Под чёрным солнцем (СИ) - Ворон Ярослав

— «Даже если пепелище выглядит вполне, не найти того, что ищем, ни тебе, ни мне…»[2] — вспомнил Страж Вихрей.

— Да нет, мир-то нашли, а вот что я хотела найти в мире? — Леренна грустно задумалась. — Теперь уже сама не знаю. Города времён изгнания тинисов и ласимов? Глупо, конечно — это сколько же веков прошло!

— Тинисы и ласимы?! — Нишансилли неожиданно схватила её за руку. — Они так назывались?

— Да, а что?

— В наших летописях, то есть в уоситских, говорилось об изгнании двух враждовавших кланов, — объяснила моситланка. — Когда ты заговорила на уосихле, я поняла, что они — твои предки. Но везде подробно написано, как они враждовали и как правители приняли решение изгнать их, а вот их имена были намеренно преданы забвению — в назидание потомкам.

— На Тарлаоне, наоборот, во всех летописях, кроме одной-единственной, старательно не упоминается о прошлой вражде и о том, что мы — потомки изгнанников, — ответила Леренна. — Два княжества до сих пор называются Тинистар и Ласимель, но никто уже не помнит, откуда пошли эти названия. О той единственной летописи знают только два тарлаонца — я и хранитель ласимельской библиотеки.

— Значит, предали забвению саму вражду? Что ж, тоже правильно…

— Подожди, так Тарлаон — это и есть мир чёрного солнца? — перебила Фарасса.

— Расси! — одёрнула её Нишансилли. — Нет, конечно! И ты уверена, что Ренни стоит знать про тот мир?

— Да я давно про него знаю, даже название, — успокоила их тарлаонка. — В той летописи было написано: «Под чёрным солнцем пройдя, мир свой обрели».

— Значит, с Мораотха есть выход! — Фарасса чуть не пустилась в пляс.

— Прекрати! — Нишансилли уже буквально шипела. — Даже если мы все знаем имя тому проклятому миру, это ещё не означает, что его можно поминать!

— Да, один «маг чёрного солнца» уже предупреждал, что не следует лишний раз произносить его вслух, — подтвердила Леренна.

— Ты знаешь и про «магов чёрного солнца», даже говорила с ними? — удивились обе моситланки.

— Да, в одном из миров, в которых мы были по пути сюда, Лесные Сёстры с магами не враждуют, представляете?

— Очень даже представляю, — усмехнулась Нишансилли. — Небось и те и другие гонимы, потому что власть над умами правителей — у какой-то третьей силы, которая не терпит конкурентов?

— Ну да именно так, — тарлаонка вспомнила, что рассказывал смешной, но при этом донельзя обаятельный Вильмург. — Кстати, Терона говорила, что на Моситлане власти тоже вас не любят, но… Я, кажется, поняла! — сообразила она. — Ты сказала, что наш орден появился в этом мире уже после того, как тепеситы захватили Уоситнанко? То есть Лесные Сёстры, получается, в основном потомки тепеситов? А «маги чёрного солнца» должны быть коренными уоситами, раз их ковен изгонял моих предков ещё до прихода завоевателей! В этом всё дело, да?

— А ты умная, — моситланка взглянула с неподдельным уважением. — Впрочем, ничего удивительного — как-никак Первая ученица своего мира! Да, это именно застарелая неприязнь аборигенов к пришельцам и не более того. Делить нам нечего, тут ты права.

— Только Лесные Сёстры — не «тепеситки», — уточнила Фарасса. — Тепеситы в Тепесане остались, а мы — мешиты! Да и маги уже редко бывают чистыми уоситами. Это просто традиция — друг друга не любить, — она недовольно поморщилась. — Но из мира чёрного солнца, оказывается, есть выход!

— Что, кого-то изгнали туда несправедливо? — догадалась внимательно слушавшая Ледяная Дева.

— Да, в том-то и дело! Я… в общем, дружу с одним магом, — смущённо призналась юная Лесная Сестра. — Они полгода назад изгнали кого-то, а потом выяснилось, что человек был не виноват! А может быть, вы поможете ему найти выход из того мира? — во взгляде Фарассы появилась какая-то шальная надежда. — Вы же Стихиали!

— И не только ему, — Алина была сама серьёзность. — Как нам поговорить с твоим другом?

* * *

— Прошу, — пригласил адвокат. — Присаживайтесь, — он приготовился слушать.

— Добрый вечер, Владислав Сергеевич, — девушка слегка улыбнулась. — Я от Пекарчика, насчёт Галины Семёновны Пристайко.

— Да, он мне звонил, — без особого расположения подтвердил Фарфанов. — Простите, как вас по имени-отчеству? И кем вы приходитесь Пристайко?

— Лариса Валерьевна. А кем прихожусь — разве так важно? Главное, что вам я прихожусь клиенткой.

— И ведь не поспоришь! — адвокат усмехнулся, профессиональным взглядом оценив сшитый на заказ у хорошего портного брючный костюм девушки. — Так что вас интересует?

— Сама суть дела, если, конечно, ничего секретного, — обтекаемо ответила Лариса. Не говорить же было, что она даже не знает, жива ли мать Антона!

— Да какие там секреты… — чувствовалось, что Фарфанов вспоминает с явной неохотой. — Практически бытовуха. Подзащитной она у меня была, по назначению.

— «По назначению» — это как?

— Обвиняемому полагается защитник по назначению следователя или суда, если он не может нанять сам, — объяснил адвокат. — Вообще-то для нашего брата это тягло, потому что деньги мизерные, да и те потом годами ждать, если подзащитного осудили. Но Пристайко эта меня зацепила, понимаете? Даже не потому, что красивая женщина, а потому, что в чём-то она была права. Я тогда весь выложился на суде, только всё равно проиграл. Отказал судья в переквалификации на более лёгкую статью — наоборот, более тяжкую натянул! Даже смягчающие обстоятельства — и те у него отягчающими стали.

— Срок-то какой в итоге? — спросила девушка, рассчитывая угадать, в чём обвинялась несчастная женщина.

— Девять лет, представляете? Хотя по справедливости если, тянуло максимум на три.

«Убийство», — поняла Лариса. — «Любовника, что ли, убила из ревности, а судья усмотрел корыстные побуждения?» — она потянулась к памяти Фарфанова. Вот и тот суд, и подзащитная — Пристайко Галина Семёновна. Молодая женщина, и действительно очень красивая — даже в следственном изоляторе не завяла. Статья сто пятая, часть вторая — да, убийство с отягчающими. Фигасе, не любовника замочила — врачиху! Ах, вон оно что… «За такое сатрапство я бы и сама грохнула!»

— Я в курсе, что Пристайко убила какую-то Войтову, — быстро произнесла она, чтобы скрыть проступающую злую гримасу. — Мужика, что ли, не поделили?

— Да нет, — вздохнул Фарфанов. — Войтова эта гинекологом была. Галина, значит, пришла к ней за направлением на аборт, а та нарочно заволокитила, чтобы все сроки пропустить. То на один анализ отправит, то на другой, то «вдруг» в пятницу вечером вспомнит, что «сначала к психологу надо»… Я потом поговорил и с другими её пациентками, и с её коллегами — она, оказывается, всех так мытарила из идейных соображений. В абортах, конечно, ничего хорошего нет, но не всеми же правдами и неправдами заставлять рожать! И если уж ты такая убеждённая, так выписывай противозачаточные, чтобы абортов поменьше было! А она, как мне рассказывали, в рецептах тоже всем отказывала под любыми предлогами.

— Стопроцентный рожальный налог на секс? — ядовито сформулировала девушка. — Такая у неё идейность, что ли, была?

— А вы, однако, язва! — хохотнул адвокат. — Ну, в общем, да. Так и пришлось Галине рожать. Работу, понятно, потеряла, и главное, папика потеряла! Тот, правда, снял ей квартиру на год, чтобы с ребёнком первый год спокойно сидела, но с условием, что сына признавать не будет. А там, сказал, посмотрит. Через год отвезла она мальчика к своей бабушке куда-то на Украину, опять работу нашла в Москве, а у любовника-то её давно уже другая пассия! Другая, может быть, на соперницу набросилась бы или на самого папика, ну или просто нашла бы другого, но Галина, похоже, действительно мужика любила. И случилось, как говорится, то, что случилось.

— Что ж она у любовника денег не попросила на аборт? — Лариса поняла, что смущает её в этой неприглядной истории. — Не пришлось бы к казённой здравоохранке на поклон идти.