Кристальный пик - Гор Анастасия

— Все ты знаешь, принцесса, — ощерилась она, оказавшись ко мне так близко, что я невольно вдохнула ее горький земляной запах. В груди заныло, будто вместе с ним я вдохнула в себя сейд. — В Надлунный мир тебе нужно, вот куда. Там Кристальный пик.

— А в Надлунный мир можно попасть через Дану, — прошептала я.

— Через Дану, — подтвердила Хагалаз кивком. — Он стоит на границе трех миров: человеческого, драконьего и божественного. Недаром Дейрдре изначально собиралась основаться там, пока ее не опередили. Выходов из сида во всем Круге полным-полно, а вот вход лишь один. Открывается во время Эсбатов. Некоторые случайно его находят, о чем потом жалеют до скончания дней, а уж если специально искать… Ума здесь большого не нужно — только упрямство.

«Нера, моя прекрасная Нера… Она сильно изменилась после того, как мы нанесли визит ярлу Дану во время летнего Эсбата».

Еще показывая Тесее карту Круга, я вспоминала, сколь разные сказки любили дети из разных туатов. Так, в Керидвене народную любовь заслужила сказка о посохе Вечных Зим, который якобы до сих пор лежит где-то в пещерах, поломанный, и ждет, когда его отыщут да починят. В Немайне же часто рассказывали о дочери Медвежьего Стража, воительнице и матери всех берсерков, а в Дейрдре — о любви одинокой полукровки, помолвленной с духом ветра, и о принцессе, которую сторожит свирепый дракон. А вот в Дану всегда обожали сказки про колодец, ведущий в Надлунный мир, упав в который можно было нахвататься как несчастий, так и несметных богатств.

Но сказки есть сказки. Пускай моя мама тоже повстречала Совиного Принца именно в Дану, этого было недостаточно, чтобы снова бросать свой дом и нестись туда сломя голову. Потому я и продолжала ждать донесений разведчиков, просматривать другие карты и отчаянно молилась, чтобы та моя догадка оказалась ошибочной. Чтобы мне не пришлось снова отправляться на другой конец света и чем-то жертвовать — возможно, на этот раз безопасностью своих владений. Ведь даже Великая королева Дейрдре никогда не покидала туата, пока не явила на свет того, кто мог его унаследовать и защитить… Как же тогда посмею покинуть его я, вдобавок еще и в разгар войны?

— А это, что ли, не война⁈ — фыркнула Хагалаз. Я даже не заметила, как озвучила все свои мысли, на что она нещадно ткнула в меня булавкой, будто хотела пронзить насквозь. — Раз говоришь, что и мать твоя попала в сид через Дану, значит, я права. Вход один, запомни!

— Но ты сказала, он открыт только в период Эсбата, я верно поняла? — уточнила я, уткнувшись в карту. Территория Дану занимала весь пергамент от края до края на ней, но я и так прекрасно помнила, сколь долог и сложен путь до него от Дейрдре — буквально через весь континент. — Летний Эсбат уже идет. У нас всего восемь дней в запасе, и то если мы выдвинемся уже завтрашним утром. Нам не успеть.

— Успеем, — встрял Солярис, оторвавшись от своей миски. В глазах его, золотых, как тесьма на моих родовых гобеленах, плескалась уверенность, но сколь бы заразной она ни была, я не могла ей поддаться. Ведь то, что заявлял Сол, противоречило здравому смыслу. — Если будем лететь без ночлега, то прибудем в Луг как раз к седьмому дню. Дайре ведь местный, к тому же еще и ярл. Если согласится подсобить, мы вход в сид быстро найдем.

— Ты что, на голову приземлился во время последнего полета⁈ — вырвалось у меня непроизвольно, и Хагалаз хихикнула, накручивая кудель на заскрипевшее колесо. — Помереть хочешь? Да мы когда две недели с остановками летели, ты и то весь изнемог!

— Я уверен, что справлюсь в этот раз, Рубин. Я учусь и крепну с годами точно так же, как и ты. Может, я и не быстрее Сильтана, но я выносливее. Если у нас есть всего восемь дней, значит, долетим за восемь дней. Неважно, чего мне это будет стоить.

«Важно, еще как важно!» — хотелось закричать мне, ведь не только на моем теле прошлое оставило шрамы. Солярис трижды был закован в цепи из черного серебра. Тонул в Кипящем море, раненный хвёдрунгом. Дрался с собственным отцом. Падал с неба столько раз, что в нем наверняка не осталось ни одной кости, которая не была бы хоть единожды сломана. Неудивительно, что после всего этого он не видит ничего страшного в том, чтобы снова поставить на кон свою жизнь. Но удивительно то, что он до сих пор не понимает, почему я не могу ему этого позволить!

Мы бы наверняка поссорились, — я уже встала со скамьи и сложила на животе руки, сердито глядя на Сола сверху вниз, — но тут Хагалаз наклонилась под стол и ткнула булавкой в кожаный узелок, лежащий под ним. Оттуда торчала тисовая ветвь и краешек хлебной буханки.

— А что вы еще принесли с собой в мешочке, а?

По ее лицу, выкрашенному золой, поползла змеиная улыбка. Судя по всему, она уже знала ответ и спрашивала исключительно для того, чтобы мы не забыли с мешочком расстаться.

— Дары тебе принесла, — пробормотала я, усевшись обратно и прижав пальцы к потяжелевшему лбу. — Всякие яства из замка. Ореховый рулет с глазурью, рыбный пирог, чарку вина…

— И труп богини туда же засунула? Вот молодец, — поругала Хагалаз, но прежде, чем я успела раскраснеться за свою недальновидность, махнула рукой. — А, и не такое ела! Давай сюда. Я ужас как давно не вкушала пищу, приготовленную ма́стерской рукой! Ох, как много тут всего. — Она подтянула к себе узелок из-под стола, подцепив его босой ногой, и принялась расхваливать меня, развязав шнурок: — Щедрая ты душенька, принцесса, щедрая! Ах, так и быть, еще одну пользу вам принесу, уж больно нравитесь вы мне оба. Хочешь собственными глазами взглянуть на чужака, который лики ваши присвоил? Хочешь воспользоваться вашей с ним связью так же бессовестно, как ею пользуется он?

Я встрепенулась. Сол, безразлично плескающийся ложкой в супе, тоже.

— У них есть связь? — Сол опередил меня с вопросом.

Хагалаз спрятала узелок за кухонную стенку, будто я могла передумать и отобрать его, и принялась снимать с верхних шкафчиков деревянные коробки, похожие на те, в которых обычно хранились серные черенки. Но у Хагалаз там лежали вовсе не они, а разноцветные нити. Выбрав самую длинную, синюю, как морской простор, Хагалаз натянула ее на прялку, предварительно сняв с той кудель.

— Конечно, есть, — ответила она, чертя своей железной булавкой какие-то знаки по воздуху прямо над веретеном. — Как, по-твоему, он знает все о Рубин и о тебе? Ее сны, воспоминания, горести и радости… Возможно, даже мысли отчасти. Они делят все это на двоих, покуда он хранит в себе половину ее души.

«Половину ту забрал себе туман — то был его обман…»

Я впилась пальцами себе в ребра, будто могла нащупать свою душу и проверить, так ли это на самом деле. Хагалаз предупреждала меня, что душа моя расколется в момент смерти, а Совиный Принц — что Красный туман присвоил ее себе, проведя нас всех. Но, вернувшись к жизни, я ничем не отличалась от себя прошлой — вполне себе целая и уж точно не бездушная. Потому и решила, что слова Принца, наверное, были метафорой, олицетворением той жертвы, на которую мне пришлось пойти ради спасения. Ведь у нас все получилось — Красный туман благополучно исчез.

Так я думала до этого момента. Так я ошибалась.

— Значит, этот чужак, ворующий лица, все-таки и есть Красный туман, — признала я.

Несмотря на то что с нашей победы над Сенджу минуло больше половины Колеса, я помнила свою последнюю встречу с ним так же хорошо, как то, что случилось всего часом ранее. Точно так же я помнила и как Красный туман ластился к моим рукам точно невоспитанный и дикий, но привязчивый зверек. Как он следовал за мною, куда бы я ни пошла, и как на самом деле защищал, а не пытался уничтожить. Он слушался меня, потому что был моею частью. Потому что я существовала — значит, априори существовал и он.

«Ты и есть я. А я есть ты. Мы — это мир».

— Он преследует Руби, потому что все еще хочет забрать ее? Зачем она ему? — спросил Солярис, и, когда Хагалаз пожала плечами, ложка заскрипела у него в когтях — еще немного и сломается пополам. — А ее волосы? Что будет, когда они все станут красными?