Колыбельная для вампиров - 3 (СИ) - Борисова Светлана Александровна

— Мари! Ну, что ты, как маленькая? Не вздумай разводить сырость… Всё-всё, хватит! Вот что ты расстраиваешь малышку? Глядя на тебя, она тоже хлюпает носом.

Девушка поспешно вытерла глаза.

— Хорошо, не буду, а то Мика меня убьёт. Правда, он и так и сяк меня убьёт, когда узнает, что я прокололась.

— Да полно тебе! Не так уж плохи мои дела.

— Поклянись, что это правда! — потребовала Мари.

— Вот те крест! Что ты напридумывала себе всяких ужасов? Мика обязательно меня вылечит. Он же у нас если не бог в медицине, то первый его зам. Ну, дурочка ты эдакая, успокоилась или нет? Не веришь мне, поверь отцу.

— Ладно, так и быть поверю, хоть вы оба те ещё обманщики.

— Вот и умница!

«Да, больше нельзя тянуть с уходом. В любом случае придётся резать по живому, — пришла Рени к выводу. — Чем дольше я тяну, тем больнее будет всем. Мика и сейчас уже весь извёлся. Господи, а так хочется плюнуть на всё и остаться с ними до конца!» — тоскливо подумала она, но взяла себя в руки и, слегка отстранившись, посмотрела в бледное лицо девушки с блестящими от непролитых слёз глазами. «Хорошо держится. Сразу видно, что это наша с Микой дочь», и Мари, будто прочитав её мысли, через силу улыбнулась.

— Не расстраивайся, детка! Я уверена, что всё образуется, — ласково сказала Рени. Она испытующе глянула на дочь. — К сожалению, потерь не избежать на жизненном пути. Ведь все мы не вечны. Но как бы ни повернулось дело, ты должна знать, что я всегда любила тебя и буду любить. Возможно, народ не врёт, и загробная жизнь всё же существует. Аннабель, подойди! — позвала она и когда напуганная девочка подошла к ней, обняла и её тоже. — Детка, тебя я тоже люблю. Будь хорошей девочкой и слушайся сестру, хорошо?

— Хорошо, мама Рени.

Слова Рени прозвучали прощанием и Мари запаниковала. Вдобавок Аннабель захлюпала носом.

— Тихо, мышонок! — прикрикнула она на девочку. — Не реветь! Где мамин ужин?

Этого хватило, чтобы Аннабель сразу же побежала к плите.

— Простите, девочки, но что-то мне расхотелось есть.

— Мам, ты куда? — по-детски жалобно вырвалось у Мари, когда Рени направилась к выходу.

— Хочу немного отдохнуть. Что-то я устала. В последнее время на работе сплошной бедлам, не знаешь за что хвататься.

Глядя на дочерей, Рени замерла в проёме высокой стрельчатой двери, и что-то такое было в её облике, что он навсегда врезался в память Мари. Позднее, в минуты душевной тревоги, когда ей хотелось опереться на материнскую любовь и поддержку, стоило ей закрыть глаза и она вновь видела изящную фигурку, обрисованную тёмно-синим шёлком, водопад блестящих чёрных волос, и удлинённые тёмные глаза на смуглом треугольном лице, взирающие на мир с горделивым спокойствием. Спустя много лет она попыталась повторить тот живой портрет Рени. Несмотря на то, что она помнила всё до мельчайших деталей, его копии всегда чего-то не хватало. Женщина на холсте была прекрасна и действительно казалась воплощением египетской богини Бастет, загадочной и надменной. Вот только той, что на портрете, не было никакого дела до её бед и Мари раз за разом уничтожала свои творения.

_____________________

[1] Merde! — дерьмо!

[2]Авантюристы-путешественники есть такая беспокойная порода людей. Им нипочём не усидеть на месте, их всегда тянет в путь-дорогу. Линия горизонта — их недостижимая мечта. Кстати, очень симпатичные и полезные ребята. Как профессионалы в выживании, они знают и умеют всё. Они труженики, готовые горы свернуть на пути к поставленной цели. Вот только дома они совершенно невозможны, потому что каждодневный труд для них — великая обуза.

Глава 13

ГЛАВА 25. Мари. Грусть-тоска меня снедает

Настроение резко упало, как только Рени скрылась за дверью. Сразу захотелось завыть, по-собачьи долго и тоскливо, чтобы избавиться от рвущей сердце тоски. «Господи, но почему я не могу поверить, что все будет хорошо?» — с отчаянием подумала я.

В ожидании безвозвратной потери на сердце залегла неподъёмная тяжесть. Я плюхнулась на диван и закрыла лицо руками — не хотелось, чтобы Аннабель увидела, как я реву. Прогнать мышонка у меня не хватало духу. У неё и так глаза на мокром месте, а выгони, она и вовсе разревётся. Неожиданно горячие ладошки девочки обхватили мои запястья, и я опустила руки. С серьёзным выражением на личике она стояла вплотную ко мне, и я постаралась выдавить из себя улыбку.

— Не беспокойся, мышонок, со мной всё в порядке, — я усиленно захлопала ресницами. — Блин! Что-то в глаз попало…

— Не плачь, Мари, ведь Рени обещала, что с ней всё будет хорошо.

— Конечно, если наша мама так сказала, значит так и будет. У нас нет оснований ей не верить. Извини, просто я немного испугалась. Ведь на деле терять близких… — от спазма в горле мне на миг перехватило дыхание, — так непросто.

— Я знаю, — участливо сказала девочка и спросила: — Мари, а ты совсем не помнишь своих прежних родителей?

— Merde! Прости, мышонок! — спохватилась я. — Ведь ты ещё не забыла о своих кровниках. Нет, я ничего не помню из прошлой жизни, и никто из нас не помнит, пройдя полную инициацию.

— А ты думала когда-нибудь о настоящих маме и папе? Может, они тоже тебя любили и плакали, когда ты исчезла?

— Видишь ли, невозможно сожалеть о том, чего не помнишь, — осторожно подбирая слова, ответила я. — В любом случае, будь у меня любящая человеческая семья, я бы не вернулась… не удивляйся, мышонок. Ведь эмоциональные связи в семье вампиров гораздо крепче. Ты поймёшь, о чём я говорю, когда окончательно станешь одной из нас. Конечно, мне не с чем сравнивать, но я вижу каковы взаимоотношения в людских семьях. Такой привязанности, как у нас, вампиров, у них нет. Правда, у всего существует своя оборотная сторона, и боль одного из нас отзывается болью во всех членах вампирской семьи, вызывая ощущение внутренней дисгармонии. В этом наша сила и наша слабость. В общем, как я уже сказала, поймёшь, о чем я брежу после инкубационного периода.

— А я до сих пор скучаю по дому, по своим родителям и брату. Правда, уже не так сильно, как после катастрофы. Кажется, я начинаю их забывать, — сказала девочка. Она всхлипнула, но не заплакала. — Когда меня привезли сюда, и я узнала, что нахожусь у вампиров, я очень испугалась. Вы мне показались такими страшными и такими красивыми, совсем как настоящие вампиры в фильмах. Я боялась, что вы меня убьёте, разорвёте горло, или высосете всю мою кровь, и я умру. Потом я стала понимать, что вы не чудовища, а просто другие люди. Я видела, что вы хорошие и мне ужасно захотелось стать одной из вас, и чтобы вы меня тоже полюбили, как я полюбила всех вас, — она помолчала, — даже его, хоть он меня ненавидит.

— Вот увидишь, со временем отец тебя тоже полюбит, — виновато сказала я. — Не обращай внимания на его рыки, сейчас ему очень тяжело. Он сутками ищет лекарство, надеясь спасти нашу Рени. Понимаешь, как тяжело знать, что от тебя зависит жизнь близкого человека, а ты не в силах ему помочь?

— Думаю, да, — прошептала девочка и опустилась на пол у моих ног.

Обняв меня за колени, Аннабель положила на них голову и я, растроганная её доверием, провела ладонью по её волосам. «Эх ты, глупый мышонок, ты ещё не знаешь, что ждет тебя впереди», — с тревогой уже за неё подумала я.

Стоило закрыть глаза, и в памяти тут же вспыхнула ужасная картина. Унизительная беспомощность и страх. Боль и искажённое похотью лицо мужчины-насильника. Оно исчезло и появилось лицо красивой женщины с горящими ненавистью глазами. В руке у неё плетка. Схватив за волосы, она хлещет меня так, что от тела отлетают куски кожи с мясом. Как затравленный зверёныш, я захожусь в животном визге. Но снисхождения нет. В какое-то мгновение боль переполняет меня до отказа, становясь непереносимой, и я теряю сознание… Твари!

Потом возникло другое воспоминание. Я бегу, бегу долго, от усталости сердце колотится уже где-то в горле, пересохший рот переполнен горечью. Сдирая руки в кровь, я лихорадочно карабкаюсь по крутым скалам… И всё напрасно. Вновь чувство безнадёжности, которое перебивает даже чувство голода, хотя они оба — мои постоянные спутники в ужасных воспоминаниях. Я привязана к дереву так высоко, что ноги не достают земли. С улыбкой на красивом лице ко мне подходит высокий гибкий мужчина. Достав кинжал, он слегка подрезает мне сухожилия у щиколоток и достает плетку. От боли хлёстких ударов я захожусь в безумном крике. Правда, он избивает меня не так жестоко, как женщина…