвыкай.

— Почему? Нечестно?

— Тварям плевать на честь. Но вот касаться их не стоит.

Эрик нахмурился, парировал удар, переходя в контратаку. Меч замер в паре дюймов от шеи Ульвара. Интересно, когда тому надоест играть в кошки-мышки?

— Я видел тварей. И пока совсем не понимаю, чем может помочь клинок.

Ему рассказали, конечно. Но вдруг Ульвар скажет что-то еще?

— Надейся, что не доведется на своей шкуре проверить.

— Не люблю недоговорок. — Очередной удар ушел в пустоту, Эрик пошатнулся, едва не потеряв равновесие.

— Это трудно объяснить, пока не увидишь своими глазами. Так же как трудно объяснить, почему люди Заговоренного готовы сложить за него головы.

Это-то как раз легко объяснить. Потому что Альмод идет в проходе последним. Потому что вытаскивая Фроди вел себя так, словно сам бессмертен. Потому что Заговоренный.

— А об этом лучше спрашивать не у меня, — Он зашипел, когда тяжелая деревяшка больно приложила по ключице. Труп. Зараза!

— Осторожничаешь? — усмехнулся Ульвар. — Он тебе не нравится?

Эрик снова уклонился, едва не потеряв равновесие. Разозлившись, попытался контратаковать.

— Он не девчонка, чтобы нравиться мне или нет. Он мой командир, и либо мы как-то сработаемся, либо я… — он охнул, пропустив удар по запястью, клинок выскользнул из разом онемевшей руки. В настоящем бою Эрик бы уже лишился кисти. Присел, уходя от атаки, подхватил меч левой, понимая, что на самом деле это если и отсрочит «конец», то ненадолго.

— Либо ты однажды не вернешься. — Ульвар снова выбил клинок, опустил меч, отшагнув назад.

— Я в любом случае однажды не вернусь, — пожал плечами Эрик. — Но хотелось бы, чтобы это случилось попозже.

Ульвар кивнул.

— Действительно, средне. — Глянул куда-то ему за плечо. — Но я понял, почему ты его взял.

— Занятно, — усмехнулся Альмод, подходя ближе. — Когда четвертых приводят остальные, никто не таращится на них, как на диковинную зверушку. И не пытается выяснить, зачем и почему.

Мужчины обнялись.

— Потому что ты слишком редко приводишь четвертых, — сказал Ульвар, хлопая Альмода по плечу.

— Предлагаешь положить всех своих только для того, чтобы досужие языки заткнулись? — усмехнулся тот.

— Тогда они начнут болтать еще громче.

Альмод кивнул, обернувшись к Эрику.

— Пойдем, Первый ждет.

Эрик стянул браслет, вернул на место меч, зашагал следом.

Сказать, сколько лет Первому, было трудно. Не старше сорока, наверное — но глядя на изможденное осунувшееся лицо и сероватый оттенок кожи, хотелось накинуть еще дюжину лет. Слишком много забот или болен? Неужели тут нет стоящих целителей? Эрик размышлял об этом, бездумно выслушивая представление Альмода — если верить его словам, сам Эрик получался едва ли не ходячим сборником всевозможных добродетелей — и так же бездумно отвечая на вопросы Первого. Да, учился в Солнечном. Да, перстень получил. Нет, больше ничего не успел.

— Почему я узнаю о том, что у тебя новый четвертый, только когда он оказывается уже здесь? — спросил вдруг Первый.

— А вот это я должен спросить у вас. — сказал Альмод. — Почему я возвращаюсь в ставку и узнаю, что тут не слышали не только о нем, но и об Уне? Я посылал голубя, когда она погибла. Сообщить, что не возвращаюсь в столицу, а заверну в Солнечное за четвертым, пока оттуда не разъехались все выпускники. И посылал второго, когда взял Эрика. Почему оба голубя не долетели? Или куда делись письма? Почему нам пришлось закрыть три прорыва чуть меньше чем за три недели — и сообщение о втором пришло, когда нас было трое — я едва успел представить остальным четвертого. А следующий нам пришлось закрывать с новичком, не прошедшим посвящение.

— Эрик, выйди, — сказал Первый.

— Нет. — Альмод положил руку ему на плечо. — Он теперь мой человек. И рисковал шеей вместе с остальными. Поэтому он имеет право знать: что все-таки происходит, господин?

— До сегодняшнего дня я бы сказал, что ничего особенного. Но, получается, что не долетело два голубя. И…

— И я навел справки, кто для нас пророчил два последних раза.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся Первый.

— Трюгви. Который уже ничего не расскажет, потому что сегодня утром не проснулся после суточного бдения.

— И это ты уже знаешь. Тира?

Альмод передернул плечами — то ли да, то ли нет.

— Как-то очень удачно все складывается, не находите, господин? Или неудачно, как посмотреть.