Саламандра (СИ) - "полевка"

— Прости, что испортил тебе настроение, — Лекс передернул плечами, в груди до сих пор горела обида на Киреля и портила всю радость, — это не совсем победа, это только первый шаг, и я уже вижу впереди тяжелую дорогу.

— После разговора с монахом у тебя такой вид… — Сканд вдруг оказался рядом и приподнял лицо Лекса, пытаясь понять, что творится в его душе, — как будто тебя обидели и ты сдерживаешься, чтобы не расплакаться. Он тебя обидел?

— Нет, — Лекс вздохнул, — он просто сказал мне правду. А это не всегда приятно. Вернее сказать, как правило, это всегда неприятно. Это вроде, когда ты пируешь с гостями и считаешь, что все вокруг хорошо, и ты себя чувствуешь просто как бог, но тут тебя бьют мордой об стол и показывают, что кровавая юшка из твоего носа такого же цвета, как и у последнего из рабов. И не стоит забывать, что ты так же смертен, как и он.

— Он тебе угрожал? — Сканд нахмурился и задержал дыхание, ожидая ответа.

Лекс уже мысленно представил, как Сканд с ревом мчится догонять коварного монаха, чтобы наказать за угрозу, сдергивает с него капюшон и видит там Киреля, который как бы сидит запертый во дворце и под охраной отца. А Кирель завизжит, как девчонка, отшатнется в ужасе и схватится за свою рясу, как монахиня, которой пытаются заглянуть под юбку. От такой картинки настроение сразу поднялось и Лекс с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться.

Но Сканд все так же сурово сканировал его лицо, поэтому пришлось быстро выкручиваться.

— Нет, он не угрожал, а наоборот, напомнил мне об осторожности. Когда сильно задираешь нос, легко не заметить камешек под ногами и шлепнуться в пыль. Боги всегда уравновешивают все в жизни. Если нашел в пыли золотой, то не радуйся сильно, а то рискуешь, что у тебя срежут кошелек. А если под тобой вдруг сдох ящер на половине пути, не торопись проклинать богов, возможно, идя пешком, ты встретишь самого главного человека в своей жизни. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь…

— Ты говоришь, как оракул, — Сканд передал расстроенному рыжику булатный кинжал и легко подхватил его на руки. — Ладно, отнесу тебя спать, вот ты отдохнешь и утром опять будешь веселым и ласковым.

Лекс скомандовал, чтобы его отнесли в купальню, хотелось вместе с пылью смыть с себя и неприятный осадок после разговора. Неприятный холодок в груди только нарастал, но при обдумывании всех слов Киреля невольно пришлось согласиться с его аргументами. Все только упиралось в то, что рецепт стали — это не булат, он действительно был намного сложнее и по составу, и по ковке. И если говорить о настоящих боевых клинках, а не декоративных игрушках, которыми грешили все мастера в его мире, то технология изготовления усложнялась многократно. Просто как снежный ком… Лекс погрузился по горло в бассейн и задумался.

В этом мире холодного оружия клинки подразделялись в зависимости от того, кому принадлежали. Короткие и широкие у пехоты, больше похожие на тесаки. Меч для ближнего боя, когда нет места для замаха, но нужны сила и определенная заточка, чтобы проткнуть кожаный доспех и самого человека. У наездников на ящерах были легкие и длинные клинки, так, чтобы длины хватало для реза другого всадника, и при этом, чтобы вес клинка не нарушал баланс самого всадника. У мечников, которых выбирали, как элиту, за владение мечом, те самые мечи были, как правило, двуручниками, тяжелыми и длинными. Если учесть, что меч пехотинца весил килограмма два, то подкроватный двуручник Сканда весил не меньше пятнадцати килограммов*. Техника боя подразумевала прекрасную физическую форму и великолепное владение собственным телом. Одно только — помахать таким мечом размером с весло на протяжении боя было для многих молодых просто непосильной задачей. А уж суметь убить им такого же бойца, так вообще становилось задачей на грани фантастики.

Настоящий клинок стоило делать из многослойной, сваренной из нескольких видов, стали. Насколько Александр Яворский помнил похвальбу некоторых оружейников, режущая грань должна быть из наиболее прочной стали, внешняя обкладка из той, что подвергалась наименьшей коррозии, а внутрь клинка, как начинку в слоеный пирожок, вставляли даже булат, чтобы сделать клинок легче и гибче. Хотя многие считали это авантюрой, поскольку в случае ремонта такой клинок, не зная секрета «начинки», можно было попросту уничтожить.

А еще была дамасская сталь, прекрасная и эффективная во многих отношениях, к ней можно было приварить режущую кромку, и тем самым сделать меч более смертоносным. Голова начинала пухнуть от переизбытка информации и количества возможных вариантов. Кроме этого, сам Александр никогда особо не увлекался ковкой. Он был знаком скорее с азами кузнечного дела, хотя, по предыдущей профессии, и будучи докой в своей профессии, он невольно узнавал много о стальных сплавах и добавках, но он никогда не предполагал, что ему потребуется выковать меч… Ему в этом не хватало элементарной практики…

— Ты решил отрастить себе жабры? — Сканд вырвал его из тяжелых размышлений, — что тебя беспокоит?

— Меня беспокоит приезд брата, — честно сознался Лекс, — меня пугает, что он везет с собой жрецов. Воле богов тяжело противопоставить что-либо. Не хотелось бы начинать выяснения, чьи боги более сильны и могущественны.

И тут Лексу пришла интересная идея. Зачем воевать со жрецами, когда можно прикрыться волей богов, как щитом? Настроение сразу поднялось с критической отметки, и стоящий рядом Сканд сразу настроил на игривый лад. Лекс прижался к мужу, давая ему ощутить собственный возбужденный член, у Сканда насмешливо изогнулись брови, но он при этом сделал суровое лицо, и со вздохом подхватил рыжика под попу, вытаскивая из домашней купальни.

— Тебя порой очень тяжело понять. Но я рад, что ты уже успокоился.

— Когда ты рядом, то я знаю, ради кого я буду воевать со всем миром, — Лекс ущипнул мужа за соски и прикусил за шею, обхватывая его ногами.

— В этой битве ты будешь не один. Можешь рассчитывать на меня, мастер, — Сканд усмехнулся, представив рыжика с двуручным мечом.

Сканд разложил уставшего рыжика на кровати и принялся его неторопливо ласкать. Тиро ему очень красочно рассказал, как Лекс потерял сознание от усталости у горна и он не собирался долго его мучить, но как можно отказать в ласке такому томному рыжику, который едва дышал и сладко растягивал губы в ожидании удовольствия. Он уже знал все его потаенные местечки и то, как доставить ему наслаждение. У него были очень чувствительные внутренние стороны бедер, Сканд долго ласкал их, гладил промежность и яички, не касаясь члена. Лекс молчал, время от времени коротко вздыхая от этой неторопливой ласки.

Рыжик протянул дрожащую руку, погладил по щеке своё чудо. Сканд, закрыв глаза, поймал его пальцы губами, поцеловал, забрал в горячий влажный рот, наслаждаясь его сладостью. Лекс притянул его ближе, завоевав рот, заставляя его самого двинуться внутрь. Сканд, подхватив его под плечи, словно в душу входил, убийственно медленно и нежно, внутри от этой нежности будто цветы раскрывались. Лекса опять вело от этой близости, от этой силы чужого тела и полнейшего контроля над ним. Лекс прекрасно понимал, что стоит ему отстраниться и сказать «хватит», Сканд не будет настаивать и остановится, поставив его желание превыше собственного. И от понимания этого наслаждение становилось более полным и более желанным. Лекс наконец отпустил контроль над происходящим и бросился в омут чувственного наслаждения.

Сканд бережно и неторопливо отлюбил своего рыжика, а когда тот забился под ним, пачкая себя серебристыми каплями семени, отпустил себя и с довольным стоном улегся рядом. Лекс сразу уснул от переизбытка впечатлений за сегодняшний день, а Сканд довольно принюхался к запахам в их спальне. Пахло просто замечательно. Пахло семьей. Его собственной семьей, и он был готов бороться за нее со всем миром в прямом смысле этого слова.

Он сегодня вдруг неожиданно понял, что тот монах был на самом деле Кирелем. Он наблюдал за ним, когда Лекс нарезал с меча стружку, и заметил, как монах утратил на минуту контроль. Плечи развернулись, и осанка стала совершенно узнаваемой. Сомнений не было. Первосвященник сам лично пришел поговорить с Лексом, когда ему потребовалось посекретничать с ним. От этого в душе все перевернулось. Сканд точно знал, что Шарп не стал бы тайно выпускать мужа из закрытой комнаты, не одного и не под личиной простого монаха. А это значит, что Кирель имеет выход помимо официального. И то, как Лекс разговаривал с ним, доверительно сидя у его ног, как ученик возле наставника или ребенок возле родителя, доказывало, что для рыжика такое появление не редкость.