Интервью для Мэри Сью. Раздразнить дракона - Мамаева Надежда

А я разозлилась. Позволил он… Себе… Не спросив меня. Ну, крылатый! Сама поразилась, как резко схватила его за рубаху. Мокрая ткань затрещала, заставила дракона чуть наклониться, и я прижалась к Броку, впилась в его губы. Сделала то, чего мне сейчас хотелось больше всего. Тронула языком, чуть прикусила нижнюю губу.

В этом нашем поцелуе не было нежности первого. Зато были ярость, жадность, нагота чувств. Легкие горели огнем. Хотелось забыть обо всем.

Я отпрянула, совершив над собой неимоверное усилие. Брок стоял ошалевший, обескураженный, задыхающийся.

Я ничего не сказала, лишь развернулась к своей кровати. Позволил он себе, как же.

За спиной послышались добродушное фырканье и звуки стаскиваемой одежды. Потом хлюпанье и звон капель. Судя по всему, дракон отжимал свою рубаху и штаны.

Я долго не могла уснуть. Кровать, где квартировал Йон, уже давно скрипнула под телом ящера, завалившегося спать. Оборотень на это ущемление его территориальных прав даже что-то сонно проворчал. А я все думала. О Броке, о кнессе, о войне и шатком мире, о вспышках драконьего пламени и… о том, как дракон виртуозно смог избежать всех вопросов самым древним мужским способом: просто поцеловав и тем самым заткнув мне рот.

Заснула уже ближе к утру, когда ливень стал затихать и сменился дождем. А пробуждение оказалось весьма неожиданным.

Мой нос кто-то щекотал: не перышком, но очень похоже. Приятный запах дразнил обоняние, а солнечный зайчик нет-нет да и плясал на щеке. Я сонно приоткрыла один глаз.

Букет ромашек лежал на моей подушке. Рядом с букетом обнаружился Брок. Улыбающийся, свежий, выспавшийся, вызывающий жгучую зависть своим бодрым видом.

— Просыпайся, соня, одевайся и спускайся вниз.

С этими словами дракон вышел из комнаты, оставив меня наедине с букетом и… платьем. На соседней кровати лежало именно оно. Насыщенного синего цвета, длинное, с белой вышивкой по воротнику-стойке и подолу. А еще комплектом к этой красоте шла белая нательная рубашка. На полу же, под кроватью, я увидела не замеченные мною до этого женские сапожки на шнуровке.

Оставалось лишь гадать: где и когда Брок все это нашел? Примерила, убедилась, что глазомер у дракона может посоперничать в точности с лазерной рулеткой: все было впору. Даже рукава — и те не длинны, ровно до запястья. Разве что подол… Никогда не носила юбки ниже колена, а эта оказалась по щиколотку.

Умылась и заплела косу, не переставая улыбаться.

Спустилась в зал, который уже был битком набит народом. Кто-то из посетителей мазнул по мне взглядом, кто-то задержался, рассматривая. Но я их не замечала. Для меня был важен один Брок.

Дракон смотрел внимательно, неотрывно. Йон, до этого толкнувший его в бок и мотнувший головой в мою сторону — вон, мол, смотри, идет наша попутчица — сейчас, кажется, перестал дышать.

Мне тут же захотелось что-то на себе поправить, одернуть. Почему дракон даже не мигает? Что-то не так? Но извечную женскую панику я постаралась загнать как можно глубже и продолжала приближаться к столу все с той же внешне невозмутимой миной.

Йон отмер, гулко сглотнул, а потом опрокинул в себя остатки пива, что плескалось в кружке, которую он держал.

— Рад, что все подошло. — Брок чуть прищурился.

— Ага, теперь ты хотя бы на приличную горожанку стала похожа. — «А не на пугало черной ведьмы», — так и повисло в воздухе несказанное. Впрочем, оборотню, похоже, чувство деликатности купировали в детстве вместо хвоста. Перевертыш ничтоже сумняшеся продолжил: — Зато теперь не будут оборачиваться и смотреть нам вслед.

На последних словах он все же замялся и прибавил с сомнением:

— Наверное… — и, обращаясь исключительно к Броку, предложил: — Может, хотя бы голову ей платком укроем? Вон те в углу уже таращиться на Лексу начали. А нам лишнее внимание ни к чему.

Но тут входная дверь хлопнула, и я увидела, как в харчевню между ног нового посетителя просочилась рыжая. Кажется, ни дракон, ни оборотень, сидевшие вполоборота к входу, не заметили ее появления. Зато я, расположившаяся лицом к двери — оценила в полной мере.

— Знаешь, с покрывалом на голове или без, но на нас все равно будут оборачиваться.

— Отчего это? — не понял Йон.

Я указала на лису, уже пробиравшуюся к нам. Оборотень застонал, словно в разгар лихого корпоратива увидел жинку, которая пришла убедиться: так ли все скучно, как расписывал муженек?

Но это был только первый сюрприз за самый долгий день в моей жизни.

Рыжая, словно взявшая след гончая, шла напрямик к своей цели. Дошла. Плюхнулась на зад рядом с сапогом Йона и обняла хвостом его ногу.

Оборотень опустил взгляд на хитрую морду. Лиса задрала лобастую голову и уставилась на шкуру взглядом, полным обожания. Облизнулась, коротко тявкнула и в нетерпении начала переминаться передними лапами.

— Да чтоб тебя. — Йон, который перед появлением Патрикеевны нацелился на рульку, но так и не донес еду до рта, с остервенением ткнул мясо в лисью морду. — На и отстань.

Рыжая вонзила в подачку зубы, но уходить и не подумала, только еще крепче обвила хвостом ногу оборотня. Передними лапами она прижала рульку к полу и начала с упоением грызть.

— Это любовь… — не удержалась я.

— Это в перспективе воротник… если она от меня не отстанет… — недовольно буркнул Йон, у которого мигом пропал аппетит.

Перспективная горжетка на выпад своего возлюбленного никак не отреагировала, все так же уминала мясо. Зато Брок не смолчал:

— А зачем ты ее тогда подкармливаешь?

Оборотень передернул плечами, словно его уличили в непростительной для воина слабости, и уколол ящера в ответ:

— В отличие от тебя я кормлю ее лишь объедками со стола, а не словами и ожиданиями… — Он не договорил, но его мимолетный взгляд в мою сторону заставил поежиться.

Над столом повисла гнетущая тишина. Стали отчетливо слышны и гогот, и стук ложек, и звон посуды, и разухабистые песенки, доносящиеся с улицы.

Казалось бы, Йон не сказал обо мне никакой гадости, но отчего-то возникло ощущение, что под ноги вылили ушат грязной воды: вроде и подола не замарала, а все равно… Зачем он так? Хотя, как говорится, если вас в чем-то незаслуженно упрекают, не будьте жмотом на гадости и оправдайте ожидания обвинителя.

— Он тебе изменил. Трижды. Я сама видела. Один раз с кошкой. — Все это я сказала с самым серьезным видом, глядя в глаза удивленно поднявшей морду лисы.

Последствия фразы не заставили себя долго ждать. Рулька была отброшена, а ляжка Йона — продегустирована. Правда, целилась лиса, как я успела заметить, чуть выше и центральнее…

Оборотень вскочил, стал отдирать от себя рыжую, а я, глядя на эту полную страсти картину, с философским видом заметила:

— Всегда считала, что выражение «живут, как кошка с собакой» — фигуральное… А сейчас вот думаю, что не совсем.

Брок, впервые не ринувшийся помогать побратиму, подхватил:

— Хм… Интересно, а до этого ты думала, оно означает, что жена, как кошка, гуляет сама по себе, пока муж тявкает, сидя на лавке? — шутливый тон дракона подсказал, что он прекрасно все понял. Но пусть лучше прозвучит неуклюжая шутка, и я забуду, с чего все началось, чем начну раз за разом прокручивать в голове слова Йона о «кормлении словами, надеждами и объедками».

Оборотень сумел-таки отцепить от себя лису. Правда, рыжая выдрала лоскут из штанов блохастого, и теперь чуть ниже того места, где обреталось мужское достояние, зияла дыра. Зато лисица, кажется, спустила пар и успокоилась.

— Ну ты и за… — Йон не успел договорить.

Я перебила, подсказывая:

— Замечательная?

— Зараза, — выдохнул шкура. — Где я теперь порты новые возьму?

— Там же, где и лошадей. На ярмарке. У меня осталось полтора золотых, — пришел на выручку побратиму Брок.

Йон ничего не сказал, лишь сплюнул.

Расплатившись за еду, мы в слегка вражественной обстановке (оборотень злился — на меня, лиса — на своего благоневерного) двинулись на эту самую ярмарку. Хотя сначала пришлось решить вопрос с метлой: в людской толчее на ней особо не поездишь. Да и хромала я уже вполне сносно. Поэтому-то и решено было оставить мою летунью в специальном загоне около нашего трактира. «Вольер» для чародейского помела обнаружился прямо над коновязью. Лошади стояли пофыркивая и нет-нет, да били копытами, а над ними вторым ярусом парили метелки. Причем некоторые из них норовили поддеть товарок прутьями или ударить черенком. Правда, вытворяли они все это в специально созданной сфере, напоминавшей гигантский мыльный пузырь. Его стенки были почти полностью прозрачными, и преграда четко обрисовывалась лишь тогда, когда по поверхности сферы пробегали разряды.