Сколько дней прошло, кончились сказки. А длинной, однообразной дороге не было конца. Не было и уверенности, что они избрали правильный путь, что им не придется вернуться в Ростов и начать все сызнова...
Лес кончился. Дорога, по которой они ехали, спускалась вниз и терялась в чистом поле, раскинувшемся на много верст. Травища взросла лошадям по брюхо, еле проехать. Тут, видать, что конный, что пеший, редко бывали, потому как окромя чуть заметной прогалины в пышной зелени, ничем путь не обозначился. Да и той вскоре наскучило в одиночку, остановилась, и разбежалась в разные стороны. Прямо как в сказках, коими давеча друг дружку тешили. В которых едет богатырь, а потом - вот она, росстань. И камень указательный с росписью, на какой дорожке какая судьбина поджидает. Здесь же просто - разбежалась тропка-дорожка, и все дела. Ни тебе указателя, ни спросить кого. Приехали.
- Ну, что делать будем? - Алешка спрашивает. - Куда бедным молодцам податься?
- На Кудыкину гору, - Еким буркнул. - Осмотреться надобно. Какая дорога больше повыбита, ту и выбрать.
- А ежели одинаково?
- А ежели одинаково - жребий метнуть. Не обратно же поворачивать...
Спешились, осматриваться стали. Только без проку все. Может, прежде и были тут дороги хорошие, а сейчас - заросли. Какие тебе тут следы, посреди травы? Даже ежели и есть, чтоб разглядеть, скосить ее надобно. Ну так не мечами же махать... Бродят туда-сюда, ногами по земле шваркают, руками разгребают, - только время теряют. Зато коням раздолье - и отдых, и пастбище.
Тут-то Еким и грохнулся. Зацепился за что-то в траве, и грохнулся. Звону, правду сказать, не много было, потому как аккурат в зелень упал. Помянул что-то, кулаком под собой стукнул - твердо. Рукой поводил, Алешку зовет.
- Чего еще? - недовольно бурчит тот. Как и не бурчать - потревожили мошкару, лезет, куда ни попадя, и ничем-то ее не одолеть. Под доспех уже, небось, столько набилось, тяжелей железа будет. Надо побыстрей отсюда выбираться. К речке какой-нибудь, к ручью. Ополоснуться, в теньке полежать. Любую дорогу выбрать, лишь бы побыстрей. - Чего у тебя там?
- Не пойму что-то, - Еким отвечает. - Плита вроде каменная... Подсоби.
Чудно это - плита каменная посреди поля. Кому она здесь понадобилась? Елозят по ней, траву обдирают. Счистили, смотрят - и впрямь плита. Грязью только заляпанная, да зазеленела кое-где. В рост человеческий, и обтесана неровно. Если вообще обтесана, а не камень простой, хоть и необычный. Ежели шишку на две части вдоль распластать, похоже будет.
- Может, есть тут чего? - Алешка спрашивает. Он, глядевши, про свой камешек вспомнил. - Подымем?
- Ну, давай, попробуем, - Еким отвечает. Он и сам на плиту дивится.
Зашли с того конца, который поострее, ухватились и ну корячиться. Морды раскраснелись, вширь раздались, того и гляди шеломы соскочат. Ворчат, бурчат, и так зайдут, и эдак, - ничего у них не выходит. Как лежала плита, так и лежит, даже не шелохнулась. Так и пусть лежит себе, - нет, раззадорились. Что ж это за молодцы такие, коли камень с места подвинуть не могут? Кряхтят, порты трещат, ан все без толку. Только замаялись. Ан, все равно: врешь, сдюжим!.. У каждого с собой веревка на седле имеется, обвязали камень поверху, к коням приспособили, сами из последних сил поднажали - и одолели каменюку. Поставили стоймя, сунулись в яму - а там и нет ничего, окромя жуков да червяков. Переглянулись, плечами пожали, руками развели - кто ж знал-то, и принялись веревки обратно собирать.
Тут-то Алешка и приметил, на камне - словно резьба какая имеется. Только разглядеть ее трудно - позаросла.
- Погоди-ка, - Екиму говорит, - я его поскребу маленько. Чудится мне, начертано тут что-то.
- А ты, никак, по писаному разбирать умеешь? - не поверил тот.
- Может, и умею, - Алешка отвечает, а сам нож достал и зелень счищать начал.
Хотел было Еким ему помочь - не позволил. У тебя, сказал, рука тяжелая, ты тут все пособьешь. Не надо - так не надо. Отошел в сторонку, чтоб не мешать, смотрит, и впрямь узор на камне обозначился.
Сколько прошло, дочистил Алешка сверху донизу, взял мех с водой и плеснул на камень. Тут уж узор ясно виден стал: черточки, кружочки, завитки всякие; бегут от края до края, полосами, одна под другой. Алешка же пальцем ткнул, водит им по поверхности, и бормочет себе под нос.
- Ну, чего там? - не утерпел Еким. Видать, и вправду товарищ его черты разбирать умеет.
- Погодь, не торопи, - Алешка отвечает.
Добрался до низу, встал, снова пальцем водить начал. А как в третий раз поднялся, так шелом снял, чтоб в затылке почесать сподобнее было.
- Ну?
- Ну, ну... Не простой это камень, указательный. Сказано на нем, что три дороги тут имеются. Первая-то дороженька - во Киев-град, вторая - во Чернигов-град, а что третья-то - ко морю синему, ко камешку ко серому, ко бережку ко крутому, на тихи вешни заводи...
- Вот-вот, нам как раз в Киев и надобно. Это какая же из них?
- Про то не сказано...
- Как так - не сказано? Какой же он тогда указательный, коли не сказано?
- А такой, что тут стрелки начертаны, указательные. От того и указательный.
- Ну, и какая стрелка в Киев указывает?
- А я знаю?.. Я их ненароком соскреб, пока чистил...
Екима словно молоньей пробило. Это ж надо, сколько намучились, этакую глыбу из земли вывертывая, а он взял - и соскреб. Взять Алешку, запихнуть в яму, камешком сверху привалить, да и домой. Или того лучше: дать камешком по башке, чтоб по самую макушку вбить, а потом - все одно: привалить сверху, и домой...
- Тут про Чернигов вырезано, - Алешка снова пальцем по камню елозит. - Не знаешь, часом, где это?
- Не бывал...
- То есть, так выходит, что две дороги в города ведут, и только одна - к морю синему. Нам только на нее и не попасть, она нам без надобности. Ежели в Киев попадем, хорошо, а ежели в Чернигов - дорогу спросим.
- Не, - Еким говорит, - в Чернигов нам тоже не надобно.
- Это еще почему? - Алешка удивляется.
- Разве не слыхал? - и начал Еким припевать:
...Как во Чернигове-то вина всё заморские,
Заморские вина всё заборчивые:
Коли ковшик поднесут - иного хочется,
А как третий поднесут - так и меры нет.
Калачики-то там да всё медовые:
Как отведаешь калачик - ино хочется,
Как другой отведать - так и меры нет.
А как девки там, да всё красные:
Коли глянется какая...
Еким замолчал, пожевал губами, и закончил:
- В общем, никак нам в Чернигов нельзя.
- Ну да, - вздохнул Алешка, - нельзя... Делать-то что будем?
- Что делать, что делать... Жребий бросать будем. Куда укажет, туда и подадимся. Судьба, значит, такая.
- А ежели в Чернигов?
- Говорю же, судьба. Ее как на старайся, все одно не убежать.
- Ну так и бросай.
- Это еще зачем? Так только говорится. На самом же деле, загадывается.
- Мне все едино. Загадывается - так загадывается. Не век же тут возле камня торчать.
- Чего бы и загадать-то... - Еким бормочет. - Да хоть на птицу. В какую сторону первая птица над нами полетит, туда и нам подаваться...
- Нехай птица будет... Только сколько нам ждать-то ее?.. Не лучше ли другое что загадать?..
Только это было Еким рот раскрыл, для ответа, как каркнуло над ним, да тут же по шелому и шваркнуло. Глянул Алешка, и сдержаться не смог. Стоит его товарищ, будто окаменелый, рот разинут, глаза выпучены, по шелому след от птицы пролетевшей сползает. Глянул, да и повалился в траву. И хочет сдержаться, ан сил нет. Больно уж товарищ его потешно смотрится. Даже и не заметил, в какую сторону ворона подалась.
- Все!.. - рявкнул Еким так, что камень пошатнулся. - С меня хватит!..
Он наклонился и рывком поднял Алешку с земли.
- Идем! - Еким подхватил своего коня за узду и, не оглядываясь, повел его по первой попавшейся дороге.
