Тео. Теодор. Мистер Нотт (СИ) - "Hashirama Senju"

Улыбка Лестрейнджа была ядовитой, а взгляд — ледяным. Нотту стало не по себе.

— Обидно, — признал Теодор. — Мистер Лавгуд не заслуживает такой участи.

— Какой? Он сидит дома и ухаживает за своим садом, зная, что пока он молчит и сообщает обо всех незнакомцах, его дочь в безопасности в школе Чародейства и Волшебства. Но стоит ему хоть раз ошибиться…

Красноречивое молчание Лестрейнджа обернулось для Теодора неприятным, вязким, липким чувством, словно это он предал Лавгудов, которые сделали для его целей в этом учебном году больше, чем многие другие. Мысленно он пообещал себе, что разберётся с надсмотрщиком в замке, как только придёт время.

— Но ваши слова звучат логично, — продолжил Лестрейндж и резким движением поднялся со своего места. — Идиотические рекомендации в виде отзыва. Надеюсь, вы не станете их развивать в ещё одну, ха-ха, провокационную записку. Северус, можешь отпускать своего студента.

— Это… это всё? — удивился Теодор.

— У вас есть что ещё обсудить? — нахмурился Лестрейндж.

Семнадцатилетний юноша почёл за лучшее отрицательно покачать головой и быстрым шагом удалиться вниз по самодвижущейся лестнице и коридорам — прочь от кабинета директора и заколдованных портретов в нём.

Лестрейндж и не заметил, как листок с непонятным посланием так и остался в руках у Нотта.

Глава 135

Январь девяносто восьмого, начавшийся со взрыва в Атриуме Министерства Магии, продолжился ещё более взрывными новостями. Случившийся первого января взрыв, Тео не знал наверняка, но догадывался, породил некие критические перестановки внутри баланса сил окружения Тёмного лорда. Такие, что четвёртого января, в воскресенье накануне очередного понедельника — первого учебного дня в Хогвартсе, к которому как раз должны были прибыть поездом все студенты, отлучавшиеся к своим семьям, — лорду Высокого Визенгамота Теодору Нотту и одновременно директору Хогвартса, обладающему представительным правом в Низком Визенгамоте Северусу Снейпу прилетели одинаковые серые министерские совы с одинаковыми конвертами, привязанными к лапам.

«Уважаемый лорд Визенгамота!

В связи с решением Министра Магии Пия Тикнесса с третьего января тысяча девятьсот девяносто восьмого года Визенгамот Магической Британии распущен. Все привилегии членов Визенгамота более не распространяются ни на одного жителя Магической Британии. Все полномочия Визенгамота переданы Министру Магии Пию Тикнессу и назначенным им уполномоченным лицам.

Обращаем ваше внимание, что согласно решению Уполномоченного по управлению Магической Британией Трента Эйвери всем жителям необходимо пройти процедуру идентификации и подтвердить статус крови в части права владеть волшебной палочкой начиная с первого февраля сего года, уведомление будет направленно отдельно.

Искренне ваш,

помощник руководителя аппарата Министра Магии

Персиваль И. Уизли».

Это могло означать что угодно, но правда у этого была одна. Свернув свиток, Теодор поймал себя на мысли, что иначе и не могло быть — самовлюблённый Яксли пытался соблюсти процедуры и человеческое лицо, но Тёмный лорд не был человеком. Он был личем, и в его посмертии было очень мало человеческого.

— Что случилось, Тео? — обратилась к нему сидящая напротив Дафна Гринграсс. Она блистала своей расцветшей красотой, объективно являвшись наиболее красивой ведьмой на их курсе, но Теодору не было до этого дела. К большой обиде мисс Гринграсс. «Все младшие курсы вилась то за одним, то за другим», — со злорадством подумал Нотт. — «Вот, к чему приводит отцовская расточительность».

Впрочем, Дирка Гринграсса можно было бы понять. У него было две дочери и кресло лорда, что отошло бы его брату и племянникам, нужно было успеть пожать плоды. «Теперь у него нет ни целомудренной дочери, ни кресла в Визенгамоте», — подумалось Нотту.

— Пришло письмо из Визенгамота, Дафна, — нейтрально ответил Тео, отпив сок. Апельсиновый. После смерти (исчезновения, как это было официально представлено) Кэрроу рацион студентов улучшился. «Надолго ли», — вновь отвлечённо задумался Нотт.

— Судя по твоему виду, неприятное, — хмыкнула девушка. Компанию за завтраком в воскресенье, последний день каникул, им составляли лишь помятые шестикурсники. Помфри не ела вовсе, блистая зеленоватым видом, а Брэкс выглядел так, будто всю ночь лицом елозил по ворсистому ковру — оно было похоже на синяк. В крапинку.

Единственным, кто выглядел пристойно из их компании, был Тафт, утончённый и молчаливый, и он-то как раз подслушивал их с Дафной речь.

— Ну, — покосился на шестикурсника Нотт, — лучше, чем помолвка Флинта по, кхм, «залёту».

Снейп ли, слышавший слова Лестрейджа, постарался, или произошло что-то ещё, но накануне студенты праздновали (вернее, Флинт прощался с молодостью, заливаясь огневиски и маггловским пойлом) семнадцатилетие Гарольда и его помолвку с пятикурсницей.

— Правда? — хмыкнула Гринграсс, успевшая утром обмолвиться, что крайне не терпит колдунов, что не умеют вовремя «вытащить палочку из кобуры». У неё («И ещё одна причина не водиться с Гринграссами») был большой опыт попоек с младших курсов, где она сидела со своими тогдашними «женихами», и дефицитное антипохмельное она выдать неудачникам могла. Но не захотела.

— Не совсем. Визенгамот распущен решением Министра.

— Как?! — из её руки выпала обратно в овсяную кашу ложка, а изумление было ничуть не меньшим, чем если бы Тео сказал ей о… открытии портала на Авалон в центре Бристоля, например. — Кто ему дал такое право!

Слова о «правах» испортили Нотту настроение, и он, испепелив от злости письмо одним взглядом, поднялся из-за стола, скатав транфигурацией шарик пепла снова в бумажку.

— Подумай сама, — мрачно ответил он. — Не думаю, что у тебя много вариантов.

Гринграсс была достаточно компанейской и болтливой, чтобы знакомые и друзья — а также недруги Тео узнали об этом в течение следующих часов. Уже в обед, когда он наведался в библиотеку, попался навстречу Терри, всплеснувший руками.

— Это катастрофа! — он был в отчаянии. — Теперь никакое право не будет работать! Мы обречены!

— Успокойся, — одёрнул его Нотт. Крик Бута был громким даже по новым нормам библиотеки, где все студенты были вынуждены учиться колдовать себе ушные затычки, чтобы хоть как-то не отвлекаться от книг. На них обернулись заинтересованные третье- и четверокурсники. — В конце концов, это только сейчас так.

— Ты думаешь, что через месяц всё вернётся на круги своя? Пхах, Тео, как бы не так! Это конец!

— Бут, ты портишь мою репутацию своими криками, — это подействовало. — В конце концов, я тебе плачу. Веди себя пристойно.

Слова Нотта подействовали на Терри, словно пощёчина. С проявившимся на секунду сожалением Тео подумал, что он это наверняка запомнит.

В гостиной Слизерина Нотта встречали многочисленные взгляды. Многочисленные и многозначительные — ещё вчера он был лордом Визенгамота, одним из сотни магов, причастных к управлению магической нацией, а уже сейчас он сам всем признался, что возвышается над остальными только как старший префект.

— Мистер Нотт, — на него словно бы случайно обратил внимание мистер Эйвери. Пятикурсник — и дело было не в слухах Дафны, абсолютно точно! — выглядел польщёным неожиданным вниманием. До того в учебе он не блистал, в квиддич не отобрался, а выскочившие осенью прыщи на его круглом лице сделали его неопрятным и невзрачным по сравнению с более удачливыми сверстниками.

— Мистер Эйвери, — сухо поздоровался префект. Рэнди не был связан с уличёнными в поддержке Тёмного лорда отцом и сыном Эйвери напрямую, но был их кузеном. — Как ваши отработки?

Возможно, было неправильным напоминать всему обществу слизеринцев, что Эйвери отрабатывал у Спраут за недостаточное прилежание, таская вручную навоз, уже несколько недель до праздников, но Нотт не мог избавиться от желания сразу унизить не просто так решившего сразиться с ним в словесной дуэли мальчишку.