Первая невеста чернокнижника - Ефиминюк Марина Владимировна

Всю ночь мне снились непотребные вещи с Макстеном Керном в главной роли. Он был исключительно хорош и убедителен. Фильмы для взрослых отдыхали, книги отшельника Ерима тоже, а уж там, поверьте мне, было от чего волосам встать дыбом. Я проснулась от неприличного в моем возрасте возбуждения, яркого солнца и потому что затекшую руку словно кололо иголками.

— Почему ты не вернешь мне ванную комнату? — ворча на Мельхом, перевернулась я на спину… На потолке за ночь выросло большое прямоугольное зеркало, отражавшее разобранную кровать и всклокоченную девицу в задранной до пояса ночной сорочке.

Опешив, некоторое время я разглядывала собственную помятую после сна физиономию и пыталась подобрать слова, чтобы высказать демону несогласие с обновленным интерьером. В смысле, сказать без мата, чтобы не обиделся и не лишил горячей воды. Никаких сомнений, он умел подглядывать сны. Возможно, сам же их и навеивал.

— Мельхом, ты, часом, не демон, отвечающий за разврат? Повесить зеркало на стену должность не позволила?

Мельхом, естественно, остался глух, зеркало не убрал и ванную не вернул. Пришлось скатываться с кровати, натягивать халат и, шваркая мужскими тапочками по паркету, направиться на умывание к общей раковине. Пошире раскрыла дверь, чтобы, как прошлым утром, не стукнуться плечом о косяк, и… испуганно отшатнулась.

— Господи помилуй!

На пороге, расстелив на полу тонкое одеяло, спал Хинч. Он лежал на спине, скрестив руки на груди, точно покойник. Из-под халата выглядывали полосатые пижамные штаны, на волосах — сеточка, на ногах — кожаные домашние туфли. Не шевелясь, он резко открыл глаза с неестественно расширенными зрачками и уставился на меня снизу вверх, как вампир на добровольно подставленную яремную вену. Признаться, я вздрогнула.

— Хинч, почему вы спите под моей дверью? Мельхом кровать стащил?

— Я блюду честь и достоинство от соблазнов.

— Простите, но чьи? — уперла я руки в бока. — Свои или коридорные?

— Хозяина.

Мм?

— Боюсь вас разочаровать, но за честь и достоинство вашего хозяина в том смысле, какой вкладываете вы, уже поздно волноваться.

— Никогда не поздно волноваться о мужской чести, — заспорил Хинч, не меняя позы. — Не после того, как вы бесстыдно лобзались у магической двери.

Выходило, что именно я пыталась развратить нагулявшегося за долгую жизнь чернокнижника, а не наоборот?

— Хорошо, но почему вы в таком случае блюдете под моей дверью? — возмутилась я. — Спали бы под дверью Макстена! Может, по старой дружбе разрешили бы закатиться под кровать.

— Хозяин приказал удалиться, — отозвался Хинч. — Он кричал и был чуточку раздражен.

«Чуточку» — это когда глазом дергает и мечтает кого-нибудь проклясть на смерть?

— Ладно, — буркнула я, — спите где душе угодно, только дайте пройти.

— Просто перешагните.

— Хинч, что у вас за странные шутки с утра пораньше? — начала свирепеть я. — В моем мире перешагивать через тело… в смысле, человека, считается дурной приметой.

— И что за примета? — проявил прислужник живой интерес.

— Расти перестанете! — рявкнула я. — Не хотите вставать, то, по крайней мере, немножко откатитесь.

— Прошу прощения, госпожа, но это совершенно невозможно, — загробным голосом отказался подниматься хранитель «мужской чести и достоинства».

У меня мелко и неприятно задергалось нижнее веко. Подозреваю, что секунда, и я вся задергаюсь, как припадочная.

— Не поймите, пожалуйста, неправильно, — спокойный, как чучело удава, пустился в объяснения прислужник на полу. — Я не то чтобы не хочу встать — не могу. Помните, я как-то говорил, что после первой сотни лет у меня начало прихватывать поясницу? Оказалось, что на полу в коридоре по ночам чудовищно дует…

— Господи, Хинч, вас прострелило? — охнула я.

— Мне очень жаль. Я с рассвета жду, когда меня кто-нибудь обнаружит.

— Именно поэтому в престарелом возрасте нормальные люди спят в кроватях, — нравоучительно высказалась я. С другой стороны, двухсотлетнего одержимого людоеда не примешь за обычного пенсионера.

— Но я же не мог притащить в коридор кровать, — справедливо заметил Хинч.

— Вы просто могли сами в коридор не тащиться, — буркнула я. — Руки сумеете протянуть? Помогу подняться.

Хочу официально заявить: со стороны невысокий Хинч выглядел легче. Скукожившись, я подставила плечо, но поднять прислужника оказалось непосильной задачей в прямом смысле этих слов. Я едва не надорвалась и чуть не заработала собственный прострел.

— Госпожа, просто оставьте меня на полу, — взмолился он, сморщившись от боли в пояснице. — Скоро проснется Эверт, он меня поднимет.

— Олень! — вдруг поняла я, что нечего мучиться в одиночестве, и принялась долбиться в соседнюю дверь. — Олень, просыпайся. Утро в самом разгаре!

— Боюсь, он до рассвета топил алхимическую печь и теперь спит как мертвый.

— Значит, воскреснет, — процедила я, начиная бить по двери пяткой. Так грохотала, что не услышала, как Эверт открыл, и заехала ему по голени.

— У тебя конец света наступил, Исчадие ада?! — охнул Олень.

— У Хинча, — не извинившись за нанесенный телесный ущерб, кивнула я на прислужника, разложенного на одеялке.

— Что случилось, старик? — вытаращился Эверт. — Она на тебя напала? Ударила по спине посохом? Переломала ноги? Что? Почему тебя, друг мой, так раскорячило?

— Олень, у него обострение ревматизма, — сухо объяснила я вместо прислужника, поглядывающего на нас, как на кретинов.

— Она тебя прокляла?! — воскликнул ученик.

— Спину у него скрутило, — покачала я головой. — Помоги поднять и затащить к тебе в комнату. Сомневаюсь, что с лестницы мы его спустим без травм.

— А почему ко мне? — вдруг начал отступать вглубь спальни настороженный Эверт. — Давай в твою.

— Я девочка.

— Но кровать-то у тебя обычная, ей без разницы, кто уляжется.

— Господа, не хочу настаивать, но на полу очень холодно, — жалобно прервал спор Хинч. — Если бы хозяин был дома, он бы перенес меня с помощью магии.

Мы с Эвертом переглянулись и синхронно посмотрели на плотно закрытые двери в комнату вовремя свалившего Макстена, по направлению к которой прислужник уже лежал. Не сговариваясь, вместе схватились за одеяло и потащили Хинча по полу в спальню к хозяину.

— Почему он такой тяжелый? — процедил сквозь зубы Олень.

— Потому что их двое: он и демон, — буркнула я.

Оставлять больного старика на паркете под огромной кроватью было бесчеловечно. Несмотря на то что Мельхом напоминал небольшой особнячок, в некоторых углах даже уютный, а кое-где и чистый, сквозило в нем, как в огромном замке.

Решив уложить одержимого на кровать, мы приступили к перевалке. Эверт подхватил Хинча под мышки, я зажала ноги руками.

— На раз, два, три, — скомандовал ученик.

— Давай! — прохрипела я, с трудом удерживая охающего от боли прислужника. Он упал на кровать лицом вниз, уткнулся в подушку и промычал:

— Сожрать бы вас.

— Извините, Хинч, — бросились переворачивать бедного прислужника, — сейчас уложим поудобнее…

— И чем, по-вашему, вы занимаетесь? — раздался из дверей сдержанный хрипловатый голос.

— Хозяин, спасите меня! — простонал с постели Хинч. — Спасите, пока демоны меня не прикончили.

— Не надо никого спасать, — уверила я. — У нашего дорогого Хинча от боли просто рассудок мутится. Мы его не мучаем, а помогаем выжить.

Эверт икнул. Согласна, мы так душевно помогли, что теперь бедняга Хинч неделю с этой самой кровати не сможет сползти.

— Почему в моей комнате? — справедливо уточнил Макс.

— Мы рассудили… — начала я.

— Мы?! — возмутился Эверт, давая понять, что не принял ни одного решения, способного светлым солнечным утром довести его до третьего предупреждения. На самом деле как раз предупреждения я бы не боялась, вряд ли Хинч станет подвижным только от перспективы полакомиться свежатиной. К тому времени, когда он сможет ковылять и варить соусы, Макс успокоится, передумает и целое предупреждение поменяет на четвертушку. На мой взгляд, над нами нависла угроза перетаскивания тяжелого прислужника на первый этаж.