Жена Болотного царя - Огинская Купава

Оборотни нас уже ждали, об этом свидетельствовали стрелы, пущенные сразу же, стоило только чудищам подойти достаточно близко. Две стрелы угодили в Ана, который даже не поморщился и не попытался их вытащить, продолжая покачиваться в седле со стрелами в груди.

Обычное оружие их не брало.

В Сэнар никто не стрелял, и мне очень хотелось верить, что виной всему было мое присутствие на его олене. Такая Сэнарвная надежда на свою важность.

То ли все дело было в месте, с которого я наблюдала за схваткой, то ли оборотни и правда сегодня были злее, но количество живых чудищ быстро уменьшалось. С каждым упавшим со стены монстром шансы черноглазых захватить деревню таяли все больше.

Когда солнце лениво выглянуло из-за гор, Ана потерял терпение.

Зашипев совсем как рассерженная Ашша, он расправил шипы, скрывавшиеся среди косичек, сразу став очень похожим на потревоженного дикобраза, и погнал своего оленя к стене. Сэнар ругнулся ему в спину, но следом не поскакал, продолжая держаться в центре поредевшего отряда.

Ана был хорош. Плащ развевался за спиной вместе с косичками, глефа была поднята высоко над головой, пафосность просто зашкаливала, и пока он скакал, я лишь умилялась глядя ему в спину. А потом он взлетел на стену, и я перестала улыбаться.

Наплевав на все законы физики, Ана легко забрался по залитым смолой камням, удерживая оружие, кажется, в зубах.

Сэнар мудрено выругался, когда его товарищ добрался до оборотней. Троих он уложил почти сразу, умело орудуя глефой, четвертым оказался Ксэнар, и Ана застрял. Они бились минут пять, никто не смел вмешаться, даже когда белый волчара чуть не лишился лапы и заработал глубокую рану.

Вожак тянул время, это прекрасно понимал Сэнар, и об этом догадывалась я, но Ана, опьяненный боем, ничего не замечал. И это была смертельная ошибка. Неуязвимый для обычного оружия, сумевший полностью исцелиться за ночь, он верил в свою непобедимость, потому, когда Ксэнар прижал его к камню, лишь рассмеялся.

Я точно слышала его издевательский смех, даже с такого расстояния, даже сквозь ворчание притихших чудищ, которых Ана, судя по всему, поставил на паузу. И так же отчетливо я слышала, как его смех захлебнулся, когда кто-то кинул Ксэнару красный кристалл, тут же оказавшийся во вражеской глотке.

Подавившись вздохом, Ана забился, дернулся, стараясь вырваться из рук оборотня, и попытался выплюнуть кристалл, но не успел.

Сэнар больно сжал мое плечо, когда горло его товарища разлетелась ошметками плоти. Мутная, белая кровь забрызгала Ксэнара и камни вокруг них. Утерев морду и подняв обезглавленного противника, вожак скинул его со стены.

И пока неожиданно короткое без головы, безвольное, тонкое тело летело вниз, среди монстров наступила странная, тяжелая тишина, в которой можно было расслышать, как труп глухо ударился о землю.

Монстры, удерживаемые Ана, со смертью хозяина вернули свою волю, забеспокоились и поспешили покинуть место битвы, затерявшись среди деревьев.

Они еще не знали, что оборотни выследят каждого из них, не позволяя жить в этих лесах тварям из другого мира.

Отряд сократился на две трети и уже не представлял особой угрозы. Олень обеспокоенно прядал ушами, но стоял на месте, удерживаемый твердой рукой хозяина.

Всем было ясно, что атака захлебнулась, я это понимала, Сэнар это понимал, и оборотни, спешившие спуститься на землю и добить чудищ, тоже это понимали.

Полюбоваться тем, как легко и непринужденно огромные смертоносные полузвери, скинув канаты вниз, спускаются на землю, мне не дали. Сэнар, вместе со своим отрядом, бежал в леса, вслед за потерявшими хозяина чудищами.

В непроходимом лесу, стремясь скрыться от возможного преследования, Сэнар разбрызгал по кустам, сквозь которые мы прошли, какую-то жидкость, осмотрелся и дальше вел своего оленя уже в поводу, силой заставив меня уткнуться носом в пахнувшую почему-то рассохшимся деревом гриву.

Когда мы вышли к реке, я дернулась, порываясь спрыгнуть, хотя, в моем случае, скорее свалиться, с оленя и попить. Утром мне позволили сделать всего три глотка сладковатой теплой воды и вручили вместо завтрака тонкий зеленоватый брикетик, не внушавший особого доверия. Воды я попила, подозрительную еду закопала под деревом и теперь не отказалась бы заполнить пустой желудок даже такой, далеко не чистой водой.

Сэнар, заметивший мои вялые подергивания, раздраженно прошипел, требуя, чтобы я сидела смирно.

Страдая от жажды и мучаясь от непроходящей тошноты, я уже не могла молчать и делать вид, что ничего не понимаю. Ксэнар шел по нашим следам, Берн шел по нашим следам, толпа оборотней, прекрасно знавшая этот лес, шла по нашим следам, и мне уже было плевать, узнает этот черноглазый о моем маленьком таланте или нет.

— Я хочу пить, — прохрипела я, копируя раздраженные интонации Сэнар. Пересохшее горло, непривычное к такому напряжению, возмущенно заболело.

Хотя лицо Сэнар, когда он услышал родной язык, стоило таких усилий. Пускай мое произношение было корявым и неуверенным, но вполне понятным.

— Ты, — удивлялся он очень забавно. Так… по-человечески.

— Хочу пить.

Совершенно ошалевший, не понимающий, что происходит, несчастный гуманоид помог мне сползти с оленя и проковылять к реке. Сначала он даже предлагал свою очень своеобразную флягу, но памятуя о тухловатой сладости его пойла, я категорически отказалась оттуда пить.

Сэнар терпеливо стоял на краю реки, пока я, опустив голову в воду, жадно пила, захлебываясь и отфыркиваясь.

— Хорошо, — убрав с лица прилипшие к щекам влажные пряди, я блаженно щурилась, ощущая, как вода стекает за шиворот. Заморенная жарой, я чувствовала себя просто прекрасно и не могла понять, как этот бледнючий доходяга в такую жару может ходить в плаще.

Далеко от реки мы не ушли. Обосновались на противоположном берегу, где терпеливый и обстоятельный, Сэнар, со всей своей иномирской ответственностью, решил устроить мне допрос.

— Откуда ты знаешь наш язык?

Расседланный олень пасся в нескольких шагах от нас.

— Один из ваших подсобил, — медленно проговорила я, не до конца понимая, что сейчас чувствую.

С одной стороны, я вступила в контакт с представителем другой расы, не побоюсь этого слова, другого вида. Великое событие, невероятное, просто вау. А с другой — я уже столько времени живу рядом с оборотнями, нагами и прочей чертовщиной, что иномирный уродик меня уже не должен удивлять.

— Шаман, — помрачнел лицом Сэнар. Нет, судя по задержке перевода, слово было другое, но подходящего аналога в моем лексиконе переводчик не нашел и выбрал максимально приближенное к оригиналу.

— Он самый, — охотно кивнула я, крутя в руках очередной странный брикетик, на этот раз коричневого цвета. Сэнар спокойно грыз такой же, задумчиво глядя прямо перед собой и заставляя мой желудок возмущенно сжиматься. Время неумолимо шло к обеду, я хотела есть и уже готова была рискнуть и попробовать эту странную пищу, успокаивая себя тем, что от иномирской мази я не загнулась и даже наоборот. Бок радовал покрасневшей, словно обожженной кожей, там, где вчера была наложена мазь, но рана затянулась, оптимистично белея аккуратненькими шрамиками. Кажется, единственным побочным эффектом была лишь нестрашная аллергия.

— Раньше они служили нам, — глядя прямо перед собой, проговорил Сэнар, — помогали править здесь, давали возможность понимать ваш язык.

Я молчала, пораженная внезапным откровением уродика, но он не спешил продолжать, погрузившись в свои мрачные мысли.

Просидев так несколько минут, я не выдержала:

— А теперь больше не помогают?

— Они обвинили нас в поражении и изгнании из ваших земель и отказались служить.

— И вы их просто так отпустили?

— Шаманы — дети Великого Кара, заставить их служить силой значит унизить его.

Я молча отгрызла от брусочка кусок, пережевала и с трудом проглотила эту вязкую, безвкусную гадость. Еда у них ужасная, одни охотники, другие шаманы и, судя по всему, друг друга они не очень-то жалуют, да и божество у них какое-то стремное. Великий Кар.