Пленник дуба - Брэдли Мэрион Зиммер

Но затем она услышала, как Артур громко требует свой меч и проклинает колдовство. Моргейна смотрела на проснувшегося Артура — казалось, будто она взирает на него откуда-то издалека, с высоты, таким маленьким он казался, — и понимала, что их судьба, их прошлое и будущее, находится в его руках. Если бы он смог принять то, что произошло между ними, если б он позвал ее и попросил остаться с ним, если бы сумел признаться самому себе, что лишь ее он любил все эти годы, и сказал, что никто больше не встанет между ними…

«Тогда Ланселет получил бы Гвенвифар, а я бы стала королевой Авалона, и у меня был бы сын от моего супруга, и он бы стал Королем-Оленем, и пал в свой черед…»

На этот раз Артур не отвернется от нее в ужасе, и она не оттолкнет его, и не зальется слезами, словно дитя… Весь мир словно застыл на миг в гулкой тишине, ожидая, что же скажет Артур…

Артур заговорил, и слова его разнеслись по всему миру фэйри, словно приговор рока — словно сама ткань времени задрожала под грузом рухнувших лет.

— Иисус и Мария, сохраните меня от всякого зла! — воскликнул Артур. — Это какие-то нечестивые чары, наведенные моей сестрой и ее злым колдовством.

Он вздрогнул и потребовал:

— Принесите мой меч!

Сердце Моргейны едва не разорвалось от боли. Она повернулась к Акколону, и вновь ей показалось, что чело его увенчано оленьими рогами, и Эскалибур снова висел у него на поясе — или он никуда и не исчезал? — змеи, скользившие по ее нагому телу, превратились в поблекшие синие линии на запястьях рыцаря.

— Смотри, — спокойно произнесла Моргейна, — они несут ему меч, похожий на Эскалибур — кузнецы — фэйри сковали его за ночь. Если сможешь — позволь ему уйти. Если же нет… Что ж, тогда исполни свой долг, милый. Да пребудет с тобою Богиня. Я буду ждать тебя в Камелоте — возвращайся с победой.

Она поцеловала Акколона и отослала его.

Лишь теперь Моргейна до конца осознала суть своего замысла. Одному из них предстоит умереть: ее брату — или ее возлюбленному; ребенку, которого она некогда держала на руках — или Увенчанному Рогами, ее любовнику, ее жрецу и королю…

«Чем бы ни завершился сегодняшний день, — подумала Моргейна, — мне никогда, никогда больше не изведать счастья — ведь в любом случае я потеряю того, кого люблю…»

Моргейна не могла последовать за Артуром и Акколоном; нужно было еще решить, как поступить с Уриенсом. На миг Моргейна задумалась: не оставить ли его в волшебной стране? Пусть странствует в свое удовольствие среди зачарованных чертогов и лесов, пока не скончается… «Нет. Хватит с меня смертей», — подумала Моргейна и сосредоточилась мыслями на Уриенсе, что лежал, охваченный сном. Когда Моргейна приблизилась к нему, старый король пробудился и сел; судя по виду, он пребывал в состоянии блаженного опьянения.

— Здешнее вино чересчур крепкое для меня, — сказал Уриенс. — А где ты была, дорогая? И где Артур?

«В этот самый миг, — подумала Моргейна, — дева из рода фэйри поднесла Артуру меч, столь похожий на Эскалибур, что у короля не возникнет и тени сомнения… О, Богиня, лучше бы я отослала меч на Авалон! Ну почему кто-то должен умирать из-за него?» Но без Эскалибура Акколон не сможет взойти на престол как новый король, служащий Авалону… «Когда я стану королевой, страна будет жить в мире, и люди освободятся — никакие священники больше не смогут указывать им, как поступать и во что верить…»

— Артуру пришлось отправиться вперед, — мягко сказала Моргейна. — Пойдем, дорогой мой супруг. Нам следует вернуться в Камелот.

Уриенс не стал ни о чем ее расспрашивать — чары волшебной страны подействовали и на него. Им привели лошадей, и рослые, прекрасные собою придворные королевы фэйри проводили их на некоторое расстояние. Затем один из них сказал:

— Отсюда вы уже и сами найдете дорогу.

— Как быстро темнеет, — пожаловался Уриенс, когда вокруг них внезапно сгустился серый туман и пошел дождь. — Моргейна, а сколько мы прогостили у этой королевы? У меня такое чувство, словно я валялся с лихорадкой или меня заколдовали и я бродил невесть где…

Моргейна не ответила. Она подумала, что Уриенс, небось, тоже позабавился с девами фэйри. Ну и ладно. Пускай развлекается, как хочет, лишь бы ее оставил в покое.

Внезапный приступ тошноты напомнил Моргейне, что она ни разу за все время, проведенное в волшебной стране, не вспомнила о своей беременности. И вот теперь, когда от нее будет зависеть столь многое, когда Гвидион получит трон, а Акколон будет править… она теперь станет неуклюжей и жалкой… Она чересчур стара, чтобы выносить ребенка! Это просто опасно — в ее-то возрасте! Может, еще не поздно отыскать нужные травы и избавиться от нежеланного бремени? О да, если б она смогла родить Акколону сына — тогда, когда власть уже окажется в его руках, — то стала бы ему еще дороже. Сумеет ли она пожертвовать этой возможностью влиять на него? «Пожертвовать ребенком, которого я могла бы прижать к груди, которого могла бы растить с самого младенчества…»

Моргейна до сих помнила, как сладко пахло от маленького Артура, как малыш обнимал ее за шею. Гвидиона у нее забрали. Увейну, когда он приучился звать ее матерью, было уже девять лет. Ее охватило безрассудное, непреодолимое желание вновь прижать к груди дитя… Но здравый смысл твердил, что ей, в ее-то возрасте, не пережить родов. Моргейна ехала рядом с Уриенсом словно во сне. Нет, она не сможет родить этого ребенка. И все же Моргейна никак не могла собраться с силами и окончательно обречь его на смерть.

«И без того уже мои руки будут обагрены кровью любимого человека… О, Богиня, за что ты так жестоко испытываешь меня?» И Богиня предстала перед взором Моргейны — но облик ее постоянно изменялся. Миг назад она выглядела, как королева фэйри — и вот ее сменяет Врана, торжественная и бесстрастная; а вот — Великая Свинья, прервавшая жизнь Аваллоха… «И она пожрет ребенка, которого я ношу…» Моргейна чувствовала, что стоит на грани исступления — или безумия.

«Я решу это потом, позже. А сейчас я должна отвезти Уриенса обратно в Камелот». Интересно, как долго она пробыла в волшебной стране? Пожалуй, не более месяца, иначе дитя уже куда заметнее давало бы знать о себе. Моргейна очень надеялась, что прошло не больше нескольких дней. Срок должен быть не слишком мал — иначе Гвенвифар удивится, почему они так быстро вернулись, но и не слишком велик — или будет поздно совершить то, что совершить необходимо; она не сможет родить этого ребенка и остаться в живых.

Они добрались до Камелота к середине дня. Оказалось, что они и вправду отсутствовали не слишком долго. К радости Моргейны, с Гвенвифар они не столкнулись. А когда Кэй спросил ее об Артуре, Моргейна солгала — на этот раз без малейших колебаний, — что он задержался в Тинтагеле. «По сравнению с убийством ложь — не такой уж страшный грех», — подумала истерзанная беспокойством Моргейна. И все же, солгав, она почувствовала себя оскверненной. Она была жрицей Авалона и привыкла высоко ценить правдивость…

Моргейна отвела Уриенса в его покои; теперь старик выглядел усталым и сбитым с толку. «Он становится слишком стар, чтобы править. Смерть Аваллоха подкосила его куда сильнее, чем я предполагала. Но он тоже воспитывался в заветах Авалона. На что Король-Олень, когда вырастает молодой олень?»

— Теперь приляг, супруг мой, и отдохни, — сказала Моргейна. Но Уриенс закапризничал.

— Я должен ехать в Уэльс. Акколон слишком молод, чтобы править самостоятельно! Он еще щенок! Мой народ нуждается во мне!

— Они как-нибудь смогут обойтись без тебя еще один день, — попыталась успокоить его Моргейна. — А ты тем временем окрепнешь.

Но Уриенс не унимался.

— Я и без того слишком долго отсутствовал! И почему мы не доехали до Тинтагеля? Моргейна, я не могу вспомнить, почему мы повернули обратно! Мы вправду побывали в стране, где постоянно светило солнце?

— Должно быть, тебе что-то пригрезилось, — сказала Моргейна. — Может, ты все-таки немного поспишь? Или мне велеть, чтоб принесли еду? Боюсь, ты не поел сегодня утром…