Пепел на губах (СИ) - Вязовский Алексей

Я посмотрел на лица своих соратников. В их глазах я видел решимость, новую надежду, горящую ярче, чем когда-либо. Мы были готовы.

На следующее утро, когда солнце, наконец, пробилось сквозь облака, заливая мир бледным, но таким долгожданным светом, я вышел на равнину перед Вертаном. Прощание с матерью и женой было сложным, обе плакали, вытирая слезы платками. Мне тоже было грустно. Но долг был выше семьи. Ибо этот долг был и перед семьей тоже. Но главное — перед всеми жителями Риона. Мира в который я умудрился угодить волей богов.

Там, сколько хватало глаз, простиралась наша армия. Это было грандиозное зрелище, от которого перехватывало дыхание, зрелище, которое, казалось, должно было вселить страх в самого Аша.

Первыми стояли войска Западного и Восточного Эскела. Тысяч воинов, выстроившихся в идеально ровные ряды. Мои ветераны, что прошли со мной через огонь и воду, их лица были суровыми, но в глазах горел огонь несгибаемой воли. За ними — новые рекруты, их доспехи были новыми, штандарты, с изображением карагача, развевались на ветру, и этот символ, когда-то бывший лишь моим личным знаком, теперь стал символом нашей объединенной силы. Слева от них — отряды Фридриха. Его тяжелая кавалерия, закованная в сверкающие доспехи, их кони фыркали, перебирая копытами, а всадники, высокие и статные, держали свои копья наготове. За ними — плотные ряды мечников и арбалетчиков, их лица были измождены долгим путем, но в глазах горел тот же огонь, что и в глазах моих людей.

Рядом с ними — войска княжества Микения. Их штандарты, с изображением льва, разорвавшего цепи, тоже развевались на ветру. Две тысячи тяжелых мечников с огромными двручными клинками стояли, как единая стена, их щиты, украшенные гербами, сверкали на солнце. За ними — четыре тысячи лучников. Их легкая кавалерия, тысяча всадников, была готова к стремительным атакам.

Справа от центральной колонны, стояли эльфы Элдорна Светозарного. Их было не так много, всего две тысячи, но каждый из них был воплощением грации и смертоносности. Их легкие доспехи из посеребренной кожи и переплетенных листьев, сливались с первыми ростками травы. Они будут нашей разведкой.

И, наконец, гномы. Несколько тысяч могучих воинов, закованных в тяжелые, металлические доспехи, с массивными боевыми топорами и молотами в руках. Они стояли, как несокрушимая стена, их бороды, заплетенные в косы, были гордо подняты, а глаза горели решимостью. Разборные осадные орудия, сложенные на тяжелых повозках, были готовы. Во главе их, на огромном боевом кабане, восседал Горк Камнелом, его взгляд был устремлен на восток, туда, где ждало Инферно.

Разнородная, но объединенная единой целью армия, готовая сражаться до последней капли крови.

Я опустил руку, сжимая кулак, и мой взгляд скользнул по лицам моих людей.

— Мы идем в Инферно! — мой голос прозвучал громко, разносясь по равнине, заглушая все остальные звуки. — Мы идем, чтобы покончить с Ашем! Мы идем, чтобы отомстить за всех, кто пал! За мир! За жизнь! За будущее!

Земля под ногами задрожала от единого, мощного крика, который вырвался из сотен тысяч глоток.

— За князя! За Йена! За светлые земли!

Я поднял руку, указывая на восток, туда, где за холмами и пустошами нас ждал Некрополис, сердце Инферно.

— Вперед!

И армия двинулась.

Глава 17

Весна, вопреки всякой надежде, принесла с собой не облегчение, а новый виток испытаний. Земли, что лежали между Вертаном и вратами Инферно, оттаяли, превратившись в бескрайнее, хлюпающее болото, над которым висел тяжелый, влажный воздух, пахнущий сырой землей. Снег, что еще недавно укрывал мир белым саваном, теперь смешался с грязью, и наш путь пролегал по топким, вязким тропам, поросшим редкой, жухлой травой. Каждая дорога превратилась в трясину, каждый шаг давался с трудом.

Армия шла медленно. Мощные повозки, нагруженные провизией, осадными орудиями и боеприпасами, то и дело проваливались в размокший грунт, их колеса застревали по ступицы в жирной, чавкающей грязи. Сотни солдат, срывая голоса, толкали изо всех сил, обвязавшись веревками, вытягивая лошадей, которые, хрипя и спотыкаясь, едва тащили свой груз. Каждый второй был по колено в грязи, а к вечеру, когда мы разбивали лагерь, вся армия представляла собой одну огромную, измазанную грязью массу, чьи лица были серыми от усталости, а глаза — потухшими. Мои кафтаны и рубашки, хоть и стирали слуги, прикрепленные канцлером, я то и дело чувствовал, как грязь проникает под сапоги, как она липнет к плащу, превращая его в тяжелую, мокрую тряпку. Каждое утро начиналось с того, что мы вытягивали повозки из грязи, а заканчивалось тем, что мы их там же и оставляли, чтобы вытаскивать на рассвете.

Усталость накапливалась и старые распри, казалось, вновь проснулись, вылезая из каждого уголка. Гномы, ворчали на медлительность движения, эльфы огрызались на подземных жителей.

— Да это не поход, князь, а чертова черепашья поступь! — бубнил Горк Камнелом, в его голосе слышалась неприкрытая злоба. Могучий боевой кабан предводителя гномов, и тот, похрюкивая, едва продирался сквозь чавкающую жижу. — Наши механизмы гниют в этой сырости. И чья это вина, как не этих… лесных «бабочек»? Эльфы должны лучше выбирать дорогу! Иначе они нас заведут в такую трясину…

Я уже пожалел, что не выбрал путь через туннели. Только одна мысль, что Аш может устроить нам там засаду, обвалить на головы своды или сделать еще какую гадость — останавливала от того, чтобы повернуть к Озеру Скорби.

Эльфы, для которых это было еще большим испытанием, чем для гномов, раздражались в ответ. Они привыкшие к бесшумному движению по лесным тропам, теперь тонули в грязи, а их кожаные доспехи промокли насквозь.

— Мы не ясновидящие, гном! — огрызался Элдорн Светозарный в ответ на претензии Грока. — Мы знаем лес, но не эту проклятую трясину! А ваши тяжелые телеги и кабаны — это и есть наша главная обуза! Вы могли бы оставить свою рухлядь и идти налегке! После вас такая колея образуется… В ней утонуть можно!

Их споры то и дело перерастали в откровенные перебранки, и я чувствовал, как напряжение вибрирует в воздухе, словно натянутая струна. Я сам устал, чувствовал нарастающую апатию, но должен был сохранять спокойствие, быть голосом разума в этом хаосе. Добавлялся пессимизма и пропавшая магия. У думал, что после того, как пепел исчезнет связь с источниками восстановится. Увы, я ошибался. Но хотя бы можно было прекратить распри:

— Довольно! — однажды я не выдержал. — Мы все в одной лодке. И эта лодка тонет, если мы будем грызться друг с другом. Мы идем вперед, и другого пути нет. Каждый должен делать свою работу. Грок, выдели гномов помочь с повозками. Элдорн — нужно еще разведчиков.

Я чувствовал, что мои слова едва ли успокоили их, но они, по крайней мере, замолчали. Моя голова раскалывалась от постоянного шума, от запаха грязи и сырости, от нарастающего напряжения. Я все чаще вспоминал Марту, ее тепло, ее спокойный голос, ее способность видеть суть вещей. Без нее мне было неимоверно тяжело.

На пятый день пути, когда мы едва преодолели очередной холм, случилось то, чего я опасался больше всего. Эльфийская разведка проморгала засаду.

Удар пришелся сзади, в самую конец нашего обоза. Из-за холма, из клубов тумана и жидкой грязи, выскочили они — Костяные Гончие Аша. Их было не так много, всего около полусотни, но их внезапное появление посеяло панику. Они были ужасающим зрелищем: огромные, выше человека, с огненным дыханием. Длинные, неестественно изогнутые лапы, казалось, скользили по вязкой грязи с легкостью, не проваливаясь, не застревая. Из пастей, усеянных острыми, как бритва, клыками, помимо огня вырывался хриплый, утробный вой, а пустые глазницы горели тусклым, красным светом. Они были настоящими порождениями Инферно, идеально приспособленными к этой местности.

— Тревога! — пронесся по обозу крик, и тут же начался хаос.

Гончие, словно стая голодных волков, бросились на беззащитные повозки. Они рвали возчиков, перекусывая им глотки одним движением, их острые когти раздирали деревянные борта повозок, сваливая на землю бочонки с провизией, мешки с зерном. Лошади, испуганные внезапным нападением, ржали, вставали на дыбы, разрывая упряжь, и, обезумевшие от ужаса, мчались прочь, таща за собой поврежденные телеги. Один из фургонов, с пробитым дном, опрокинулся, рассыпав по грязи все свое содержимое. Солдаты, не ожидавшие удара с тыла, замешкались, их строй рассыпался. Несколько десятков человек погибли в первые же минуты, их крики утонули в вое гончих и грохоте повозок.