Четвертое крыло (ЛП) - Яррос Ребекка

Аурели оказывается прямо за мной, приземляясь с ухмылкой. "Это лучше всего!"

"Тебе явно нужно обратиться к целителям. Ты, наверное, ударилась головой, если думаешь, что это весело". У меня прерывистое дыхание, но я не могу не улыбнуться ее очевидной радости.

"Просто беги прямо через этот", — говорит она, когда мы подходим к извилистым столбам лестницы, торчащим прямо из края скалы.

Каждый брус шириной в три фута вращается от своего основания на одном из самых крутых участков трассы. Я быстро подсчитала, что если сорваться с одного из столбов, то можно упасть на тридцать или сорок футов на скалистую местность внизу. Я сглатываю ужас, пытающийся подползти к моему горлу, и сосредотачиваюсь на возможности того, что моя ловкость и легкость дадут мне преимущество на этом конкретном препятствии.

Она продолжает. "Поверь мне. Если вы приостановитесь, он тут же скатится с вас".

Я киваю и вскакиваю на ноги, собирая все оставшееся у меня мужество. Затем я бегу. Мои ноги быстры, соприкасаются с каждым столбом лишь настолько, чтобы оттолкнуться от следующего, и через несколько ударов сердца я оказываюсь на другой стороне.

"Да!" кричу я, вскидывая кулак вверх в знак торжества, когда ухожу с дороги для Аурели.

"Вперед, Вайолет!" — кричит она. "А вот и я!" Ее движения ног более ловкие, чем мои, когда она перепрыгивает с крутящегося столба на столб.

Сверху раздается рев, и я бросаю взгляд вверх как раз вовремя, чтобы увидеть подбрюшье Зеленого Кинжалохвоста, который пролетает прямо над нами, направляясь обратно в Долину.

Я никогда к этому не привыкну.

Аурели вскрикивает, и я поворачиваю голову в ее сторону как раз вовремя, чтобы увидеть, как она шатается и поскальзывается на пятом столбе. Воздух застывает в моих легких, когда она катится вперед, ее живот ударяется о предпоследнее вращающееся бревно, как в замедленной съемке.

"Аурели!" кричу я, делая выпад в ее сторону, и кончики моих пальцев задевают седьмой столб.

Наши глаза встречаются, шок и ужас наполняют ее широкие черные глаза, когда столб отбрасывает ее от меня, и она падает. На полпути вниз с обрыва.

…

Солнце жжет мне глаза, когда мы стоим в утреннем строю.

"Кельвин Этуотер", — читает капитан Фитцгиббонс, его голос торжественен, как всегда.

Первый отряд, секция "Коготь", четвертое крыло. Он сидит в двух рядах позади меня в "Боевом листке". Он сидел.

В этом утре нет ничего особенного. Наше первое испытание на Перчатке сделало бросок длиннее, но это просто еще один список в еще один день… за исключением того, что это не так. Исключительная жестокость этого ритуала еще никогда не поражала меня так сильно. Это больше не похоже на первый день. Я знаю больше половины имен, когда их называют. Мое зрение расплывается. "Ньюланд Джахвон, — продолжает он.

Второй отряд, секция "Пламя", четвертое крыло. Он дежурил на завтраке вместе со мной.

Нам уже должно быть за двадцать. Как это может быть все? Мы произносим их имена один раз, а потом продолжаем жить дальше, как будто их никогда не было?

Рианнон переместила свой вес на мою сторону и резко фыркнула, отчего ее плечи дернулись.

"Аурели Донанс".

Одна слезинка вытекает, и я смахиваю ее, раздирая один из струпьев на щеке. Струйка крови вытекает, когда называют следующее имя, но я позволяю ей запятнать меня.

…

"Ты уверена в этом?" спрашивает Даин на следующий вечер, две обеспокоенные линии между его бровями, когда он сжимает мои плечи.

"Если ее родители не приедут хоронить ее тело, тогда я должна быть тем, кто будет заниматься ее вещами. Я последняя, кого она видела", — объясняю я, перекатывая плечи, чтобы поправить вес рюкзака Аурели.

У родителей каждого Басгиата есть один и тот же вариант, когда их курсант погибает. Они могут забрать тело и личные вещи для захоронения или сожжения, или школа положит тело под камень и сожжет его вещи сама. Родители Аурели выбрали дверь номер два.

"И ты не хочешь, чтобы я пошел с тобой?" — спрашивает он, лаская мою шею.

Я качаю головой. "Я знаю, где находится яма для сжигания".

Он бормочет проклятие. "Я должен был быть там".

"Ты ничего не мог сделать, Даин", — тихо говорю я, накрывая его руку своей, так что наши пальцы слегка переплетаются. "Никто из нас не смог бы. Она даже не успела дотянуться до веревки", — шепчу я. Я снова и снова проигрываю этот момент в голове и каждый раз прихожу к одному и тому же выводу.

"У меня не было возможности спросить тебя, дошла ли ты до конца", — говорит он.

Я качаю головой. "Я зацепилась за дымоход и была вынуждена спуститься по веревке. Я слишком мала, чтобы преодолеть это расстояние, но сегодня я об этом не думаю. Я что-нибудь придумаю перед официальным забегом в день презентации".

Придется. Они не разрешают курсантам спускаться обратно в последний день. Либо ты завершаешь "Перчатку", либо падаешь замертво.

"Хорошо. Дай мне знать, если я тебе понадоблюсь". Он отпускает меня.

Я киваю и делаю все возможное, чтобы выбраться из коридора общежития. Вес рюкзака Аурели ошеломляет. Она была достаточно сильной, чтобы перенести столько через парапет, и все же она упала.

А я каким-то образом все еще стою.

Я не могу избавиться от ощущения, что несу ее с собой, пока поднимаюсь по лестнице на башню академической башни, прохожу мимо комнаты боевой подготовки и поднимаюсь на каменную крышу, проходя мимо нескольких других курсантов, спускающихся вниз. Яма для сжигания — это не что иное, как очень широкая железная бочка, единственная цель которой — сжигать, и пламя ярко пылает на фоне ночного неба, когда я, спотыкаясь, выхожу на крышу, мои легкие напряжены в поисках кислорода.

Еще пару месяцев назад я не смогла бы нести такой тяжелый рюкзак.

Здесь больше никого нет, когда я снимаю сумку с плеча.

"Мне так жаль", — шепчу я, вцепившись пальцами в широкий ремень рюкзака, когда бросаю его вверх и на металлический край мусорного бака.

Пламя вспыхивает и разгорается, становясь топливом для костра, еще одной данью Малеку, богу смерти.

Вместо того чтобы спускаться по лестнице, я подхожу к краю башни. Ночь пасмурная, но я могу различить тени трех драконов, приближающихся с запада, и даже увидеть хребет, на котором лежит Перчатка, ожидающая своей следующей жертвы.

Это буду не я.

Но почему? Потому что я его побеждаю? Или потому, что уступлю просьбе Даина и спрячусь в квадранте Скриба? Все мое существо отталкивает второй вариант, что заставляет меня сомневаться во всем, пока я стою здесь и смотрю, как проходят минуты до того, как прозвучит сигнал комендантского часа. Я спускаюсь обратно по лестнице, не имея твердого ответа на вопрос, почему.

Я прохожу через двор, пустой, если не считать пары, которая никак не может решить, что предпочесть — поцеловаться или пройтись возле помоста, и отвожу взгляд, направляясь к нише, где мы с Даином впервые сидели после Парапета.

Прошло почти два месяца, а я все еще здесь. Все еще просыпаюсь каждое утро с восходом солнца. Разве это ничего не значит? Разве нет шанса, пусть даже самого маленького, что я смогу пройти через Молотьбу? Что мне здесь самое место?

Дверь, ведущая в туннель, по которому мы сегодня утром перебрались через хребет к Жезлу, открывается вдоль стены внутреннего двора, чуть левее учебного корпуса, и я нахмуриваю брови. Кто мог вернуться так поздно?

Прислонившись спиной к стене, я позволила темноте скрыть меня, когда Ксаден, Гаррик и Бодхи — двоюродный брат Ксадена — прошли под светом магов и направились в мою сторону.

Три дракона. Они были… чем занимались? Сегодня не было никаких тренировок, о которых я знаю, не то чтобы я была в курсе всего, что делают третьекурсники.