Иди через темный лес (СИ) - Морган Джезебел

Шаман остановился у небольшого озера, идеально круглого, с темной неподвижной водой. Осторожно опустив мое тело на землю, он шагнул в воду, зашел по пояс, и когда исчезли расходящиеся круги, прямо перед ним серебряным блюдом замерло отражение полной луны. Тварь вяло шевелилась, словно опутанная цепями, пыталась уползти от воды. Я следила за ней, как и раньше, со стороны, но уже чувствовала и холодную землю под руками, и колючие травинки, впивающиеся в кожу, и ткань сарафана, спутавшую ноги. Жаль, поделать все равно ничего не могла – дух все еще был слишком силен.

Волк заговорил. Мне все казалось, что вот-вот я пойму его язык, узнаю слова и разберу их, но чем сильнее я вслушивалась, тем больше они сливались в неразборчивый гул, в котором угадывались и шум волн, разбивающихся об изрезанный фьордами берег, и шепот столетних сосен, и вой зверя. Я не могла понять, просит шаман или приказывает. И кому, если тварь лежит за его спиной, бессильно царапая землю?

Луна на глади озера вздрогнула, поднялась огромным пузырем и лопнула, оставив в воздухе сияющую сферу, похожую на шаровую молнию. Шаман требовательно протянул к нему ладонь, и свет покорно опустился ему в руку.

И тут мое тело выгнулось дугой в беззвучном вопле – откуда только силы взялись! Дальнейшее напоминало экзорцизм, как его принято представлять в христианстве. Дух не желал оставлять уже полюбившееся ему тело, цеплялся за землю, сдирая ногти до крови, выл и выгибался так, что мне жалко себя становилось – как же у меня потом все тело болеть и ломить будет!

Шаман вышел из воды, поднял над телом светящийся шар, чтобы его мягкое сияние коснулось мучительно искаженного лица.

– Ну и чего ты упрямишься? – устало вздохнул волк, с жалостью глядя на мое тело. – Все равно ведь выгоню, убирайся лучше сам, пока по-хорошему просят.

Яростное рычание было ему ответом.

Чем ярче разгорался свет в руке шамана, тем отчётливее я ощущала своё тело. В глазах начало двоиться и темнеть – это я видела мир с двух точек: с земли, своими глазами, деля тело с яростным духом, и со стороны, откуда я привыкла наблюдать за миром в последние три дня.

Это была и моя битва. Глупо надеяться, что шаман попляшет с лунным шаром вместо бубна вокруг моего извивающегося тела, и все сразу станет хорошо: дух изойдет прочь, раны заживут, а я тотчас встану целая, невредимая и полная сил. Нет, я должна была сама сражаться за свое тело, за свою жизнь, не надеясь ни на кого другого.

Я сражалась, вытесняла захватчика, как вода вытесняет воздух. Да, в полнолуние дух обрел свою максимальную силу – и стал осязаем для меня, чтобы мои смешные удары смогли достичь его, растерзать, а не пройти насквозь.

– Уходи,– выло тело на два голоса, – убирайся!

Вот только я слабела, а у духа силы не убывали. Я панически пыталась найти другие варианты, действовать не грубым напором, а хитростью, но ничего не выходило. Я почти плакала от бессилия, пыталась вспомнить хоть что-то, что могло бы помочь, спасти… Но в голове засело одно воспоминание: как я несколько дней стараюсь пробегать мимо университетской столовой, откуда вкусно пахнет едой, потому что зарплату задержали, и важнее заплатить репетиторам Марьи, чем пообедать.

Погруженная в старые переживания, я едва не пропустила следующую атаку духа. «Это моё тело!» – хотелось крикнуть, срывая голос, но я даже утратила ощущения тела, перестала чувствовать боль, – «Как бы я с ним не обращалась, оно – мое!» Память подкинула воспоминание о птице на запястье, моем маленьком бунте против себя самой.

Я вцепилась в это воспоминание, в образ птицы, раскинувшей крылья на коже, в образ свободы. Сразу стало легче, словно дух испугался этого воспоминания. Он поспешил отвлечь меня – болью и кровью, вцепившись зубами в ладонь. Но я уже поняла, в чем слабость духа.

Я сражалась не только за тело. Я сражалась за саму себя.

Я вспоминала свои привычки и интересы, свои книги и увлечения. Вспоминала все, что было в моей жизни до смерти отца. Вспоминало все, что делало меня – мной. И чем ярче становились воспоминания, тем быстрее слабел дух, все больше терял контроль над моим телом.

И всё это время перед глазами стоял огненный образ птицы, распахнувшей крылья.

Я так и не поняла, когда все закончилось. Просто исчезло дикое напряжение, исчезли все мысли до единой. Я лежала на холодной земле и наслаждалась собственными ощущениями, чувствуя, как текут слезы и кровоточат пальцы. О, еще никогда я так не радовалась боли!

– Ты в порядке?

– Да! – Мой голос хрипел хуже, чем у волка, но как же я была рада его услышать!

Шаман осторожно помог мне подняться и промыть ранки на пальцах водой из озера. Он выглядел усталым, но довольным, словно до сих пор не мог поверить, что у нас получилось изгнать духа.

– Мои поздравления, – раздался за спиной спокойный ироничный голос.

Появление золотой царицы нас не удивило, даже наоборот – мы его подсознательно ждали. На этот раз вокруг нее не было пламенного ореола, и выглядела бы она как обычная смертная женщина, если бы не истинно царская осанка и не отблески золотого сияния в глазах.

– Даже не удивлюсь, если окажется, что это ты вселила в меня духа, – я обернулась к ней и криво ухмыльнулась. Василиса только сверкнула безмятежной улыбкой.

– Сделай это я, то озаботилась бы, чтобы мои покои не пострадали.

Она приблизилась к нам, не оставляя следов на земле, не тревожа шуршащие листья. Бесцеремонно вцепилась мне в подбородок, повернула мое лицо из стороны в сторону, с интересом меня разглядывая.

– Как я и говорила, некоторые изменения остались, – довольно хмыкнула она и отступила на шаг, словно любуясь своей работой.

– И какие же? – осторожно поинтересовалась я, облизывая губы. Если ранки затягиваться будут быстро – это не страшно, но вот если меня и дальше будет тянуть на человечину, то проще было бы уступить тело духу и не мучиться!

Василиса равнодушно пожала плечами, словно я стала в миг для нее не интересной:

– Изменились твои глаза – глаза всегда меняются первыми. Ты не сможешь выносить яркий свет. Точнее не скажу, ведь ты вряд ли дашь мне возможность слой за слоем снять с тебя кожу и мясо до самых костей, чтобы взглянуть, как изменилась суть.

Я поежилась от такого предложения.

– Нет уж, сама на практике выясню.

– Как хочешь, – Василиса отвернулась. Даже в простой рубахе до пят она выглядела настолько величественно, что перед ней хотелось склониться. – Полагаю, теперь вы покинете мой царство и…

– Нам все еще нужна твоя помощь, – я решительно перебила царицу, пока она нас не выкинула куда-нибудь за тридевять земель. – Мне нужно найти Финиста!

– Вот как?

Было в ее голосе что-то такое, что заставило меня поежиться, словно где-то слишком далеко для слуха ударил гром, но я все равно ощутила его по напряжению, повисшему в воздухе.

– Он украл мою сестру. Я должна ее найти.

– Вот как?

Гроза стала ближе. Уже темные, набухшие градом тучи стянулись над головой, словно готовясь прицельно поразить меня молнией, стоит только мне сказать еще хотя бы одно слово. Но я уже слишком далеко зашла, чтобы отступить.

– Именно так.

Василиса медленно обернулась, с наигранной задумчивостью постукивая пальцем по подбородку. Гроза действительно разразилась – где-то над лесом сверкнула молния, до нас долетел слабый запах озона.

– Хорошо, – милостиво кивнула золотая царица. От ее волос снова начало растекаться сияние, и казалось, что раньше урочного часа наступило утро. Земля, там, где ее касался золотой свет, оживала, покрывалась травой и цветами, а сгнившие яблоки становились красными и спелыми, похожими на елочные шары. – Хорошо, я дам ответ на один твой вопрос. Но, – тут она улыбнулась так коварно, что стало ясно, что я сама скорее пожалею о том, что попросила царицу о помощи, чем эту самую помощь получу. – Сначала ты мне сослужишь службу...

Глава 18. Куда глаза глядят

После сусального и глянцевого золотого царства лес казался особенно мрачным и зловещим. Приближалось время Мары – время холода и снега. Слишком тоскливо скрипели голые деревья, редкие птицы, черные и облезлые, молча провожали нас стеклянными бусинками глаз. Волк недовольно порыкивал сквозь зубы, но терпел, не переводил зазря стрелы.