Жена из дома утех для генерала дракона - Юраш Кристина

– На, наряжайся! – бросила она, доставая из шкафа развратное платье, которое, казалось, впитало в себя всю грязь этого места. – Клиент ждать не будет!

– Нет, – ответила я, стараясь не дрожать. – Вы меня не заставите!

Маман остановилась, взглянула на меня с насмешливой улыбкой, в которой мелькнула злоба. Ее рыбьи глаза, холодные и безжизненные, сверкнули в полумраке комнаты.

– Ничего, – произнесла она зловещим голосом, от которого по моей спине пробежал холодок. – Жизнь заставит! Если ты сейчас же не спустишься и не обслужишь клиента, будешь гнить на улице! Поняла? Хочешь, расскажу, что тебя ждет? Быстро скатишься до портовой девки. Вместо приличной комнаты будет вонючий тюфяк на чердаке. Хотя зачем на чердак? Некоторые вон задирают юбку за углом!

Я стиснула зубы, чувствуя, как внутри все сжимается от страха и отчаяния. Маман не шутила. Я уже дошла до состояния, когда будущее не пугало меня так сильно, как оно должно было бы. Ведь оно не настоящее! Настоящая жизнь была здесь, в этом борделе, где каждый день был борьбой за выживание.

– Рано или поздно, голодная, больная, со шрамами, попросишься обратно! Сюда! Где тепло, красиво, есть целитель, кормят. Я всегда готова заступиться за своих девочек. Будешь вспоминать позолоченные люстры, мягкие перины, мужчин, которые дарили дорогие подарки! У нас ведь приличное заведение! Но знаешь, дорогая, обратно я тебя не возьму. Так и скажу: иди-ка ты обратно. Кому ты нужна со шрамами от ножа, застарелыми болезнями и потерянной красотой?

Я закрыла глаза, чувствуя, как тошнота подступает к горлу. Внутри все разрывалось – страх, унижение, отчаяние. Я пыталась сдержать слезы, но они все равно подступали к глазам. "Боже, как это унизительно!" – билась в голове навязчивая мысль, когда я расправляла на себе ужасное вульгарное платье.

– Так-то лучше, – заметила маман, стоя в дверях и оглядывая меня с удовлетворением. – Вперед!

Я пошла за ней по коридору, слыша сладострастные стоны из соседних комнат. Этот звук был постоянным фоном моей жизни, и я уже не обращала на него внимания. Вот за этой дверью кого-то точно удар хватит! Слишком громко, слишком грубо.

– Сюда, – указала маман тростью, показывая на дверь, за которой любили прятаться те, кто хотел остаться инкогнито.

"Господи, только бы не уродливый старик!" – молилась я, чувствуя, как слезы на подходе. Я не могла позволить себе слабость, но сердце предательски сжималось. "Господи, только бы не старик… Меня стошнит!"

– Господин генерал, – произнесла маман елейным голосом. – А вот и девушка, которую вы заказывали. Эмма Винтерфельд. Между прочим, аристократка… Девушка благородных кровей. Она у нас месяц! Можно сказать, неискушенная.

Я подняла глаза и увидела алый мундир, который сверкал в тусклом свете лампы. Сердце екнуло, и я почувствовала, как мир вокруг меня остановился. Сквозь пелену слез мне вдруг показалось, что это он… Вальтерн! От волнения сердце забилось так гулко, что я не слышала слов маман.

Неужели это он? Неужели он меня нашел?

Глава 6

Я смахнула слезы, когда осознала, что передо мной не Вальтерн. Всё рухнуло, словно карточный домик. Сердце сжалось до размера наперстка, а во рту возник горький привкус отчаяния и разочарования, словно я только что проглотила яд. Я ошиблась. Ошиблась, как никогда прежде.

Мужчина напротив был воплощением противоречий. Алый мундир, плотно облегающий его фигуру, подчеркивал ширину плеч и силу рук. Темные волосы, спадающие на лоб, контрастировали с бледностью лица. Его глаза, глубокие и темные, словно два озера, были холодны и непроницаемы, как лед. В них не было ни капли тепла, только презрение и безразличие. Взгляд незнакомца проникал в самую душу, вызывая дрожь и странное чувство, будто я уже принадлежу ему.

Он был красив, но красота его была холодной и отстраненной. Его черты лица, словно высеченные из мрамора, были идеальны: высокие скулы, прямой нос, твердый подбородок. Губы, тонкие и слегка изогнутые, казались высеченными из гранита. В его облике чувствовалась аристократическая строгость, граничащая с жестокостью. Каждое его движение, каждый жест были отточены до совершенства, словно он привык отдавать приказы, которые никто не смеет ослушаться.

Воображение рисовало перед глазами картины, от которых по телу пробегала дрожь волнения. Я представила, как он снимает мундир, обнажая стройное тело с рельефными мышцами. Его руки, сильные и уверенные, притягивают меня к себе, а губы, твердые и безжалостные, прижимаются к моим. Я почувствовала, как внутри меня что-то напрягается, и отголосок желания пробежал по телу, заставив меня вздрогнуть. Это было странно и пугающе одновременно.

Я задумалась о том, сколько женщин мечтали бы оказаться в его объятиях. Их, конечно, было много. Мужчина с таким ростом, силой и внешностью вряд ли оставил бы равнодушным ни одну женщину. Его взгляд, холодный и пронизывающий, заставлял трепетать даже самых смелых. Я не могла отвести от него глаз, чувствуя, как его присутствие давит на меня.

Казалось, стоит ему сделать властный жест рукой, как невидимая нить потянет меня к нему.

– Ты Эмма Винтерфельд? – его голос, низкий и хрипловатый, прозвучал, словно шепот тьмы. В нем чувствовалась властность, которая заставляла подчиниться даже против воли.

– Да, – выдохнула я, едва сдерживая дрожь.

Зачем ему мое имя? Почему он спрашивает? Я не знала, но чувствовала, что это только начало.

– Сколько она стоит? – внезапно спросил он, бросив на меня холодный взгляд. Его глаза, словно два темных лезвия, пронзили меня насквозь, заставив почувствовать себя беззащитной.

– На ночь? – спросила мамаша, улыбаясь своей наглой, расчетливой улыбкой. Её лицо, покрытое сетью мелких морщин, казалось добродушным, но глаза, холодные и пустые, выдавали её истинную сущность.

– Нет, я хочу её выкупить, – произнес незнакомец, его голос звучал как приговор. Его слова, словно ледяные осколки, вонзились в мое сердце, заставив его сжаться от боли.

Глава 7

Я посмотрела на него с надеждой, которая, казалось, могла растопить даже самый холодный камень. Его взгляд, суровый и безжалостный, вдруг смягчился, как будто луч солнца пробился сквозь густые тучи отчаяния. Он медленно осмотрел моё платье, словно пытаясь разглядеть что-то скрытое под ним. Его глаза, холодные и отчуждённые, теперь излучали нечто похожее на жалость – странную, почти болезненную жалость, от которой хотелось одновременно и плакать, и смеяться.

– О, господин генерал! Она вам недёшево встанет! – заметила мамаша, её голос звучал, как звон золотых монет. – Понимаете ли, её отец понаделал долгов. И один из кредиторов сдал её сюда, чтобы она отрабатывала. Поэтому она будет стоить десять тысяч лорноров. Понимаю, сумма большая. Но не для вас, полагаю?

Незнакомец едва заметно кивнул, его лицо оставалось непроницаемым, но в этом кивке было что-то, что заставило меня почувствовать странное облегчение. Неужели? Неужели я всё-таки покину это место? Мысль об этом была такой яркой и такой желанной, что я едва не задохнулась от радости.

Я отвернулась, слыша, как он что-то подписывает за моей спиной. Сердце гулко колотилось в груди, а я пыталась взять себя в руки, чтобы не выдать своей радости. Это место, этот ужас, который я пережила здесь, всё ещё давило на меня, как тяжёлый камень.

– Вот чек, – произнёс незнакомец, протягивая мамаше тонкую бумажку. Его голос был низким и уверенным, но в нём слышалась какая-то скрытая усталость.

Мамаша, услышав сумму, расплылась в любезной улыбке, которая больше напоминала оскал. Её глаза блеснули, как у хищника, поймавшего добычу. Она посмотрела на меня и усмехнулась, словно наслаждаясь моей беспомощностью.

– Ну что ж! С этого момента она ваша! Поздравляю вас с покупкой, – сказала она, пряча чек в карман своего пышного платья.

– Только учтите, – добавила она, понизив голос. – Девчонка с характером. Должна вас предупредить, она всегда находила предлог, чтобы не работать. Сумасбродная, капризная, как кошка. Но если вы сможете её приручить, она будет вам верна, как собака.