Дети Спящего Ворона. Книга первая (СИ) - Аэзида Марина

Повозка остановилась, дверь распахнулась, в проеме показался Ашезир – сначала помог спуститься императрице, затем протянул руку Данеске: вот теперь она забыла о своих восторгах – зато вновь вспомнила о своей беде и нахмурилась. Впрочем, быстро вернула лицу спокойное выражение и даже изобразила улыбку: за то, что отец позволил не пойти на пир в том, предыдущем городе, она обещала, что постарается быть милой в этом.

Сойдя на мостовую, Данеска поискала взглядом Виэльди и – нашла. Несколько мучительно коротких мгновений глаза в глаза, а потом пришлось отвернуться и вместе с принцем и его матерью ступить во дворец. Каудихо, Виэльди и свита вошли следом.

Внутри и правда все оказалось еще роскошнее, чем снаружи, но теперь это не трогало сердце, от этого не захватывало дух.

Да чтоб лед глубин проглотил и мягкие златотканые ковры, и яркую мозаику, и мраморные чаши вместе с журчащей в них водой! А особенно эту проклятую бело-голубую лестницу с витыми перилами, по которой Данеску вели в приготовленные для нее покои.

Зачем вся эта красота, если рядом будет чужой мужчина?!

Данеску разбудили затемно те же четыре бледные женщины, которые привели ее сюда вчерашним вечером.

...Наряжать к свадьбе будете, гадюки?

Она угадала.

– Госпожа, скоро рассветет, а к полудню ты должна блистать красотой, как ярчайшая звезда, как нежнейшая заря, как гордая луна!

Одна из гадюк вкатила в комнату чан с водой и приставила к нему деревянную лестницу с узкими ступеньками. Когда Данеска забралась внутрь, женщины вымыли ей волосы и тело – будто она сама не могла о себе позаботиться!

Затем ее отерли мягким льняным полотном и принялись умащать розовым маслом кожу и брызгать им на волосы. Как только оно впиталось, женщины облачили Данеску в платье из красно-золотого шелка, похожее на то, в котором она сюда приехала. Усадив ее перед огромным зеркалом, начали расчесывать волосы.

Золотая с рубинами диадема украсила голову, такое же ожерелье легло на грудь, а в ушах закачались серьги – яркие, как брызги крови... как те бусины, что Данеска вплела в волосы на Праздник-Середины-Лета.

Дорогу к храму Гшарха она почти не заметила: все время пути просидела, сцепив пальцы на коленях и глядя в пол повозки. Зато сам храм не заметить было невозможно: он возвышался огромной темной тушей, загораживал серое небо. Уродливый, угловатый, грозный, с входом, напоминающим раззявленную пасть хищника, он будто собирался сожрать весь мир. По крайней мере Данеску точно сожрет, причем сделает это прямо сейчас.

Отец открыл дверь повозки и шепнул одними губами:

– Выходи.

Андио Каммейра сейчас мало напоминал себя обычного: волосы собраны на затылке, бусин в них нет, а вместо привычной одежды талмеридов – длинный, почти до пола синий кафтан с серебряными пуговицами.

Когда Данеска выбралась из повозки, отец положил руку на ее плечо и повел к страшной пасти, в которой исчезнет прежняя жизнь... Начнется ли новая? Или из храма выйдет лишенное души тело?

Зияющий провал, по недоразумению называемый входом, все ближе, ближе... Шаг, еще шаг – и вот Данеска в сопровождении каудихо идет по черному туннелю. Впереди – тьма, позади... Нет, лучше не оборачиваться, иначе она закричит и в ужасе бросится назад, к пятну света – наверное, он еще виден.

Кажется, проползли сутки, или месяц, или год, прежде чем тьма расступилась и вдали замерцал слабый огонек. С каждым шагом он становился все ярче и больше, пока не заполнил собой все пространство: туннель закончился, и Данеска оказалась в круглой зале. На другом ее конце, на постаменте, стоял суровый бронзовый мужчина, сжимая в одной руке молот, в другой меч, в третьей – рог, а четвертая была пустой. Видимо, это и есть ужасный Гшарх...

Хотя не он сейчас угрожал Данеске, а тот, кто стоял у его подножия рядом с отцом-императором – Ашезир, принц Шахензи и наследник престола.

Вот он делает шаг вперед.

Вот Андио Каммейра подталкивает ее к нему навстречу.

Раздается оглушительная барабанная дробь.

У стен один за другим загораются огни – костры! – и освещают фигуры шести жрецов. Ясно, кто бил в барабаны.

Словно в кошмарном сне, Данеска дошла до середины помещения, где торчала каменная чаша – теперь только она и отделяла их с Ашезиром друг от друга.

Жрецы приблизились, окружили, барабаны смолкли, а из-за статуи показалась древняя старуха в белой одежде – согбенная годами, она опиралась на клюку, шаркала по выложенному кирпичами полу. Оказавшись возле чаши, воздела руки вверх и запела. Данеска не поняла ни слова – язык был незнаком.

– Гшарх тхаа! – выкрикнули жрецы, когда старуха замолчала, и ударили в барабаны.

Наверное, этот возглас что-то типа восхваления верховного бога. А может, и нет, но какая разница?

Старуха достала кинжал и отрезала у Данески и Ашезира по пряди волос, переплела их между собой и бросила в середину чаши, затем один из жрецов поднес туда факел – волосы оплавились, вспыхнули, по воздуху поплыл неприятный запах, но скоро развеялся.

Жрица собрала пепел в кубок из золота, поднесла его к губам принца, и он сделал глоток. Интересно, что там еще, кроме золы? Скоро она это узнает… Старуха уже протягивает проклятый кубок, холод металла касается губ, Данеска запрокидывает голову и пьет. На языке чувствуются крупицы пепла и… вода, всего лишь вода – правда, ледяная настолько, что зубы сводит.

Жрецы расступились, пропуская императора и каудихо. Андио Каммейра подошел к принцу, вручил ему золотой браслет, который вот-вот сдавит запястье Данески, как оковы. Похожий браслет, но большего размера, император всунул в руки ей.

– Под взором великого Гшарха, – заскрипела старуха, – под взором темных и светлых богов, под взором служителей, под взором отцов, чья кровь течет в ваших жилах, обменяйтесь браслетами, и да будут они вашей клятвой друг другу и вашим обетом.

Теперь Данеске нужно было вытянуть руку над чашей, а она не могла себя заставить, стояла неподвижно и во все глаза смотрела на принца, на его худое лицо с впалыми щеками, на тонкие губы, на брови медного цвета… Неужели она будет принадлежать этому невзрачному хилому созданию?

Она чуть повернула голову – и встретилась взглядом с каудихо, стоящим за плечом Ашезира. О, лучше бы не видеть отца! На его суровом лице читались ожидание, недовольство и решимость. Если сейчас Андио Каммейра подлетит, схватит ее руку и насильно протянет принцу, Данеска не удивится. А он наверняка так и сделает, если она и дальше станет медлить… При этом он будет улыбаться, сволочь, и скажет что-то вроде «моя дочь слишком взволнованна, она растерялась от радости». Сволочь!

Каудихо не успел – его опередил принц: перегнулся через чашу, сжал пальцы Данески, потянул на себя. Миг – и раздался сухой щелчок, браслет сомкнулся на запястье

– Называю тебя своей женой, – сказал Ашезир, выпустил ее руку и протянул свою.

Ну и что дальше? Отец ее пальцами наденет браслет на руку жениха? Даже если он это сделает, все равно не сможет произнести губами Данески «называю тебя своим мужем». А она эти слова ни за что не скажет, нет! Пусть ее привезли в Империю, пусть привели в этот омерзительный храм – еще ничего не потеряно. Да она сейчас просто развернется и убежит! И пусть каудихо проклянет ее, пусть не пустит на порог дома, пусть… Он может отречься от нее, он не позволит ей сесть на корабль, идущий к равнинным землям. Данеска останется в Империи и… Кем же она здесь будет? Нищенкой? Бродяжкой? Побирушкой? Нет… ведь есть Виэльди, он не оставит ее в беде, он поможет…

…То-то он тебе помог, когда позволил увезти сюда!

Знал, он же знал, насколько ненавистна Данеске одна мысль об этом браке, и все равно… Он предатель, и он не пойдет против отца, просто не захочет. Он сам такой же, как отец! Одна власть в голове!

Да пусть он провалится в лед глубин, этот Виэльди! А Данеска постарается, очень-очень постарается полюбить этого неприятного принца. Пусть это кажется невозможным, она попытается хотя бы назло предателю!