Первая после бога (СИ) - Снежинская Катерина

– Дира, я тебя умоляю! Засунь ты свою гордость сейчас…

– Дело не в гордости, – доктор встала. – Мне просто общаться с тобой неприятно. Нет, не надо ничего объяснять, – Кассел подняла ладони, словно защищаясь. – Я всё понимаю. Ты стараешься мне помочь, хочешь как лучше. У тебя такая работа. Но я не могу, честно.

– Что, проснулось классовое презрение? – сыщик усмехнулся криво, зло. – Или это идейное? Негоже якшаться с душителями свободы и имперскими псами? Знаем, проходили.

– У тебя свои комплексы, а у меня свои, – невесть чему кивнула Дира. – На этом и разойдёмся. Разреши, я пройду.

Спорить полицейский не стал, отошёл в сторону. Хотя хирургу дорогу он и так не перегораживал.

Кассел вышла, аккуратно закрыв за собой дверь. И чуть не столкнулась с младшим Варосом. Радостно улыбающийся блондин едва затормозить успел.

– Доктор Кассел, меня выписывают! – загрохотал на весь коридор, аж эхо от стен пошло. И, кажется, едва удержался, чтобы врача не облапить – счастье из него так и пёрло. – Представляете?! Всё, домой! По этому случаю предлагаю…

– Я очень рада за вас, – Дира попыталась улыбнуться, но сама почувствовала, что вышло не слишком убедительно. – По-моему, вам ещё рановато, но говорят, что дома и стены лечат. И не прыгайте больше ниоткуда.

– Не буду! – сверкая жемчужной, бриллиантовой и ещё только Дева знает какой улыбкой, клятвенно заверила гордость империи. – Поверьте, мне такая дурь теперь и в голову не придёт. Но всё же это дело нужно отпраздновать. Поэтому…

– А вот праздновать вам точно рано.

Она не услышала, а лопатками почувствовала, когда дверь ординаторской открылась. И старший из близнецов выбрал этот же момент, чтобы на лестнице появиться. Никогда Кассел клаустрофобией не страдала. Да и широкий светлый коридор к приступу не располагал. Но хирург на самом деле задыхаться начала. Горло перехватило – ни слова не выдавить.

Врач ничего говорить не стала. Просто погладила бугая по медвежьему предплечью, да и пошла себе. Точнее, побежала почти.

***

Только на крыльце Дира вспомнила, что вылетела, как была – в халате, поверх хирургической пижамы. И плащ, и сумочка в больнице остались. Если на плащ можно и наплевать – на улице тепло, солнышко припекает – то без кошелька до дому не доберёшься. Но возвращаться всё равно, что по доброй воле на плаху идти.

– Я тебя подвезу, – окликнули откуда-то сбоку, из-за кустов.

Явление бывшего мужа в такое утро могло и окончательно добить. Но когда у супруга собственный экипаж имеется и острый приступ альтруизма случился, то можно ещё немного и пожить. Всё-таки разговор – это не так мучительно, как возвращение в ординаторскую под любопытными, а, главное, откровенно ехидными взглядами.

– Думала, ты теперь от меня шарахаться начнёшь, как от чумной, – проворчала Кассел, поспешно спускаясь и едва не потеряв туфлю.

Обувь-то на ней тоже больничная осталась, для прогулок не слишком подходящая.

– Вот чего я не могу понять, так это почему ты меня такой сволочью считаешь, – Меркер приглашающе открыл дверцу экипажа, придержал ладонью. – Я всегда следовал нашим интересам. И не моя вина, что поступки твоей семьи шли с ними вразрез.

– Вот давай сейчас об этом не будем, – молитвенно руки сложив, попросила Дира. – Если у тебя хватит человеколюбия, просто отвези меня домой, ладно? Или иди сразу в Хаос.

– Хорошо, не буду, – покладистость господина Ван’Рисселя почти пугала. Если б не улыбка. Такая характерная, прочно забытая, но приятная. Казалось, что улыбается он только тебе, и видит только тебя. А ещё милая ямочка на щеке. – Могу даже пообещать: безропотно стану исполнять все твои желания.

– Ты не заболел часом?

Кассел притормозила, не спеша в экипаж забираться. Отступила на шаг.

– Нет, не заболел, – ещё шире разулыбался супруг. – Просто разные времена бывают. Иногда и поспорить можно. Но порой необходимо близкого человека поддержать. А ты мне действительно и близка, и дорога, Дира. Чтобы там между нами не происходило.

– Слишком хорошо, чтобы правдой быть, – пробормотала Кассел.

– Зря сомневаешься, – всё же обаяния Меркеру Близнецы щедро отвесили. И когда он давал себе труд врождённый дар в ход пускать, Ван’Риссель становился по-настоящему неотразимым. Лицо его к вере располагало: открытое, умное, спокойное и уверенное. Истинный мужчина, стена и опора. – Ты забываешь, что я на подковёрных играх собаку съел. И сам топил, и меня топили. И как во всём виноватым делают, тоже представляю прекрасно. Знаю, каково это. Особенно в первый раз. Поэтому просто хочу помочь.

Меркер отпустил дверцу экипажа, шагнул к Кассел. Обнял за плечи – ласково и очень ненавязчиво, мол: мигом отпущу, только знак подай. Дира и забыла, как это, когда можно уткнуться лбом в плечо. И не кому-нибудь чужому, а собственному мужу. Такому большому, такому надёжному, знакомому. Пахнущему трубочным табаком с вишней, терпким, чуть излишне сладковатым одеколоном и немного чернилами.

Забыла, а вот теперь вспомнила. Приятно это и очень легко.

– Ну, тихо, тихо, милая, – нашёптывал Ван’Риссель ей в макушку, легонько по затылку поглаживая. – Всё пройдёт, всё утрясётся. Тебе нужно просто немножко отдохнуть. А там наладиться.

– Как оно наладиться сможет? – почти всхлипнула Кассел. Хоть слёзы ещё и удавалось сдерживать, но тут они были, слишком рядом. – Просто кошмар какой-то. Проснуться бы…

– Ну, конечно, само собой не рассосётся. Надо бороться. Но ты же не одна, я тебе помогу. Всё решаемо. Даже больше скажу: всё уже продумано. Кое-какие документы у меня без того были. Ведь как знал, что пригодятся. Нужно только уточнить детали. И я знаю, кто поможет. Не всё в этой стране покупается и продаётся. Зря эти зажравшиеся морды думают, что все ошибки можно на безответную женщину спихнуть. Народ в это не поверит. Если подать под нужным соусом.

– Под каким соусом? – уточнила Дира.

И руки опустила, передумала супруга обнимать, как только что хотела.

– Ну, что ты напряглась, глупышка? – мурлыкнул Меркер. – В конце концов, это не твоя забота. Давай сейчас мы отвезём тебя домой, поспишь, отойдёшь. Если захочешь, вечером в ресторан съездим, в театр. А, может, махнём на пару дней к морю? Свежий воздух полезен.

– Полезен, – согласилась Кассел, отстраняясь мягко, но настойчиво. – А потом что? После полезного воздуха?

– Может, мы это в другом месте обсудим? Тем более что на нас уже смотрят.

Факт, смотрели. И те, кто в парке гулял или по своим делам из корпуса в корпус спешил. И из окон выглядывали. Да ещё Ван’Риссель, вроде бы изначально в кустах прячущийся, встал так, что отовсюду видно. Кажется, Дира била все рекорды по кормлению чужого любопытства: сначала скандал со смертоубийством, потом нежное воссоединение супругов. Роман прямо.

– Обсудим, – кивнула Кассел. – Ты только скажи, потом-то что?

– А потом будем обелять твоё имя, – Меркер улыбаться не перестал. Только провёл ладонью по волосам – жест ненужный, нервный. – Обещаю, никаких чрезмерных усилий от тебя это не потребует. Пара интервью и всё. Я тебе даже ответы напишу заранее.

– Журналисты значит? – доктор, окончательно из супружеских объятий высвободившись, снова отступила. – А ответы ты сам напишешь? Знаешь что, дорогой мой муж? Иди ты… – Кассел чётко, громко и подробно указала адрес, по которому Ван’Рисселю следовало отправиться. – И напоследок добром советую: не подходи ко мне больше. А то ведь казус случиться может.

– Да что с тобой?

Надо отдать должное, этот господин отличался упорством, и с намеченного пути его свернуть было не так-то просто. Стоит, весь растерянный, искренне непонимающий – хоть сейчас в иллюзион.

– Обойдётся твоя предвыборная программа без скандальчика, – выплюнула Кассел. От обеспечения «казуса» прямо сейчас, не сходя с места её наличие зрителей только и сдерживало. Но надолго ли этого хватит, доктор и сама не знала. – По крайней мере, без моего непосредственного участия ты точно не закиснешь. Нарабатывай политический капитал на других! Всё, счастливо оставаться!