Демонология Сангомара. Наследие вампиров - Штольц Евгения

Бартлет окинул взглядом дрожащих селян.

— Что произошло? Ты взорвал дом?

— Нет-нет, господин, что вы… — Малик закрыл лицо руками. — В эту ужасную ночь… я… я был здесь, в городе.

— Тогда кто это сделал? Вы были там, бабы?

И он жестко взглянул на женщин. Не выдержав, Нанетта побледнела еще сильнее и разрыдалась.

— Это мой младший сын… — Ее затрясло. — Маргари стало плохо… Я… я пошла помочь ей. А когда возвращалась, на меня напали… Ох, Ямес, Ямес, это было что-то страшное. Бледные, с шерстью и зубами… Один вцепился мне в руку и стал тащить в лес. Тут появился мой сынок и как вдарил этому демону факелом… Я, должно быть, упала в обморок от страха, потому что ничего не помню дальше. Не помню. А когда очнулась, мы были уже в доме…

— Как сына звали?

— Уильям…

— Что дальше?

Нанетта молчала, покачиваясь, и не могла заставить себя сказать ни слова от страха. Тогда трусливый Малик настойчиво потряс мать за руку, приводя ее в чувство.

— Я открыла глаза. Там были невестка… и Уильям. У сыночка была разорвана нога. Он сказал, что… что я должна замотать тканью свою руку, чтобы эти демоны не почувствовали запах крови. А потом добавил, чтобы мы уходили. Через заднюю дверь. Через огород в лес. Обещал, что пойдет за нами… Но когда мы отошли и встретились с нашим вождем, что-то очень сильно загрохотало, и мы все попадали с ног. Мой сынок так и не вернулся. Я больше ничего не знаю, господин… Не знаю. Один сын у меня остался, единственный кормилец, пощадите!

— Кто был в деревне после взрыва? Кто видел Уильяма после случившегося? — Бартлет обратился к толпе.

Испуганное «нет» донеслось отовсюду. Конечно же, все благоразумные к тому моменту ушли. А другим, менее удачливым, выпала доля смотреть пустым мертвым взглядом в ночное небо.

Недовольный ответом, коннетабль только собрался приступить к угрозам, как вперед неожиданно вышел мальчишка лет семи, худой, с курносым носом.

— Я видел, господин!

Этим мальчишкой оказался Элиот.

— Ну же, мальчик, подойди ближе и расскажи мне все. Ты будешь одарен за свою храбрость, если твоя история правдива.

Бартлет присел на корточки и демонстративно достал из-под плаща небольшой черный кошель, подзывая к себе.

У Элиота заблестели глаза. Он подошел и, чувствуя свой счастливый миг, когда его услышит весь город, запустил руку в свою шевелюру, почесал ее, набрал в грудь воздуха и начал говорить:

— Господин. Когда эти чудища, жуткие, лохматые такие, напали на деревню, я расстался со своей сестрой. Всем было страшно, но я не боялся! Совсем не боялся! Но мне пришлось забежать в дом, который был через два… ой, нет, три дома напротив того… ну, разрушенного, и забраться на чердак. Вот… Я видел, как Уильям нес матушку на руках к дому. Он хромал. А еще там были страшные вурдалаки. Хотя не такие уж и страшные, нет! Вот. И я смотрел на них сквозь щели в чердаке!

Взволнованный Элиот перевел дыхание и продолжил историю, в которой он воображал себя храбрецом:

— Эти вурдалаки стали ломать дверь в дом! Вот! И вдруг появился дядька. Он был высокий такой, худой, в красном плаще, странный. Я его раньше не видел, господин. Он был не наш! Точно не наш! Когда те чудовища сломали дверь и заползли внутрь, дядька тоже зашел. И чудища его не трогали, представляете? Они даже внимания на него не обратили, словно и не было дядьки! А потом что-то очень сильно бабахнуло. Я не испугался, честно, но упал на мешки. Ударился. Не помню, что дальше. Видите, какая шишка на голове? Вот!

И Элиот наклонил голову и гордо показал большую шишку. Он так горячо рассказывал обо всем, что совсем забыл о страхе к незнакомцу в доспехах и подошел к нему вплотную.

— Уже было утро, когда я проснулся. Вот. Очень болела голова, господин. Из-за шишки. И я услышал, как кто-то говорит. Я выглянул в щель чердака, а там от дома тетушки Нанетты остались лишь камешки! Тот дядька, который зашел в дом перед бабахом, лежал на камнях. У него вот здесь, — Элиот показал восторженно на грудь, — торчала вот така-а-я деревяшка. А рядом лежал Уилл. Он был под камешками, и у него тоже торчала деревяшка из бока. Только поменьше. Они разговаривали.

— О чем? — спросил резко Бартлет.

— Не знаю, господин… Ничего не слышал. Что-то о жизни и помощи. Тот дядька назвал свое имя и спросил Уилла, как его зовут. Я вот имени дядьки не запомнил, господин. И потом этот странный дядька одной рукой вытащил эту здоровую деревяшку из себя, представляете? — Чувства захлестнули мальчика, и он, размахивая руками, стал показывать на себе, как Гиффард вытаскивал балку. — Он подполз к Уиллу на одной руке. Вытащил из его бока деревяшку. Раскидал камни. Уилл почему-то очень испугался его, кричал и пытался оттолкнуть. А дядька ка-а-а-а-к вцепится ему в горло! — Элиот драматично обхватил свою шею пальцами. — У него весь рот в крови. Он посмотрел вокруг, и я испугался, что он заметит меня. Уильям что-то говорил, а дядька смеялся и отвечал, что Уиллу нужно куда-то идти. К какому-то Филиппу, я вот это только и запомнил. И он тут вдруг рукой как махнет! — Элиот от избытка эмоций сам едва не задел Бартлета рукой. — И у него из горла кровь потекла, и дядька стал делать что-то страшное. Я уже не видел, что он делал, но Уильям сначала жутко кричал, а потом замолчал. Я и решил, что он помер, вот.

— Что было дальше, малец?

— Ну, тот дядька долго что-то делал. Я не видел. Когда он повернулся, мне показалось, что он меня заметил. Я покатился назад, ударился и… ничего не помню. А когда очнулся, то Уилл уже пропал, а дядька стал таким страшным! Словно сухой! Как веточка! Я очень долго сидел на чердаке, пока не стемнело. А потом понял, что те чудовища могут вернуться! Тогда я слез, быстро пробежал мимо дядьки с закрытыми глазами. Правда, споткнулся, упал. Но встал и побежал в сторону города.

Все в ужасе слушали этот рассказ. Лина и Удда испуганно переглянулись. Бартлет довольно потер ладони и похлопал Элиота по спине.

— Ты большой молодец, мой маленький друг. А почему ты никому это не рассказал раньше?

— Я хотел, господин! Но мне бы, как обычно, никто не поверил. А вы мне верите?

— Конечно верю. И я тебе очень благодарен. Держи, это твоя заслуженная награда, твои родители должны гордиться тобой!

Солдат вложил в ладошку мальчика кошель. И тот счастливо побежал к бледной матери.

— Ты настоящий герой Офурта!

— Так Уильям жив? Мой сынок не умер? — тихо спросила Нанетта.

Когда ее услышал Бартлет, он резко поднялся и обратился ко всем:

— Нет! Твой сын мертв, женщина! Он обратился в страшное чудовище, которое может натравить орду вурдалаков на этот город. Он хочет разорвать ваших жен и детей. Он выглядит как человек, но его душа уже принадлежит демонам — он проклят и хитер. Вы сами слышали этого мальчика, он поведал нам, как демон вселился в тело Уильяма!

Бартлет говорил громко, и каждое его слово грохотало в воздухе, будто гром. Зычным был его голос, но проникновенным. Поэтому все как один побледнели, а матери испуганно прижали к себе сонных малышей.

— Этот безбожник, между прочим, уже семь лет не приносил подаяния Ямесу! Я так и знал. Я знал, что с ним рано или поздно случится что-то подобное! — неожиданно воскликнул служитель Вардцев. — А тот случай, когда он пришел расцарапанный! Я же говорил, что он якшается с демонами! Настигла его кара Ямеса!

Люди зароптали. Роптание это окрепло.

— Никогда не желал с нами общаться!

— Считал себя выше других…

— Безбожник! Это кара!

— О великий Ямес, а моя дочь была очарована им. Я знала, что он околдовал ее…

— А помните тот случай с форелькой? Демоны! То был знак!

— Так вот почему Нанетта болеет! Поди же, проклятый и сам проклинает всех.

— Чудовище!

Роптание превратилось в громкий, протяжный гул. В этой ночи оно гремело уже даже громче коннетабля, становилось увереннее, злее. Теперь у каждого нашлись причины ненавидеть Уильяма. Все эти причины были надуманными, дутыми, но из-за всеобщей поддержки они затмили собой голос разума. Злоба, уже тяжело сдерживаемая, заполонила деревню.