За тенью дракона (СИ) - Бабакин Валентин

— Пусти!

Он попытался выхватить меч, но руки стиснула крепкая хватка. Хорт подтащил его к поднятой ноге и отпустил.

— Ты чего? Хочешь, чтобы я залез сюда?

Хорт слегка подтолкнул Зерона.

— Ты хочешь понести меня на себе?

Хорт будто поняв слова человека, нетерпеливо тряхнул тяжелой лобастой головой.

— Отблагодарить меня захотел? Хорошо. Но если потащишь меня куда попало, я воткну меч в твою холку, а затем спрыгну и убегу. Понял?

Хорт фыркнул хоботом в ответ.

Зерон забрался на ногу. Хорт приподнял ее выше, хоботом подтолкнул Зерона, и тот, цепляясь за длинную жесткую шерсть, взобрался на спину животного.

— Пошли, что ли? — Зерон ударил пятками по спине хорта. Тот двинулся вперед, но направился в северную сторону.

— Постой! Не туда! — Зерон потянул рукой хорта за левое ухо и тот послушно повернул в нужном направлении.

— Хорошо! Умная зверюга! — восторженно выкрикнул Зерон. У него немедленно созрела мысль. А что если приручить этих животных, а после использовать в сражениях. Эти чудовища будут взламывать строй противника, как тараны. Но он отбросил от себя эту затею. Впереди его ждала неизвестность.

Утренний туман медленно таял, открывая дали. Небесный огонь светил в затылок. На спине хорта Зерон, чувствуя себя в полной безопасности, с интересом озирал окружающий пейзаж. В небе медленно кружились пишачи. Поодаль белели чьи-то кости. Саблезубая кошка метнулась в сторону, спасаясь от тяжелой поступи хорта. Пара черных шерстистых носорогов паслась вдалеке. Рядом с хортом пыхтел его детеныш, быстро ступая по траве.

Зерону было тепло и уютно на широкой холке хорта. Вместе с тем покой, царивший вокруг, был обманчивым. В нем таилась смерть, где хищник выслеживал добычу. Здесь властвовал закон зверя, и в этом законе поток жизни пробивал себе путь в жестоких и кровавых схватках между своими обитателями. В этих схватках оттачивались клыки и когти, ноги бегали резвее, крылья быстрее рассекали воздух.

Слабые не выживали.

Впереди послышался грозный раскатистый рык, и на взгорке возник силуэт пещерного льва. Пред этим хищником в страхе разбегались саблезубые кошки и медведи. Даже лесные драконы не рисковали вступать с ним в схватку. Зверь, оскалив клыки, выразил недовольство приближением хорта, но уступил дорогу его силе, нехотя отойдя в сторону. Детеныш хорта при этом теснее прижался к родителю, а Зерон стиснул рукоять меча. Уж слишком внушительный облик был у хищника.

Льва миновали благополучно. Зерона в тот момент посетила мысль, что Ахарта специально отпустил его, заранее зная какие непреодолимые опасности встретятся ему на пути. Если здесь повсеместно встречались зверюги, против которых у Зерона не было никаких шансов остаться в живых, не сиди он на спине хорта, то, что его ждало на прямой дороге? Нет. Ахарта все же еще тот негодяй. Прикинулся добреньким. Жалкими грошами одарил, а сам представлял в тот момент, как Зерон будет отчаянно отбиваться от какого-нибудь клыкастого чудовища, а может и нечистой силы, против которой никакое оружие человеческое не спасет. Лепешек черствых дал на дорогу, а сам смеялся ему вслед. Дескать, иди малец, не хочу я тебя сам убивать, добрым буду. Пусть клыки кровожадной твари вспорют твой живот, и ты будешь умирать медленно, видя, как свирепый зверь поедает твои кишки. Вот гад, все же этот Ахарта! А перед смертью какой-то бред нес. Никому верить нельзя. Этот мир жесток и коварен. В нем царит закон зверя, а самый коварный зверь в этом мире это человек.

— Я буду самым коварным зверем, — процедил сквозь зубы Зерон, глядя с высоты холки хорта на бесконечные декорации спектакля под названием «Жизнь».

В декорациях справа проявились горы на горизонте. Над ними клубились темные свинцовые тучи, готовые сбросить на землю снег. Они пришли со стороны океана. Пишачей в небе заметно прибавилось. К ним присоединились коршуны. Кое-где в распадках темнели редкие перелески. Вдали паслось стадо лохматых степных быков.

Небесный огонь вошел в полдень, пригревая левую щеку Зерона мягким теплом и навевая дрему. Окружающие декорации расплылись, уступая место иллюзиям сна. К реальности Зерона вернул хобот хорта, толкнувший его в бок. Зерон вздрогнул, невольно хватаясь за меч, вскинул голову и увидел пред собой небольшую быструю речушку. Она бодро несла свои чистые воды по камням. Хорт топтался возле воды. Его детеныш тем временем, завалившись набок, весело плескался в речных струях.

Хобот хорта вновь нетерпеливо толкнул Зерона в бок. Слезай, дескать. Зерон уцепился за хобот и через миг стоял на земле.

— Все? Приехали?

Хорт мотнул головой из стороны в сторону, так будто понял вопрос.

«Не приехали еще. Привал, значит», — решил Зерон. Он подошел к воде. В реке на мелководье плавали крупные рыбины. Зерон не мог упустить такой удачный момент для рыбалки. Он осторожно вошел в воду, затаился неподвижно и дождался момента, когда одна из рыбин подплыла к его ногам. Быстрый выброс обеих рук, и рыба на берегу блещет серебром чешуи.

Зерон не стал ее жарить. Он распотрошил рыбу пальцами, удалив внутренности, и съел сырьем. Хорты тем временем плескались в воде и утоляли жажду. Зерон также напился чистой воды впрок и не преминул удобрить реку.

Можно было отправляться далее. Пред тем как забраться на холку хорта Зерон поймал еще одну рыбину про запас на вечер и насадил за жабры на прутик.

Хорты вместе с Зероном переправились через речку. Далее за ней плоская равнина сменилась пологими холмами и редкими перелесками. По-прежнему изредка на пути попадалось разное зверье большое и малое. В небе кружили пишачи вместе с хищными птицами, да на севере раздувались темные тучи.

Незаметно приблизился вечер. Для ночевки Зерон облюбовал один из перелесков. Здесь можно было набрать хвороста для костра, да и место было не столь открытое, как в чистом поле.

— Стой! — он ударил хорта пятками по бокам. Тот послушно остановился. Не дожидаясь, пока Хорт подаст хобот, Зерон скатился, как с крутой горки по его шерстистому боку и направился собирать хворост.

Тайлуг сидел на куче соломы, припав спиной к холодным камням. Холод притуплял боль в избитой спине. Он слышал, как вокруг него в темноте шныряли крысы. Гнусные твари опасались приближаться к живому человеку, но Тайлуг знал, что они не преминут изгрызть мертвеца до костей.

Темнота и голод обостряют чувства. Песчинки времени медленно падали в пустоту вечности, тревожа темную гладь воспоминаний, и давно забытые события прошлых лет рисовались на ней, проявлялись сквозь плотный туман забвения смутными картинами.

В них Тайлуг маленьким мальчиком карабкался по острым скалистым утесам над шумным прибоем Северного океана, впиваясь пальцами в крепкие камни и ощущая при этом пьянящую сладость опасности вместе с головокружительным восторгом преодоления высоты. Там наверху свежий ветер бил ему в лицо, наполняя его грудь великой силой, принесенной из неведомых далей.

Иллюзия прохлады ветра сменилась леденящим холодом, пронзающим до костей и возвратившим его из грез прошлого во мрак сырого подземелья. Но, что это? Видение? Игра воображения? Темнота подземелья расступилась, и он увидел белые облака. Там, вдалеке, за лесной рощей водная гладь реки отражала высоту неба. Навстречу к нему шла… нет, она будто плыла по воздуху. Её длинные, светлые волосы шевелил ветер.

— Агни, — прошептал он.

— Тайлуг, муж мой, — она протянула ему руки. Он бросился навстречу к ней и почувствовал, что не может приблизиться, она медленно удалялась от него.

— Агни! — вскрикнул он. Их руки едва соприкоснулись. Кончиками пальцев он на миг почувствовал её мизинец, маленький, теплый, живой.

На глаза нахлынула тьма, затем надсадно скрипнули петли двери, и темноту разогнал свет факела. Тайлуг ожидал увидеть ненавистную физиономию тюремщика, но на этот раз в темницу вошел незнакомец. Его лицо пряталось за колючей густой бородой. Единственный правый глаз вошедшего мрачно блестел. Щеку до пустой левой глазницы рассекал снизу доверху глубокий шрам.