Пенталогия «Хвак» - Санчес О. "О'Санчес"

— Э, э, дорогой мой Хвак. Ты тово… котелок не сгрызи. И не спеши, ибо не пристало мужчине и воину торопиться за обеденным столом или в постели. Жевать можешь много и даже громко, но делай сие с достоинством. И постарайся не брызгать слюною в мою сторону.

— Угу. — Хвак с благодарностью кивнул своему благодетелю и сбавил напор священной ярости пожирателя похлебки.

Где этот Снег увидел ярость и почему священную? Наоборот, все хорошо и правильно! Оказывается, странный народ эти судари, говорят непонятно, почти как жрецы. Но в радостях жизни разбираются, едят вкусно. Уж — да, уж это был сытный обед! Даже Хвак вспотел от макушки по задницу включительно, пока добрался до самого дна скребущей ложкой… Перцу было не так уж и много… в самый раз… Все, нет похлебки, закончилась… У-ух… Но есть еще мозговой мосол!..

Снег ел не спеша, однако справился со своим обедом гораздо быстрее Хвака и теперь, глядя куда-то сквозь облака, добродушно внимал хрусту разгрызаемой кости…

— Фу-ух… Всё.

— Полагаю, ты пока еще не рыцарь?

— Чего?.. А… Не-е, я это… ну… — Хвак задумался, в попытке определить свое нынешнее сословие… — Я свободный прохожий. Ну… это… странник, вот.

— Я сразу догадался, что не бродяга. Но даже по рыцарскому обычаю, с походного стола, в отсутствие слуг, убирает тот, кто остался в трапезе последним…

— Ого! — удивился Хвак, услышав как благородный сударь рассказывает про рыцарские обычаи — и кому говорит, главное дело, — простому человеку!

— О-о-о, братец, это очень сложное и тонкое рыцарское умение: пожрать по чину, по этикету, но быстрее других, дабы избавиться от послеобеденного труда… Прославленные рыцари упражняются в сем искусстве долгими десятилетиями и достигают в нем невиданных высот…

— Вот это да!

— Да. Стало быть, котелок мыть тебе. Ложку можешь хоть облизать, мне до нее нет никакого дела, а свою плошку и свою ложку я вымою сам, ибо рыцарю в походе зазорно иное, даже при наличии слуг. — Снег спохватился: — И пусть я теперь не рыцарь, а простой и незатейливый странник… вроде тебя, но…

— Угу. Я быстро. Я хорошо помою, с песочком! Я умею!

— Верю в тебя, дружище Хвак. Но попрошу сделать это как можно быстрее, ибо нас с тобою ждет одно мелкое приключение и для успешной встречи с ним надобно успеть завершить все предыдущее… Нет, они уже близко, потом помоешь. Вернись!

Сахиры все еще держали на себе остатки человеческого обличья, но черные округлившиеся глаза без зрачков, жуткие клыки и когти, отвратительная желтая слюна, капающая из красногубых пастей — все безошибочно выдавало в них демонов… Они появились из зарослей сухого кустарника почти бесшумно, если не считать какого-то странного сипа, одновременно похожего на змеиное шипение и человеческий шепот…

— Плоть!.. — послышалось Хваку.

Тот, который назвал себя отшельником Снегом, коротко поклонился поясу и седлу — и в правой руке его полыхнул синеватым отливом двуручный меч. Только глазом моргнуть, еще ножны не успели кувыркнуться в траву — а старец уже и левою ладонью ухватил рукоять меча, пониже правой, у самого навершия. При этом он успел метнуть взор на Хвака, и Хвак догадался: в два прыжка отскочил в сторону и назад, чтобы под меч не попасть… Но этого Хваку показалось недостаточным для подмоги своему нечаянному соратнику: он упал на четвереньки и длинной своей ручищей цап за пояс с секирою!.. Чехла на секирной морде не было, а из петли вынуть — плевое дело: секира сама оттуда выскочила, почуяв страх и ярость своего хозяина…

Сахир было… пятеро, как пальцев на одной руке… Две из них были разрублены в первое мгновение боя, остальные успели отпрянуть, поняв, что внезапное нападение на людишек не удалось, и что пища сама преотлично умеет наносить смертельные удары.

Завершив первый выпад, Снег перехватил клинок чуть иначе: вознес его прямо пред собою, высоко, чтобы рукоять и руки не мешали обозревать поле битвы, а ноги расставил пошире и замер, как бы показывая, что ждет нападения оставшихся демонов и готов обороняться… И вот тут Хвака проняло непонятное: вроде бы он внимательно на все это смотрел, даже и не моргнул ни разу… но старец уже не стоит на месте, как якобы намеревался, а успел впрыгнуть туда, вперед и влево, и мечом эдак — вжик и вжик! Быстро-то как! И еще две кучки отвратительной осклизлой плоти лежат на почерневшей траве, дымом истекают… Пятая сахира бросилась наутек, а Хвак — сам не зная зачем — помчался в погоню.

— Стой, дубина!

Да только улетели Снеговы крики на ветер: быстра сахира, а Хвак не отстает! Прыгнул через пень, пробил с налету куст — вот она клыкастая… Ух, страшенная! И еще одна рядом! На берегу болотца он ее настиг… их настиг!

— Шалишь, гадина такая! — Как махнул Хвак секирою — так и едва не свалился в топкую слякоть: секира насквозь разорвала демоническую плоть, словно сквозь туман пролетела… Разве что руку слегка тряхнуло. — А, и ты еще тут! — Хвак и вторую сахиру зарубил, и даже испугаться не успел того, что коготь демона возле самых глаз мелькнул: еще бы на четверть пяди ближе и…

— Ишь ты! — Хвак развернулся на человеческие слова, весь еще по уши в драке (секира наизготовку, бей, круши!), но это был Снег, подбежавший вослед, на выручку… — Первый раз вижу такого прыткого, сильного и везучего болвана! Вот, объясни: куда ты попер, не зная обстановки, а? Ты на кого замах держишь, на меня, что ли?

Хвак немедленно опустил секиру, выпучил глаза и задумался над собственными действиями…

— Да я… это… убежит, думаю… дай-ка я ее…

— Убежит… Да. О, боги, боги, боги, я все забываю, среди кого я живу… и кем набит этот мир… Недаром я решил покинуть навсегда сии пределы… Ну и убежала бы? Кто она тебе, эта сахира несчастная?.. Вернее, две сахиры. Зачем ты их погубил?

Хвак растерялся, не зная, как внятно ответить на странный этот вопрос.

— Так… демоны же! А вы сами!?

— Что — я сам? Они на нас напали, сожрать хотели. Я защищался. Но вот сахиры отбиты, напуганы и бегут прочь — зачем их преследовать и добивать? Запомни: для забав есть дуэли и охота, а на войне и в обычной жизни ради забавы губить живые существа — никуда не годится, это удел слабодушных и подлых людей. Кстати, надо будет разобраться с кругом защиты… Забыл я наложить, что ли… по старости и по глупости… Так ты понял, что я сказал?

— Да. Я это… не сообразил сразу. Что они… что она уже убегает…

— Или он. А скорее всего — оно, ибо сахиры бесполы, в нашем человеческом понимании… Ладно, возвращаемся. Надеюсь, ты не собираешься бродить в этих краях на ночь глядя?

— А что? Тут опасно?

— Опасно… боги, боги!.. Это Пригорья, дружок. Вон там, уже за теми перелесками, Плоские Пригорья начинаются! Что, не слыхал про такие? Опасно… Давай за сушняком, а я пока следы разберу… Угу!.. Забавно… Иди, иди, собирай, это я сам с собой разговариваю…

Снег был изрядно удивлен итогами осмотра: нет, он не забыл наложить круг охранных заклятий, очень мощных и болезненных для любого, кто имеет наглость или неосторожность незваным нарушать чужой покой… В том, что сахиры подкрались и напали, нет ни малейшей тайны, ибо к их приходу круг был разомкнут, заклятия порушены, а сделал это никто иной, как сей простодушный увалень Хвак… Не такой уж, кстати говоря, и увалень, если столь убогим куском полусырого железа, которое по ошибки нарекли секирою, он прикончил двух сахир!

— Слушай, Хвак…

— У… ум… Угу? — Хвак торопливо прожевал хвост вяленой ящерицы и оборотил счастливое лицо к собеседнику.

— Ешь, не давись. Я вот что подумал… Уже стемнело, все равно делать особо нечего, спать вроде бы рано, читать ты не умеешь… Я бы хотел исследовать твою ауру. Ты не против?

— Чего сделать? — переспросил встревоженный Хвак.

— На ауру на твою взглянуть. Аура — это… такое невидимое… сияние, которое испускает каждое живое существо на земле, живое или приравненное к оному. Скажем, у демонов тоже есть своя аура… И у богов, если они, конечно, того хотят, и у животных, и у тебя, и у меня. И у всех — особая, только им присущая. Ученый или жрец, глядя на такую ауру магическим зрением, способен многое увидеть или разгадать, если он, конечно, не обманщик, а настоящий знахарь или мудрец. Так ты не против? Это не больно и безо всякого колдовства в твою сторону, я даже тебя не коснусь. А, Хвак?