Механический Зверь. Часть 4. Мастер тысячи форм (СИ) - Розин Юрий

Может быть даже сама себе не отдавала в том отчета, может быть не осознавала этого полностью даже сейчас. Того, что на самом деле испытывает по отношению к этому странному парню, спасшему ее однажды от смерти в мучениях, а теперь обрекающий на жизнь в них же, при этом не осознавший ни того, ни другого. Фауст, с высоты своей мудрости и знаний, поймет, что нужно говорить, а что — нет, и сама она ничего ему не скажет. И в итоге эти чувства уйдут в небытие вместе с ней. К сожалению.

Глава 18

Посреди пустого поля, покрытого буйными травами, высился гигантский купол, полностью прозрачный, то ли стеклянный, то ли из каких-то иных материалов, мало ли до чего дошел гений мысли иной цивилизации. Чуть сплюснутый сверху, он все равно имел в высоту почти две сотни метров и был доверху полон воды. И при этом, насколько улавливала магия восприятия, на уровне земли он не заканчивался, а просто начинал сужаться, завершая сферу на примерно той же глубине. Этот мегалитический аквариум, в котором вольготно себя чувствовал бы и синий кит, переливался на солнце всеми цветами радуги, словно огромный мыльный пузырь, зрелище одновременно удивительно завораживающее и угрожающее. Потому что Лаз, даже в магическом мире остававшийся инженером, тут же прикинул давление, оказываемое на стенки этого купола и цифры выходили просто астрономические. В голове запестрели нули, однако, несмотря на всю абсурдность подобного, самым интересным было нечто иное.

Гигантская капля высотой с небоскреб и содержавшая миллионы тонн жидкости, была не просто причудой архитектуры или каким-то необычным способом содержания того артефакта, что поддерживал зоны искажений. Она была домом, в прямом смысле этого слова, домом для тех самых неведомых аборигенов, при виде которых на ум тут же приходил незабвенный роман, так любимый советскими фанатами фантастики.

В целом они были очень похожи на людей: две руки, две ноги, голова, два глаза, нос и рот, разве что были куда выше, в среднем метра по два с половиной. Однако куда логичнее было бы назвать их рыболюдами. Синевато-зеленая, и вряд ли это из-за окружающей воды, та была кристально чистой, кожа, перепонки между пальцами, плавники на икрах, предплечьях и спине, вполне отчетливо поднимающиеся и опускающиеся на шее щели жабр, во рту — пилообразные акульи зубы, темно-синие, если не совсем черные, глаза, без радужки и белка, ушей, вернее ушных раковин, нет и в помине, вместо волос — гладкий череп со странными узорами, похоже, заменяющими волосы в вопросе красоты. Одежда рыболюдам тоже была не чужда, хотя скорее походила на костюмы аквалангистов, впрочем оно и понятно, в обычных костюмах долго не поплаваешь.

Заняты аборигены (в чем Лаз теперь уже сильно сомневался) были, однако, вовсе не тем, чего ожидаешь от ближайших родичей русалок. Никаких задорных игр в догонялки, никаких катаний на дельфинах, никаких концертов по случаю дня рождения морского короля. Наоборот, все было очень строго и можно даже сказать официально. Рыболюды, коих Лаз успел насчитать несколько сотен, прежде чем сбился из-за слишком большого расстояния и крайней похожести водных жителей, сновали по внутреннему пространству водяного купола, словно обычные офисные работники в разгар рабочего дня. Некоторые торопились, некоторые, более неспешные, явно вели какие-то беседы, хотя услышать Лаз, понятно, ничего не мог, кто-то задумчиво всматривался в небольшие пластинки, что держал в руках, видимо заменявшие им бумагу. В целом, в гигантском пузыре шла вполне обычная трудовая деятельность, словно и не было вокруг наполненной искажениями зоны и населенного монстрами континента.

Самого Лаза пока что никто не обнаружил, по крайней мере каких-либо признаков поднятой тревоги или хотя бы изменения в поведении рыболюдов он не заметил. Однако и что-то новое выяснить, находясь вне купола было мягко говоря проблематично. Вот только как попасть внутрь? И возможно ли это вообще сделать?

Неторопливо, стараясь изображать из себя максимально обычную муху, по случайности нашедшую путь между искажениями, Лаз постарался приблизиться к пузырю как можно ближе. И то ли у рыболюдов не было достаточно чувствительной магии, то ли за безопасностью в принципе никто не следил, ведь вероятность того, что тут появится кто-то посторонний и правда была ничтожно мала, но маленькой мушке было позволено подлететь настолько близко, насколько это вообще возможно.

Стенка гигантского аквариума для разумных рыб оказалась прямо перед Лазом. И только теперь он понял, насколько сильно заблуждался. Это было не стекло, не какой-то гигантский кристалл и не синтезированный рыбьими гениями полимер. Это был воздух. Самый обычный воздух, азот, кислород, углекислый газ и немного примесей, вот только он был спрессован до плотности армированного стекла. Гигантская сфера радиусом в две сотни метров и толщиной в два, полностью состоящая из превращенного в твердую материю воздуха.

Лаз и сам был способен на подобное, одним из разделов псионики как раз и была манипуляция с состоянием вещества. Однако одно дело — сделать гранит мягким, словно пластилин или, как Лаз сделал в сражении с тем морским чудищем, создать из воды жесткую конструкцию, и совсем другое — утрамбовать газ до твердости того же гранита. Энергия, требуемая на подобную манипуляцию, а также сложность заклинания, необходимого для нее, были просто нецелесообразны. Если на то пошло, куда удобнее было использовать обычный телекинез, при должном мастерстве эффект выходил куда лучшим с куда меньшими затратами. Но, похоже, для рыболюдов, создавших заградительную зону из по факту не смертельных аномалий радиусом почти в тысячу километров, не существовало такого понятия, как «меньшие траты».

Однако, когда первый шок прошел, Лаз начал замечать, что задумка создателей купола была все-таки не настолько бессмысленной. У внутренней стороны воздушной стенки он заметил не слишком быстрое, но при этом очень стабильное течение воды. И рискнув запустить в небольшом кусочке пространства магию восприятия на максимум, Лаз понял, в чем дело. Стенки купола не только сдерживали все те тонны жидкости от того, чтобы разлиться по окружающим джунглям. Они одновременно выступали в роли некоего аквариумного фильтра. В верхней половине купола стенки забирали из окружающего пространства воздух и отдавали его внутрь купола, насыщая воду кислородом и препятствуя застою воды. Нижняя же половина, наоборот, втягивала в себя осевшие на стенках частички разного мусора и выдавливала в окружающую почву, очищая купол от все-таки появившейся грязи и параллельно насыщая окружающую почву. Лаз был готов стоя поаплодировать тому, кто придумал настолько изящную систему и смог заключить ее в набор заклинаний. И, конечно, телекинезом, даже самым виртуозным, такого сделать было невозможно, так что, пусть подобная магия все еще была просто безумно затратной, но ее применение все-таки становилось оправданным.

А еще Лаз неожиданно для себя понял, что рыболюди просто не могут быть теми монстрами, что ему рисовали Фауст с Рондой. Потому что существовало множество иных, куда менее затратных способов организовать свое обиталище. И настолько продвинувшиеся в магии существа просто не могли этого не знать. Однако они выбрали именно такой, сложный до абсурда вариант и это могло произойти только в одном случае: рыболюди заботились о мире вокруг себя. Они не стали портить природу, вырубать лес, уничтожать экосистему. Они прибегли к невыгодному для себя, но максимально экологичному и малозатратному с точки зрения ресурсов способу. И если смотреть с этой точки зрения, то даже искажения представали в совсем ином свете. Это была не земля смерти, а просто пугалка для зверья, которые, даже испытав на себе ее влияние, с большой вероятностью остались бы живы. Оставался, правда, вопрос: зачем делать ее такой огромной, но не все сразу.

Однако верить без оглядки в пацифизм и бегущих по радугам единорогов Лаз тоже не мог. Экология-экологией, но нужно было во всем убедиться окончательно, прежде чем вступать в контакт с рыболюдьми. А так как на его магию пока что никто не среагировал, он, постаравшись замаскировать ее как можно тщательнее, начал постепенное изучение внутреннего устройства купола, теперь уже не поверхностное, а куда более тщательное и кропотливое.