Вохштерн (СИ) - Клеттин Антон

— Угу. И оставил поселок без руководства. Тут уж извини, ты сглупил. А где, кстати, брат твоей сестры и остальные сельчане?

— Ладора, как и меня, в отверженные записали. Вот он и не выдержал. Еще два месяца назад погиб. А куда других моих дели, я не знаю. Нас разделили почти сразу.

— Ладор — это брат твоей жены?

— Да.

— Прими мои соболезнования.

— Благодарю.

— А что значит «отверженные»?

— Так в лагере называли тех, кто не понравился руководству.

— И за что же вас туда определили?

— За мой длинный язык. Я указал сотнику на то, что вышки должны стоять у забора, а не у плаца.

— И все? А Ладора за что?

— За меня. Суки знали, что мы с ним родня.

— Соболезную. — Повторил я, прекрасно понимая, как себя сейчас чувствует Глинор.

— Все быльем поросло. — Мрачно ответил он. — Я тебе, конечно, благодарен за спасение. — Вернулся он к прерванной теме. — Но ты должен понимать, что я своих людей не брошу. Просто не могу.

— А я и не предлагаю тебе их бросать. Хотите, хоть все переезжайте. Дам вам землю, работу. Будете жить себе, как раньше. Почти.

— Дашь землю? — Задумчиво проговорил он. — Ты из барей?

— Можно и так сказать.

Глинор вновь замолчал, о чем-то напряженно раздумывая, а спустя некоторое время задал новый вопрос:

— Из захребетников?

— Мы предпочитаем, чтобы нас называли фарсами. И, если ты примешь мое предложение, тебе стоит это запомнить.

— Вот оно что. То-то мне твое имя странным казалось. А насчет твоего «предложения», — он невесело хохотнул. — Сам ведь понимаешь, что я отказаться не могу. Выкрав из лагеря, ты превратил меня в дезертира. А с дезертирами у нас разговор короткий. Так что у меня теперь два пути — или к тебе на службу, или сплясать на «Пеньковой вдове». А вот с моими односельчанами будут вопросы. Не все согласятся идти на службу к зах… К фарсу.

— Ну, почему же не можешь? — Не согласился я с ним. — Я все же не настолько мудак, чтобы заставлять служить людей силой. Я тебе больше скажу: мне вообще не нужны те, кто служит из-под палки. От таких и толку мало, и предать могут. Нет, Глинор, для меня преданность на первом месте стоит. Именно поэтому я, когда верну себе свое баронство, полностью откажусь от сервов и рабов. Кто хочет — пусть остается и работает честно. Кого подобное не устраивает — пусть валят на все четыре стороны, держать их я не буду. Что же касается тебя, староста. Ты мужик нормальный. Во всех отношениях. И я прекрасно понимаю как тебя подставил. Так что, если ты откажешься мне служить, я дам тебе пятьдесят золотых, и иди себе куда хочешь. Хоть в Пригорье свое, хоть еще куда. А за селян не волнуйся — если и захочет кто с тобой идти ко мне на службу, пусть идут, а оставшиеся сами как-нибудь проживут. Тем более, что им ничего больше не угрожает.

— Больше? — Вычленил самое главное из моей речи Глинор.

— Угу. Повадился, вишь, Кривой со своей бандой на твое Пригорье ходить. Но ничего не добился. Даже несмотря на дурацкий запрет виконта на закрытие ворот. Так, пару домов сожгли, да кое-кого из селян убили и все.

— Кого убили⁈

— Не знаю. — Пожал я плечами. А потом поспешил успокоить: — Не волнуйся, твой сынишка и жена, живы здоровы. Ну, по крайней мере, были живы и здоровы пару дней назад, когда я у вас в деревеньке останавливался на ночлег.

Сзади раздался облегченный выдох старосты. И, после недолгого молчания, он поинтересовался у меня:

— Кривой, говоришь? Он же, вроде какой-то мелкой местной ватагой верховодил. Мы ему уж точно не по зубам были. Уж я-то знаю, сам частокол возводил.

— Эх, дружище, совсем ты со своей службой, от действительности отдалился. Кривой, дабы ты знал, еще вчера был атаманом самой сильной из местных ватаг. Он умудрился повывести все остальные банды, и обложить данью с десяток поселков.

— Был?

— Угу. А потом встретился со мною… И моими людьми, — немного приврал я.

— И что теперь?

— Ничего. Нет ни Кривого, ни его бандитов. Мы всех подчистую вырезали.

— А что за запрет? — После еще одной паузы задал он новый вопрос.

— Неужто не знаешь?

— Откуда? Эти с… Командиры наши, с нами новостями не делились. С такими, как я, тем более.

— Да граф де Фель все бунтовщиков ищет. Вот и запретил укрепленным поселениям ворота закрывать. Ну а племянничек его, ваш виконт, тут же и повторил за дядюшкой своим.

— И правда дурацкий запрет. Как же тогда защищаться, если вдруг что?

— Ну, твои ребятки оказались не лыком шиты. Они соорудили что-то вроде разборной баррикады, а рядом с воротным проемом вышку поставили. Невысокую, но такую, чтобы можно было вовремя заметить врага. Ночью они эту баррикаду ставили так, чтобы узенький проход оставался. Такой, что один всадник еле протиснется. А если случалось нападение, то полностью перегораживали проход. Тарана, конечно, она не выдержит, но против ребят Кривого показала себя отлично.

— Вот шельмы, — сквозь смех проговорил мой спутник. — Уверен, что это Хонирова задумка. Он всегда был тем еще мастаком на разные выдумки. Помнится, однажды мы с отря… — Глинор внезапно осекся на полуслове.

А я тихо, и совершенно не зло рассмеялся. Вот оно получается как. То, что староста не обычный селянин было понятно еще в первую нашу встречу. Слишком у него все было четко, слишком по-военному. И слишком уж он хорошо разбирался в том, как нужно правильно строить укрепления. Не всякая деревенька сумеет пережить несколько штурмов многочисленной и неплохо экипированной бандой. А это его Пригорье сумело, причем с какой-то там баррикадой вместо ворот. Да еще отделалось нереально низкими потерями.

Опять же, причина конфликта с его новыми командирами тоже становилась чуть яснее. У старого солдата сердце было не на месте от того бардака, что творился в подготовительном лагере. Вот и не выдержал, высказался не по делу. И, скорее всего, не один раз. За что и огреб неприятностей по полной. А если рассказ о лагерных вышках правда, то тут все становится еще интереснее.

Был и еще один момент, на который я раньше не обращал внимания. Сын. Глиноровскому сыну было не так много лет, вряд ли сильно больше десяти. И это при том, что отец у него уже с сединой. Такое нормально для Земли, но ничуть для Риэла. Тут рожали рано и много. И для поздних детей должна была быть весомая причина. И, кажется, я понял что за причина была у Глинора.

— Чего ржешь? — донеслось недовольное сзади.

— Кто ты по старому званию? — Слово «старому» я выделил особо.

На этот раз Глинор молчал очень долго. Но я его не торопил с ответом. Видно было, что раскрытие его тайны ему совершенно не по душе. Хотя, как по мне, это был секрет Полишинеля. Любой, кто имел глаза и немного мозгов, мог легко понять, что к чему.

— Лейтенант. — Наконец раздался сзади мрачный ответ.

— Ого! — Я аж присвистнул от удивления. Лейтенант — это вам не хухры-мухры. Особенно, для простолюдина. Поэтому я решил уточнить:

— Ты из благородных?

— Бастард.

Спрашивать чей именно я уже не стал — и так превысил все допустимые нормы приличия. В принципе, все становилось более-менее понятно — перед бастардом, а особенно таким, которому благоволит его благородный папаша, открыты почти те же дороги, что и перед вторыми (и далее) сыновьями. Непонятно было другое. Лейтенант — хорошее воинское звание, с хорошим окладом. И они, пусть и бывшие, в захолустных деревеньках обычно не живут.

— А у Хонира какое звание? — Решил я зайти с другого бока.

— Сержант.

— А… — Хотел задать я еще один обходной вопрос, но Глинор меня перебил на полуслове:

— Слушай, если тебе так уж интересна моя история, то просто спроси. Прямо. Не нужно ходить вокруг да около. Я этого не люблю.

— Ну, я же вижу, как тебе неприятна эта тема. Вот и хотел… Аккуратно.

Сзади раздался заливистый смех старосты.

— Какой же ты все-таки еще мальчишка, Талек. — Отсмеявшись заметил он. — Спрашивай, не стесняйся. Тем более, что история давняя.