Ядовитый поцелуй (ЛП) - Смит Л.Т.

— Да? И где же твой муж?

— Здесь. — Низкий рык доносится позади него. Мы оба одновременно поворачиваемся и видим Реона с остекленевшими глазами, шагающего по коридору. Дойдя до моей двери, он легко отталкивает Девена с дороги и заходит внутрь.

— Он? Тот, с кем ты трахалась в нашем доме. Серьёзно? — говорит Девен в шоке.

Реон захлопывает дверь прямо перед его лицом, а затем поворачивается ко мне. Он замечает нож в моей руке, забирает его и швыряет в сторону кухни.

— Скучала по мне, Гусеница?

— Нет, — говорю я, скрещивая руки на груди.

— Ты ведь понимаешь, с кем разговариваешь?

— Да.

— С кем? И отвечай правильно, или я сам выбью ответ шлепками. — От его слов по коже пробегает дрожь.

— С мужчиной, — говорю я.

Его челюсть дёргается, и он качает головой.

— С кем? — спрашивает Реон, мягко берет меня за подбородок и приподнимает лицо, заставляя смотреть ему прямо в глаза. — Ты разговариваешь со своим мужем... очень богатым и влиятельным мужем, который, к слову, купил тебе новую машину и целый шкаф одежды. А теперь переезжай ко мне.

— Нет, — категорично заявляю я, отходя за пределы его досягаемости. Его прикосновения опасны. Стоит позволить себе хоть немного – и я соглашусь на всё, чего захочет Реон. Мне нужно держаться подальше.

— С кем ты разговариваешь? — снова спрашивает он, приближаясь ко мне.

— С моим фальшивым мужем. — Я улыбаюсь. — Или, еще лучше, с мужчиной, которого я могу заставить упасть передо мной на колени.

— О да, ради тебя я готов умолять. Тебе я готов угождать. Только тебе, Гусеница, — он напевает, а затем опускается на колени.

Мои глаза расширяются.

— Сколько ты выпил?

— Недостаточно, чтобы выкинуть тебя из своей грёбаной головы.

— Хорошо, — отвечаю я, затем разворачиваюсь и ухожу прямиком в спальню, чтобы лечь спать.

33.Реон

— Гусеница, — тихо зову я, шагая по коридору и сбрасывая с себя одежду на ходу.

— Заткнись, Реон. Мне нужно принять душ и лечь спать.

— Я могу помочь, — предлагаю с порога, где стою полностью голый. — Лилит качает головой, распуская волосы из пучка.

— Нет, ты уже помог, — отвечает она и направляется в ванную, на пороге бросив на меня недовольный взгляд через плечо. Даже сквозь алкоголь в крови я понимаю, что она злится на меня.

— Эм, Лилит, почему у тебя в дверях стоит голый мужчина? — спрашивает кто-то сзади.

Я оборачиваюсь и вижу женщину с пакетом еды. Она входит и ставит его на стол.

— Тетя Линда, это Реон, мой предполагаемый муж.

Я оглядываюсь на нее с ухмылкой.

— Мне нравится, как это звучит.

— Что именно? — спрашивает Лилит.

Сняв полотенце с вешалки, она заворачивается в него, затем берёт другое с полки.

— Часть про мужа. Мне нравится, когда ты так меня называешь. Как будто говоришь мне что-то непристойное.

— Нет, это не так. А теперь прикройся. Ты голый.

— Не думаю, что твоему парню это понравится, — говорю я, поднимая брови.

— Моему парню? — Лилит спрашивает в замешательстве.

Она смеётся, когда я указываю на свой стояк, который очень заинтересован в том, чтобы оказаться внутри неё.

— Ты только что назвал свой член моим парнем?

— Ага. — Я киваю.

— И кто же ты тогда?

— Я твой грёбаный муж. Мы это уже выяснили.

— Так значит… — говорит женщина на кухне, которая, вполне вероятно, видит мою голую задницу.

Лилит вздыхает и протягивает мне полотенце.

— Прикройся. И иди в душ. От тебя несёт алкоголем на всю комнату.

— Назови его своим парнем, — говорю я, наклоняясь к ней.

На её губах проступает лёгкая улыбка.

— Нет. А теперь – в душ.

Лилит проходит мимо меня, а я оборачиваю полотенце вокруг талии и поворачиваюсь к ней, когда она заходит на кухню. Тётя что-то шепчет ей, и обе смотрят на меня.

— Я не пойду в душ, если ты не присоединишься ко мне, — заявляю, прислонившись к дверному косяку.

— Почему ты вообще здесь? Я просила тебя позвонить, как нормальный человек, но ты пришел, хотя я прямо сказала не делать этого.

— Я твой муж, — напоминаю я ей.

Она поднимает палец, а её тётя принимается за разбор покупок.

— Во-первых, вопрос: ты опоил меня, чтобы заключить брак или провернул это за моей спиной? Во-вторых, я никогда не приглашала тебя в гости.

— В-третьих, залезть в чертов душ, — рычу я и иду в её ванную. Там включаю холодную воду и смываю весь гребаный алкоголь, который пил всю ночь. Тщательно натирая тело, стою под струёй, позволяя воде взбодрить себя, когда всё, чего я хочу, – это лечь спать рядом с ней. Схватив телефон с тумбочки, я нахожу ее номер и отправляю сообщение.

Я: Я в душе и планирую остаться. Это твоё уведомление.

— Реон! — кричит она, а я ухмыляюсь и возвращаюсь под воду.

Открывается дверь, и когда я оборачиваюсь, вижу Лилит. Она стоит голая, а полотенце кучей валяется у ее ног.

Она открывает дверцу душа и заходит внутрь.

— Тебе нельзя прикасаться ко мне. Скажи, что ты понимаешь.

Мой пристальный взгляд скользит по ней – от пальцев ног с облупившимся розовым лаком, до ссадин на ногах, и дальше вверх до руки, где повязка всё ещё плотно обмотана. Когда я наконец встречаюсь с её глазами, она смотрит на меня.

— Никаких прикосновений. Я серьёзно, Реон.

— Какой твой любимый день? — спрашиваю я, отходя из‑под струи воды, чтобы она могла встать.

Лилит берёт мыло, намыливает его и начинает мыться.

— Любимый день? Странный вопрос.

— Ничего странного. Скажи.

— Среда, — отвечает она с улыбкой.

— Почему?

— Потому что по ней можно понять, как пройдёт остальная неделя. Понедельник и вторник – это разгон, в среду входишь в ритм, а четверг и пятница – конец рабочей недели перед выходными. — Она закрывает глаза, потом снова открывает их и ловит мой взгляд. — Мой любимый цвет – красный. А твой?

— Шоколадный, — отвечаю я и тянусь к ней, но её шоколадно-карие глаза сужаются, и я опускаю руку. — И я уже знал, что красный – твой любимый цвет, Гусеница. Так же, как я знаю, что ты дёргаешься перед сном, и то, что тебе нравится, когда я провожу пальцами по твоему лицу, прежде чем наклониться и укусить тебя. Или когда я обхватываю твоё горло руками. Ты любишь красный цвет, потому что это – цвет крови.

Лилит поворачивается ко мне спиной, демонстрируя свою задницу.

— Трогать нельзя, — напоминает она, глядя на меня через плечо, пока умывает лицо.

— Хотя бы разок? — спрашиваю я, протягивая к ней руку.

— Нет. И если не послушаешь, больше вообще никогда не дотронешься.

— Это нечестно.

— Нечестно – это утверждать, будто мы женаты, когда это не так.

— Но мы женаты, — настаиваю я, ухмыляясь.

Она бросает на меня равнодушный взгляд, выходит из душа, тянется обратно и выключает воду, оставляя меня стоять там одного.

— Мы не женаты. Я бы точно запомнила, что вышла за тебя замуж. — Она наносит на лицо какой-то крем, глядя на меня через зеркало.

— Тебе не обязательно помнить. Но у меня есть для тебя кольцо.

— Я бы помнила. Не хочешь сказать на этот раз правду?

Я выхожу из душа, беру то самое полотенце, что она давала мне раньше, и подхожу к ней сзади.

— Можно теперь к тебе прикоснуться?

Лилит поворачивается так, что её тело оказывается прямо перед моим, и говорит:

— Нет, — после чего неторопливо уходит в спальню.

Я шумно выдыхаю.

Черт.

Она нужна мне.

Она нужна её парню.

Она нужна своему мужу.

Когда я выхожу из ванной, Лилит уже забирается в постель в старой футболке.

— Ты можешь спать на диване, — говорит она.

— Но я хочу спать в одной кровати с моей женой.

— А я хотела никогда не участвовать в Охоте.

— Почему? — спрашиваю я. — Тебе нравится кровь.

— Не моя. — Она закатывает глаза, прежде чем лечь.

— Хочешь, я устрою тебе твою собственную Охоту?