Память Небытия - Федоров Виктор Александрович "переводчик"

– И что дальше?

– Дальше его ребята подойдут к столице вплотную. Погремят оружием, основной целью будет поселить страх в сердцах тех, кто ничего не решает, – обезумевшей толпой куда проще манипулировать. Не удивлюсь, если выезд из города прикроют, как это было в Фароте ранее. Довольно тяжело будет заручиться народной поддержкой, если у всех на глазах высокородные начнут утекать сквозь городские ворота, как песок сквозь пальцы. Но после начала осады такого варианта уже не будет.

– Осада? Не слишком ли громко сказано? – Лира жестом отвергла протянутый Басей бокал с водой. – Нет, благодарю. Как я уже сказала, даже со всей своей армией Осфетид может надеяться только на поддержку извне. Полноценно осадить столицу… Это потребует огромных ресурсных затрат, которых у него нет. А если в дело пойдет рунное оружие…

– Если бы я был на его месте и где-то за плечом маячила поддержка союзников, – Сэт пальцем указал на собственное плечо, – то знал: нужно просто продержаться. Эффект внезапности, помноженный на суету, которая начнется в столичном замке, может дать необходимое количество времени. Если где-то на континенте сейчас парни затягивают ремешки доспехов и точат мечи, готовясь прийти ему на подмогу, то нужно просто дождаться.

– Может быть и наоборот: мечи точат столичные доспехи, готовясь вернуться и защитить свой дом. – Гааз потряс кулаком в воздухе, словно подняв воображаемый меч.

Сэт вновь хмыкнул:

– Отнюдь не для всех гвардейцев Аргент – родной город. Но даже если отряды подтянутся на помощь Вильгельму, то им придется обнажить тыл, оставив вверенные им города без присмотра. А это опасно. Вечная дилемма: ударить в одно место с расчетом на быструю победу, но рискнуть потерять все в случае неудачи? Или пытаться справиться малыми силами, уповая на то, что военное присутствие по всему континенту еще пригодится?

– Осфетид явно поставил на первое.

– В каком-то роде. Так вот. Встав у стен города, они не только закрепятся в регионе – начнется отсчет. Конечно, на собственных запасах Аргент может выживать месяцами, но столько времени Вильгельму никто и не даст. Если не разбить Осфетида сразу, то положение будет только ухудшаться и общий трепет перед владыкой пойдет на спад. Уверен, это уже происходит. Меч должен быть опущен на чужую шею недрогнувшей рукой. И этот момент в каком-то роде уже ускользнул. Переговоры в Фароте перевернули все, сложно тут не отдать Осфетиду должное: он правда рискнул всем. И пока неплохо справляется.

Эдвин отметил, что речь Сэта стала по-настоящему живой. Будто всех ужасов, пережитых ими на пути, не хватило, чтобы разбудить настоящего Лиса. И вот он проснулся на фоне возможной войны. Тот самый ветеран, знающий больше, чем другие. В противовес этому на Парацельса было жалко смотреть: целитель в одночасье постарел лет на десять. Ани, чувствуя настроение доктора, подошла поближе, будто готовясь спасать старика, если тому станет совсем плохо. О чем думают Лорек и Бася, понять было совершенно невозможно, оба не проронили ни слова, как обычно. А на Лиру он старался не смотреть, в глазах паломницы сверкали молнии. Эдвин прикинул, что столкновение двух армий волнует ее по одной-единственной причине: это может нарушить великий план по переброске медальона на север, и только. Судьба непосредственно столицы госпожу Августин явно волновала в меньшей степени.

«Умножающий знание умножает и печаль».

Он отвернулся к окну, церковники сновали по библиотечным рядам туда-сюда. Несколько посетителей сидело за длинными столами, одни и те же лица и сгорбленные спины: ведомые своей тягой к знаниям, многие ходили в этот зал регулярно, как на работу. За его спиной разговор продолжился:

– Предположим, что все будет, как мы предсказываем. – Голос Гааза звенел от напряжения, Эдвин не мог его винить. – Что дальше? Фаротская армия осядет возле Аргента и дождется подкрепления. Гвардейцы будут сверкать серебром, стоя на стенах, в противовес им воины Осфетида будут жаться у костров где-то там, напротив. Обычные люди будут стенать от страха, высокородные – трястись над своими монетами, приближенные Вильгельма – бить кулаками по столу. Но у всего есть конец.

– Да, и я не верю, что в этой ситуации мы можем его предсказать. – Сэт звучал глухо. – Одно скажу точно: ни на какие уступки Вильгельм не пойдет. Во всяком случае, пока будет верить в свое право быть владыкой на континенте. А эта мыслишка в его башке поселилась давно и надолго. И отмечу, что Вильгельм уже не молод. На пороге небытия начинаешь меньше думать об окружающих. Он понимает, что не вечен, а потому будет рисковать: какой смысл склонить голову, если последняя черта и так маячит на горизонте? Лучше уж потерять все в бою, чем покорно уйти в сторону. Сколько людей отправится в небытие еще раньше из-за его решений, Вильгельма не волновало никогда.

– Если бы я знал, что вскоре умру, то думал бы о других больше, чем когда-либо прежде. Как ни старайся – на ту сторону не унесёшь с собой ничего.

Эдвин порадовался, что его голос звучит твердо. Или просто хотелось верить, что так оно и есть? За его спиной воцарилось молчание. Сэт куда мягче ответил:

– Да, мальчик, в этом и есть фундаментальная разница между людьми. Поэтому ты здесь. А Вильгельм… Надеюсь, где бы он сейчас ни был, – ему снятся кошмары. Все эти годы.

Ани тихо уточнила:

– Но если владыка не пойдет ни на какие уступки, а войска со всего континента будут постепенно стянуты к столице… То результат один.

– Резня. – Вор хмыкнул, уже совсем невесело. – Закономерный итог, тропинка, протоптанная множеством ног задолго до наших времен. О чем бы ни пытались договориться Осфетид и Вильгельм, обрушатся ли на Аргент отряды фаротских воинов или их сомнут вовремя подошедшие гвардейцы – неважно. Кровь будет пролита.

– И ты так спокойно об этом говоришь?

– Да. Потому что, напомню, наше общее будущее связано отнюдь не со столицей. В другой ситуации я бы, может, и остался здесь в ожидании веселья. Но мы и так припозднились. Приготовления окончены. Мы уходим сегодня.

Вновь тишина. Эдвин зажмурил глаза, не понимая, что пугает его больше: возможность новой войны, которая охватит весь континент, или то, что ожидание окончено. Больше не будет иллюзий, что осталось еще немного времени до того, как они отправятся в путь. Он почувствовал, что капли пота стекают по лбу, сердце заколотилось. Нет, только не сейчас и не при всех.

– Сегодня?

– Да, девочка, сегодня. Почти все необходимое у нас есть, садимся на лошадей – и в путь. Который будет долгим. Надеюсь, орден изначального паломничества не сочтет за оскорбление, если мы отчалим без долгих прощаний. Нюансы обсудим уже в дороге, между собой. Но суть вы и так все знаете. Время поджимает.

– Спорить не буду, нет смысла оттягивать неизбежное, особенно на фоне полученных новостей. Но возвращаясь к разговору, который мы начали ранее…

– Я не считаю, что Бася нужен…

– Мы просто сбежим из города? Но ведь…

– Друг, мне кажется, мы должны предупредить хотя бы…

Голоса сплелись в один, вновь перепалка, в которой Эдвин не собирался принимать участие. Уняв дрожь в руках, он разлепил веки, уставился на людей внизу. Старые знакомые, любитель книг и болезненного вида молодой человек, сидели на своих местах, спиной к остальному залу, почти ровно под окном. Внезапно юноша поднял глаза вверх, будто почувствовав, что на них смотрят.

Парень выглядел еще хуже, чем несколько дней назад. Даже с такого расстояния Эдвин увидел, как в маленьких темных глазах колышется болезненная пелена; казалось, несчастный даже не понимает, где находится. Пухлый рот слегка приоткрылся, исказив широкое, немного обрюзгшее, несмотря на юный возраст, лицо.

Мир внезапно слегка качнулся, окружение расплылось, Эдвин теперь слышал каждый удар собственного сердца так, словно это был колокол, все другие звуки исчезли. Дышать стало тяжело; приоткрыв рот, он оперся на резную раму, надеясь, что не свалится в обморок на глазах у всех. Заморгал, пытаясь прийти в себя. Его тело начинало сдаваться под напором этого безумного вороха ощущений и чувств, который окутывал юношу с пугающей частотой.