Возвращение - Гончарова Галина Дмитриевна
Устя выходила свою няню. И Евдокия наградила дочь благодарным взглядом. Вслух она ничего не скажет. Но… запомнит.
– Надо ли что-то еще сделать, лекарь?
– Боярыня, можно продолжать то же лечение. Боярышня справилась великолепно.
Устинья поклонилась, потом отошла к Дарёне и принялась поправлять на ней одежду.
Фёдор сверлил ее взглядом, но молчал. А потом и уйти пришлось, потому как лекарь все сказал и дольше задерживаться стало невозможно. Пришлось кланяться, прощаться, пришлось убираться восвояси… И только пройдя улицу, только сев в карету, Фёдор дал себе волю. С гневом сорвал с шеи короб, грохнул его о пол так, что Адам с криком подхватил свое сокровище и принялся перебирать – не разбилось ли чего? Но все вроде как было цело…
Как она могла?!
Она записку даже не прочитала!
А Фёдор старался, составлял, писал… не так уж и много он написал, ну и что.
«Устинья, свет мой, выйди ночью во двор, к березе».
А когда вышла бы… Он специально так написал. Он бы и пришел, и перелез… уж договорился бы со сторожами! Ладно, этот… как его… Михайла договорился бы! Он уже пообещал!
А она даже читать не стала. Сожгла – и все тут.
Разнести бы что-нибудь, да в карете нельзя. Пришлось ограничиться злобным шипением. И ждать до дома Истермана, в котором Фёдор и дал себе волю.
Растоптал балахон помощника лекаря, зашвырнул куда-то парик, разбил окно… никто не лез ему под руку, даже Михайла. Только когда бешеный запал у Фёдора прошел, парень подсунулся под руку с кувшином ледяного кваса:
– Испей, царевич.
Фёдор едва не запустил в Михайлу кувшином. Но так соблазнительно пахло смородиновым листом и ржаным хлебом, так стекала по пузатенькому глиняному боку капелька ледяной воды… Царевич присосался к горлышку да и выдул половину. А там и вторую. Выдохнул, опустился на лавку.
– Она записку сожгла! Не читая!
Михайла и сам не ожидал такой радости.
Сожгла!
Не нужен ты ей! Что Устя могла царевича не узнать – не верил. Узнала. Наверняка. И свой выбор сделала! Только вслух Михайла сказал совсем другое:
– Царевич, так что ж ты гневаешься? Радоваться надобно!
– Чему радоваться?!
– Когда б она от тебя записку взяла да на свидание пришла… что это за девка, которая на все согласная?
Гнев Фёдора остыл так же быстро, как и вспыхнул. Царевич с интересом поглядел на Михайлу:
– Ты прав… ты прав.
И правда. Чего стоит девка, которая берет записочку от мужчины… ладно! Будем честны с собой. Царевича она видела раз в жизни – и тут же на свидание побежит? Это уж как-то совсем неправильно.
Что еще могла сделать Устинья?
Не брать записку? Так растерялась она, не ожидала ничего, вот и взяла. Но и читать не стала.
Гордая.
Это хорошо.
Фёдор успокоенно откинулся на лавке.
– Иди собери поесть чего. Да лекаря сюда позови. И слуг кликни, пусть убираются.
Лекарю Фёдор собирался отсыпать серебра, чтоб не гневался. Ну и на будущее – вдруг пригодится?
Устя потирала пальцы нервным движением.
Ожог почти прошел.
Сама себя она лечить не могла, но и раны, и царапины, и ожоги – все заживало сейчас на ней гораздо быстрее.
Но какова наглость!
Явиться, записку ей подсунуть…
Черный огонек ровно и уверенно согревал ее под сердцем. Устинья не чувствовала себя в безопасности, но ей было определенно спокойнее.
Она обязана с этим справиться.
Она все сделает.
Только бы понять еще, что ей надобно сделать, чтобы история не повторилась. Как поступить? Как?!
Жива-матушка, помоги! Наставь меня на путь истинный…
Как же тяжело.
Как сложно…
Устя в этот вечер долго не спала. Сидела у окна перед лучиной, пряла шерсть, думала о своем. И знать не знала, что в темноте на ее окно смотрит человек, которого тянет к ней с необоримой силой.
Смотрит, жадно облизывается…
Моя будешь…
Только моя!
Глава 5
Из ненаписанного дневника царицы Устиньи Алексеевны Соколовой
Мне очень не понравился визит Фёдора. Очень.
Когда я пытаюсь вспомнить нашу жизнь ТАМ, все помнится странно. Словно сквозь кисею.
Или это я тогда так все воспринимала? Что-то не видела, не замечала, не понимала?
Могло быть и такое.
Не стану отрицать, я действительно была дурочкой. Но сейчас я вижу ясно. И уверена, что заинтересовала Фёдора. Я знаю этот его взгляд. Так он смотрел только на то, что хочет. Хочет получить, удержать, присвоить…
На меня?
Мне кажется, не смотрел. Но я и так была его собственностью. Женой, таким же имуществом, как плеть, как рубаха… У меня не было ни своей воли, ни своих желаний.
Почему?
Почему я так равнодушно к этому относилась?
Не понимаю…
Я помню все, что со мной происходило. Остро помню свою любовь, свою потерю, свою боль. Но почему… почему я была тогда так равнодушна? Словно на мне пелена лежала?
Потом ее сняли. Сорвали силой, и я ощутила мир словно голой кожей.
Когда сейчас я вспоминаю прежнюю себя, я испытываю острую жалость к той девочке. Я постараюсь не повторить ее путь.
И все же…
Если я тогда была такой же, как сейчас, почему я не была нужна Фёдору? Потому что и так ему принадлежала? Или… потому, что я стала другой?
Я мало знаю о своей силе. Но может ли посторонний человек ее ощутить?
К примеру, батюшка в храме?
Это я скоро узнаю. В храм-то идти придется, и исповедаться, и причащаться. В крестовую я захожу спокойно и ничего не ощущаю, но может ли что-то ощутить священник?
Посмотрим.
Мог ли что-то ощутить Фёдор?
К примеру, тогда он чувствовал силу спящую, кровь – дремлющую, а это совсем не то, что сейчас? Сейчас, когда кровь во мне проснулась и заговорила о себе.
Тогда он меня присвоил и успокоился…
Как случилось тогда? Я ведь и не знаю толком. Он просто увидел меня на ярмарке, потом с отцом разговоры были, потом на отбор я приехала к другим девушкам. На Красную горку свадьба…
Но если заслали сватов, значит, он это одобрил, допустил, захотел сам. Позволил себя уговорить, в конце концов? Я же помню разговоры боярышень, шипение сенных девушек…
Царевича хотели еще три года назад женить, как в возраст вошел, да он уперся. И брат дозволил ему пока не жениться. Пусть погуляет парень.
Потом увидел меня на ярмарке, что-то почувствовал и согласился на свадьбу. Допустим.
Но почему тогда Фёдор со мной так обращался? Потому что чувствовал силу спящей, а она не пробуждалась и не собиралась этого делать? Или еще дружки-советчики помогли? Тот же Михайла?
Могло быть и такое.
А сейчас он чувствует проснувшуюся силу и заинтересовался.
Надо ждать сватов?
Или?..
Я как в тумане, я не знаю, что и как делать, куда идти, какую дорогу лучше выбрать. Я знаю один вариант будущего, в котором две нити полыхнули и осыпались черным пеплом. Но может быть и так, что остальные дороги приведут к этому итогу.
Что ж.
Дорогу осилит идущий. Идущий, падающий, ползущий на коленях и локтях, цепляющийся зубами за траву, перекатывающийся с боку на бок… тот, кто будет сидеть сложа руки и жаловаться на судьбу, останется на том же месте, безмолвным памятником самому себе. И кости его разнесут ветер и птицы. А тот, кто сможет дойти, пусть и израненный, обязательно получит помощь.
Я смогу.
Не только ради себя.
Ради своих, родных и близких, любимых и единственных, я поползу на коленях даже по раскаленным углям. Может, я чего-то и не знаю, но постараюсь не упустить наш шанс.
Спасибо тебе, Верея Беркутова.
Ты для меня все сделала, что могла. Теперь моя очередь.
– Государь, негоже так-то!
– Макарий, ты мне тут посохом не стучи. – Борис не выспался, а впереди еще работы много. Кой дурак придумал, что править – удовольствие?
Похожие книги на "Возвращение", Гончарова Галина Дмитриевна
Гончарова Галина Дмитриевна читать все книги автора по порядку
Гончарова Галина Дмитриевна - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.