Общество забытых мучеников - Рид Анви

Эбель залезла в окно, спрыгнула на пол. В помещении недавно убирались. Пол все еще был мокрым, и, помимо прочего, пахло хлоркой. В горле сразу запершило. Захотелось откашляться и умыться. Горький вкус осел на губах, и, облизав их, Эбель вспомнила все уколы, что ставили ей прямо в шею.

За дверью послышались шаги, и Эбель прильнула к стене, скрывшись за высоким белым шкафом. В нем хранились маски, перчатки и одноразовые халаты, которые врачи не успевали менять. Они вечно ходили в грязной одежде, перепачканные чужой кровью и рвотой. Шаги стихли. Недолго думая, Эбель распахнула дверцы шкафа и вытащила из коробок все, что помогло бы ей перевоплотиться во врача Дома мучеников.

Затем она заходила взад-вперед по пыточной, размышляя, что делать дальше.

— Так… Мне нужны ключи от клеток. Нужно спуститься в подвал и отключить рубильник. Может, устроить пожарную тревогу… Да. Отличная идея. Но… Черт. Клеток слишком много, и ключи хранятся у персонала — я не смогу достать все… Мне нужен мастер-ключ. Но у кого он может быть… Может… Мо-о-ожет, у Горганака? Точно! Да! Главный врач. Нужно найти его кабинет! Значит, сначала врубаю пожарную тревогу, потом краду мастер-ключ, потом спасаю исключительных. А потом… Что потом? Что, если Хиггинса здесь нет? Смогут ли скуры сражаться вместе со мной? Будут ли у них силы? Че-е-ерт!

Эбель еле сдержалась, чтобы не пнуть стул на колесиках и не кинуть гипсовый череп в стеклянные пробирки на столе.

— Ладно… — Эбель обхватила себя руками. — Ладно. Давай сделаем хоть что-то.

И, не успев додумать, открыла дверь и вылетела в коридор. Везде горел белый свет. Стерильный, давящий, ослепляющий. Лампочки висели под потолком через каждый метр длинного коридора, вдоль которого тянулись металлические двери — из-за них то и дело доносились крики. Эбель вспомнила вкус тряпки, которую запихивали ей в рот, и челюсть тут же свело.

— Нужно найти Кингсли, — сзади раздался голос врача, и Эбель спрятала лицо. — Мы обследовали нового мученика. У него может быть хороший генетический материал.

— Эй, — позвал другой. — Эй! — повторил он, и Эбель поняла, что обращаются к ней.

Она на секунду замялась, затем пошла дальше по коридору.

— Эй, Винни, стой!

Шаги за спиной. Секунда — и ладонь коснулась ее плеча.

— Говорю же, стой!

Мужчина развернул Эбель к себе, и она сразу уставилась в пол.

— Сколько тебя ждать можно?! — Он сжал ее руку, и Эбель прикусила губу от боли. — Ты нашла лекарство?

Эбель помотала головой.

— На, тупица бесполезная. — Он сунул руку в карман и протянул ей бутылек и шприц. — Отнеси Фару в тринадцатый, пока подопытный кони не двинул.

Эбель кивнула и пошла прямо.

— Ты куда, дура?! Тринадцатый кабинет ниже. Лестница позади тебя.

— Че это с ней? — подал голос второй врач.

Эбель побежала к лестнице.

— Я скажу Горганаку, что ты, Винни, бесполезная дура! Поняла? — крикнул он ей вслед.

— Оставь ее.

— Да больно она мне нужна…

Эбель спускалась по лестнице. Мимо прошли врачи, она отвела взгляд и прижалась к стене. Ладони вспотели. Сердце отбивало дробь в висках. Голоса снующих туда-сюда врачей сбивали с мыслей. Эбель все никак не могла собраться. Не могла сориентироваться, хотя отчетливо помнила каждую ступеньку. Она помнила все ходы. Помнила, в каком кабинете какие опыты проводили. Помнила каждого врача. Их голоса. Их руки, причиняющие боль. Эбель спускалась все ниже и ниже. Минус первый этаж. Минус второй. И — тот самый. Минус третий, за дверью которого скрывали исключительных. Эбель понятия не имела, где находится рубильник, чтобы выключить свет. Понятия не имела, как устроить пожар и проникнуть в кабинет главного врача. Она стояла перед дверью и смотрела на ручку. Заранее слышала ее мерзкий скрип, который каждый раз пробуждал запертых в клетках скур. Она помнила его как самый мерзкий звук во всем свете.

— Винни, — позвал знакомый голос. — И все-таки я не договорил.

— Черт…

Отступать было некуда. Только вперед, в подвал мучеников.

— Я всегда считал, что ты хреново работаешь. — Врач медленно спускался по лестнице, стуча каблуками по каждой ступеньке. — Ты больше мешаешь, чем помогаешь.

Эбель молчала, продолжая стоять к нему спиной.

— Ты всего лишь медсестра. Таких, как ты, увольняют не задумываясь. Понимаешь, о чем я?

Он вырос за спиной Эбель. В нос ударил запах спирта и йода.

— Молчишь… — Он наклонился к ее уху. — Значит, понимаешь, что место здесь нужно заслужить.

Его рука легла Эбель на талию.

— Я готов помочь тебе, Винни. — Мерзкий голос звучал теперь с другой стороны. — Я могу замолвить за тебя словечко перед Горганаком. Он ценит меня. Своего лучшего врача Армана Бура. И верит всему, что я говорю.

Он потянулся губами к ее шее, но Эбель увернулась. Он поймал ее за руку и прижал к себе.

— Зачем сопротивляешься, Винни? Разве Аманда тебе не рассказывала, как из медсестры за пару недель стала врачом?

Эбель дернулась, и он впился ногтями ей в кожу.

— Тише… — шепнул Арман. — Тише… Нам не нужны свидетели. Верно? Ближайшие двадцать минут никто сюда не спустится. Зато ты успеешь вырасти в моих глазах, Винни.

Он схватил ее за шею и прижался к ней губами. Зарычал, как бешеный опоссум, и толкнул к ящикам под лестницей. Эбель споткнулась и упала на один из них, ударившись подбородком. Во рту разлился привкус крови. Кнопки на халате Армана защелкали. Он направлялся к Эбель, раздеваясь на ходу. Грубо схватил ее за плечи и прижал к холодной стене. Эбель оттолкнула его и с силой наступила ему на ногу.

— Сука! — согнувшись, крикнул он.

Эбель наконец развернулась и врезала Арману по лицу коленом. Его нос хрустнул. Он схватился за лицо, и Эбель ударила в пах. Арман повалился на пол и, скрутившись от боли, словно улитка, застонал.

— Тише… — Эбель села на корточки перед ним. — Тише… Нам не нужны свидетели.

Он лежал, захлебываясь в собственной крови, что лилась из носа. Эбель подняла голову и посмотрела в пролет лестницы. Пусто. Затем быстро достала ампулу и шприц.

— Кто… ты… — пробулькал Арман.

— Тише, урод, — ответила Эбель. — Помолчи.

Сломав ампулу, она вкачала всю жидкость в шприц. Эбель понятия не имела, как делать уколы, и наугад всадила шприц ему в горло. Туда, куда раньше кололи ей.

— А-а-а-а… — завыл тот.

Он обмяк на глазах. Стал похожим на овощ, переваренный в кипятке. Эбель, не дожидаясь полной отключки, оттащила его к ящикам, вернулась к металлической двери и наконец открыла ее.

Темнота. Холод. Сырость. Запах грязи, кислого пота, гноя и крови. И одна синяя, трещащая, как бекон на сковороде, лампочка под потолком. Оголенные провода искрились и тянулись к каменному полу. Синий свет падал на клетки, ровными рядами выстроившиеся вдоль стен. Скуры забились в углы, услышав знакомый скрежет двери. Эбель проглотила ком, застрявший в горле, и оглядела напуганные лица. Тут были дети. Старики. Молодые. И все они выжидающе смотрели на нее — десятки белых, сверкающих в синем свете глаз. Гадали, что сейчас будет. Эбель шагнула вперед, и эхо ее каблуков разбилось о стены и низкий потолок. Еще шаг. И еще. Эбель стянула маску и сбросила на пол шапочку для волос. На лбу выступила испарина. Исключительные были похожи на загнанных зверей. Они были напуганы, но они все еще опасны.

— Я пришла помочь, — тихо сказала она.

И в этой тишине ее голос прозвучал оглушающе громко.

— Я такая же, как вы. Я скура. И однажды я была среди вас.

— Эбель? — раздался женский голос где-то справа. — Барнс? Это ты? Мне не мерещится? Это ты?

— Как? — Мужской голос с другого края.

— Это не она…

— Это обман…

— Нет! Это точно Барнс!

— Вы помните меня?

— Глазам своим не верю… — Дрожащий голос откуда-то сзади.

— Ты нас и правда спасешь?

— Ты поможешь нам?

— Почему ты в крови?

— Ты нас не оставишь?

Голоса становились все громче и громче. За радостным плачем скрывалась надежда. Эбель села на корточки у одной из клеток и осмотрела замок. К ней сразу подполз парень и, схватив за воротник, потянул на себя.