Секретарь палача - Савенко Валентина

— Ну так что? Вы согласны со мной поужинать? — Почувствовав перемену в моем настроении, Иден отстранился. Обошел вокруг и сделал то, чего я точно от него не ожидала, — застегнул пуговицы на моей шубе.

Сделал он это настолько заботливо и нежно, что все мысли вылетели из головы. Я некоторое время стояла, приоткрыв рот, и следила за неспешными движениями мужчины. Я будто снова оказалась в детстве — мама всегда застегивала мне манто или шубку. И тогда мне было так же хорошо, по-домашнему тепло в ее заботливых руках, как сейчас.

Закончив с моей шубой, Иден накинул подбитый мехом плащ на себя. Тот неудачно сложился на плече толстой складкой. Все еще под впечатлением я потянулась вперед и разгладила ткань. Хотела ответить на заботу заботой, но жест вышел настолько личным, что я замерла с протянутой рукой.

Карие глаза Идена быстро почернели, но никакой угрозы тьма в них не несла. Палач смотрел на меня с ласковой улыбкой, он выглядел немного растерянным и удивленным. Непривычно чувствовать заботу других. Он действовал не по расчету, а хотел, чтобы я ощутила тепло и участие, когда мне было больно.

Я запуталась, мне стало страшно. Такой Иден был слишком хорош, чтобы быть настоящим. Может, снова играет? Нужно быть осторожнее. Нельзя поддаваться его очарованию.

— Вы скучаете по ним? — Иден положил ладонь на мою руку, которую я так и не убрала с его плеча, несильно сжал пальцы.

— Скучаю по ком? — Я отвела взгляд и уставилась на коричневую ткань перед носом. Несмотря на страх, мне было уютно — доверие, пустившее корни в моей душе, никуда не исчезло. Птица чувствовала себя спокойно, согласившись со своим птичьим чутьем.

Доля здравого смысла в поступке моей пернатой половины все же была. Иден не сделал ничего, что бы могло причинить нам вред. Палач пригласил меня работать секретарем, он не скрывал интереса к моим способностям мага эха и ко мне как женщине. Что касается многочисленных тайн, я бы тоже не торопилась показывать скелеты в своих шкафах тому, кого знаю всего несколько дней.

Пальцы Идена были теплыми, в воздухе витал аромат хвойного парфюма, от палача снова исходило то самое, неопознанное мною, очарование. И, как и в прошлый раз, меня это привело в чувство. Я вздрогнула, отняла ладонь. Мужчина нахмурился, вгляделся в мое лицо, тихо и слегка раздраженно покосился на перстень.

— Я спрашивал о ваших родителях. Скучаете по ним, поэтому так расстроились, услышав от меня о той семье фениксов? — Голос Идена прозвучал глухо, но это был единственный признак волнения, в остальном предо мной снова был тот самый палач, что соблазнял меня в своей спальне, едва оправившись от раны.

Пришлось взять себя в руки, отогнать воспоминания о родителях, грустно улыбнуться и согласно кивнуть.

— Ваша мать его любила?

Чуть не спросила «кого?», но вовремя спохватилась, вспомнив свою легенду. Согласно ей, я дочь весьма экстравагантного огненного феникса, наплодившего кучу детей и давшего им свое имя, но так и не женившегося. Я незаконнорожденная, которой дали имя отца. Полукровки у моего народа никогда не бывают фениксами, моя мать должна быть тоже фениксом. И если ее семья позволила дать ребенку имя непутевого отца, то любить она должна была его сильно.

— Да, очень. — Я постаралась скрыть радость, глубоко и печально вздохнув.

Как же все просто! А я и не подумала, что Иден может истолковать мое волнение у дома родителей именно так!

В экипаж я садилась в приподнятом настроении. Меня ждал ужин в лучшей ресторации столицы в компании интересного мужчины, чувствующего себя виноватым. Поправка, виноватым Иден себя не чувствовал, скорее действовал по какому-то своему плану. Может, это будет очередная проверка на преданность.

Или Реган решил выгулять новую любовницу, как дамы выгуливают наряды.

А что? Вполне может быть. Только вот обычно «выводили в свет» лишь тех павших в глазах общества трисс, с которыми планировали длительные отношения и хотели показать, что женщина занята, находится под покровительством, либо собирались узаконить отношения и превратить «знакомую» в невесту и супругу.

Второе вряд ли возможно — обычно так поступали или безусые юнцы, старающиеся что-то доказать своим родным, или лэры в возрасте, которые уже ни во что не ставили мнение общества.

Вариант с «выгулом» вполне имел право на жизнь.

Кажется, Эмиль своими назойливыми ухаживаниями достал-таки палача, и тот решил «застолбить место». Меня это устраивало. Напрягало, что Иден остался без любовницы, и новой не предвидится, следовательно, Реган на что-то рассчитывает в отношении меня. Нет, я не против. А если вспомнить сцену в спальне Идена, наш почти что поцелуй на крыльце мэрии и то, как меня обидело его равнодушие, я была, честно говоря, «за».

Однако, представив себя в роли фаворитки палача, я чувствовала дискомфорт. Неуютно было думать, что я буду как те дамы, которых видела когда-то на балах. Мужчины смотрели на них с завистью, женщины порицали. А они сами выглядели вполне довольными жизнью, счастливыми. Или старались, чтобы окружающие так думали.

Мне будет хорошо с Иденом, он позаботится обо мне, но словосочетание «любовница палача» вызвало внутренний протест. Птице это тоже не нравилось. Суток не прошло, как я подставляла шею под поцелуи Идена и желала его. Тогда меня ничего не смущало. Более того, я считала, что веду себя для представительницы бессмертной расы вполне нормально. Подобные мне не видели никакой проблемы в мимолетных интрижках. Браки заключались либо по договору, либо по любви.

Пытаясь понять, что же изменилось, я бросила незаметный взгляд из-под ресниц на Идена.

Привлекательный мужчина лет тридцати. Породистое лицо, расшитый золотом камзол, белоснежная рубашка. Волосы лежат на широких плечах темной волной. Хорош. И прекрасно знает об этом. Именно таким я увидела палача, возродившись в особняке.

Но есть отличия.

Иногда карие, насмешливые глаза меняют цвет. Становятся то жуткими, как тьма, то глубокими, страстными, то ласковыми. Первое — последствие погрешности работы перстня, а последнее — непонятная мне загадка. Когда Иден не язвит и ему действительно весело, в уголках его глаз прячутся лукавые смешинки. Редко его улыбка бывает искренней, но глядя на нее, хочется улыбаться в ответ. Иногда он выглядит немного удивленным и растерянным, как Тогда, у дома моих родителей, и потом… когда понял, что застегнул пуговицы на моей шубе.

Именно поэтому я пребывала в растерянности, не понимая, что во всем этом правда, а что маска, боялась ошибиться, довериться.

В моей жизни уже был мужчина, который так виртуозно врал, что верил в свои слова.

Эмиль.

Мой кошмар.

Наши тренировки начались, когда мама еще была жива. За поступками архимага стояло нечто, о чем я до сих пор не знаю. Но тогда его слова звучали вполне убедительно.

Лэр опасался за свою драгоценную жизнь, а я должна была стать его тенью и защитницей. Нужно было слушать эхо прошлого, предупреждать об опасности и, в случае необходимости, отбивать первую атаку. Эмиль думал, мне это под силу. Прошлое должно было мне нашептать, что в одежде незнакомца спрятан клинок, или дыхание спокойного на вид человека сбивается, потому что он волнуется перед атакой, или сообщить мне, что он готовился к нападению заранее. Не так уж нереально, как кажется на первый взгляд. Но слишком сложно для подростка, у которого только проснулись способности мага эха.

Для превращения меня в идеальную защитницу Эмиль использовал все доступные средства. В его лаборатории в подвале особняка с волками побывали и монстры и беглые преступники, которых никто не будет искать. Он никогда не говорил, кто сегодня на него нападет.

Сейчас я понимаю, почему ничего не получалось, почему меня несколько раз серьезно ранили натравленные архимагом подонки и чудовища. Я была слишком слаба, неопытна, а опыт в работе мага эха — главное. Опыт и добрая воля, иначе эхо намеренно искажает прошлое.

А с доброй волей у меня были огромные проблемы. Вначале я верила, что помогаю архимагу, — подростка, которому не могут сказать правду родители, легко убедить. После нескольких травм я начала бояться Эмиля и его особняка. Я не хотела учиться отбивать магией удары. Понимала, что сил на полноценную защиту не хватит. На нападение, впрочем, тоже.