Странник - Резанова Наталья Владимировна

– В открытом месте?

– Да. Гернат в соседней долине, укрылся у развалин римской крепости, возле моста.

– И ждать, покуда он оттуда вылезет?

– …но есть сведения, что некоторые отряды ордена Святого Маврикия пытаются обойти нас справа.

– И ударить с тыла. Эх, послали бы меня, уж я разузнал бы в точности.

Тем временем Раймунд думал о другом. Несомненно, бесполезно спрашивать Странника о его отношении к Даниелю Арнсбату. Ясно, что он его недолюбливает, тогда, у короля, он, правда вежливо, дал понять об этом. Но с чего бы Даниелю заискивать перед Странником, оскорблявшим его в глазах постороннего?

– Ого! – воскликнул Странник. – Наконец-то я его слышу.

– Кого?

– Ничего не слышишь? Арфа. Все говорили, что у нас в лагере есть какой-то музыкант, не то скоморох. А я занят был… Послушаем?

И впрямь, слуха Раймунда достиг негромкий аккорд и сразу стих, и кто-то заговорил, растягивая слова. Раймунд хотел было протолкнуться через солдатские спины, но Странник движением остановил его. Ему не хотелось выходить в первые ряды. Видно и слышно было и так.

У самого костра на земле сидел человек в пестрых лохмотьях. Лицо его было иссечено шрамами, правый глаз не открывался, а на левой руке, которой он прижимал к себе арфу, не хватало трех пальцев. Явно – ветеран, не способный более к несению службы. По городским площадям и ярмаркам шаталось много таких, перемежавших любовные и воинские песни с рассказами о рыцарях Круглого стола или о подвигах Кнерингов. Сейчас он как раз продолжал повествование.

– И тогда король Артур, – говорил он глухо и жалобно, – поддавшись козням гнусного Мордреда, приказал казнить прекрасную Гиневру. И бароны присудили сжечь ее на костре. О горе! О несчастье! Нежная королева, прекраснейшая женщина страны, стоит у столба, прикованная цепью, и ждет позорной смерти, и нет никого среди рыцарей, кто вступился бы за нее!

Искры, вырывавшиеся из огня, точно золотые мухи, кружили над его запрокинутым лицом. Плешивая голова раскачивалась в такт рассказу. Слышно было сиплое дыхание множества глоток, но ни единое слово не прерывало истории.

– Но Господь не допустил, чтобы свершилось подобное злодейство. Отважный Ланселот узнал об участи, которая постигла его даму, и примчался ей на помощь. И в тот самый миг…

Странник отвернулся и пошел прочь.

– Погоди, – крикнул Раймунд, догоняя его. – Ты же хотел послушать! Или неинтересно?

– Вечно одно и то же, – пробормотал Странник. – Примчался на помощь… И в тот самый миг… Все эти истории на один манер. Будь это Ланселот, или Персей, или святой Георгий. И с вот таким мечом… И спас. Как будто на свете нет ничего другого, о чем стоило бы рассказать.

– А может, ничего другого и нет? А ты не любишь повторений?

– Я от них устал.

– Устал уходить и возвращаться?

Странник взглянул на него с подозрением. Конечно, приятно, когда тебя понимают с полуслова, но всякая короткость в отношениях его настораживала. Ответить он не успел – из освещенного круга появился Вельф, как всегда, в сопровождении Ива.

– Странник, эй! Чем без дела болтаться, сходил бы к оружейнику, сам выбрал чего надо. И приходи потом к Лонгину, он выпить меня звал, и пора бы, а то на душе мутно.

– Лагерь вдвоем не спалите, – промолвил Странник, исчезая.

– Поговори мне! А ты, добрый человек, – неожиданно обратился Вельф к Раймунду, – скажи мне, кто такой отец Август? Король говорил, что пришлет его ко мне.

– Монах. Он пишет хронику нынешнего похода.

– Лучше бы король развлекался как-нибудь иначе. Или поручил это дело Страннику, он бы ему такого понаписал!

– А ты, доблестный Аскел, не разгневаешься, если я, в свою очередь, задам тебе вопрос?

– Спрашивай.

– Откуда взялся Странник?

К удивлению Раймунда, Вельф незамедлительно ответил:

– Он раньше служил бургомистру Арнсбату. А когда того убили в Книзе орденцы, перешел ко мне.

– Он уже тогда был седой?

– Не помню. Я к нему не приглядывался. Так что, идем вместе к Лонгину?

– Нет, благородный Аскел. Я должен быть у короля.

– Тогда прощай.

– Доброй ночи.

Три фразы. Но они многое объясняют. Вот откуда они знакомы – Странник служил отцу Даниеля. А поскольку Странник упорно молчит о своем прошлом, встреча с этим прошлым его явно не обрадовала. Да, но по-прежнему непонятной остается причина пресмыкательства Даниеля перед бывшим слугой отца. Ведь непохоже, чтобы он искал покровительства у вошедшего в милость…

Осада Книза происходила почти четыре года назад. Страннику в это время было лет пятнадцать – шестнадцать, в подобном возрасте редко имеют запутанное прошлое… и редко много знают. Однако в этом возрасте так просто не седеют.

Несомненно, здесь тайна. Опасная тайна. Кто же замешан в этой тайне – Странник или Даниель? Как юрист, Раймунд очень бы хотел проникнуть в это. Как человек – предпочитал отстраниться, ибо сочувствовал Страннику и не желал ему неприятностей, которые бы повлекли за собой перемены. Лучше предположить, что Странник сед от рождения – бывает и такое, а Даниель просто… Что просто? Он не трус. И не льстец. Но что Раймунд слышал – он слышал. Склонный к поспешным выводам человек построил бы на этом множество разных версий – например: Странник и есть сын бургомистра, а Даниель – слуга и узурпатор. Или Даниель причастен каким-то образом к смерти своего отца, и Странник это знает. Но человек с разумением отметит, подобно апостолу: «Здесь тайна», и этим удовольствуется. Хотя ясности от этого не прибавится.

А вот Вельф – тот ясен. Он мог бы все узнать, потому что Странник, судя по всему, ему верит больше, чем кому-либо. Но Вельф из породы тех, которые ничего не знают и знать не хотят. Человек войны. Живое дополнение к мечу. Правда, храбрость, сильная воля, власть… Но не более чем живое оружие. И это ведь еще, можно сказать, лучший среди знати. Впрочем, и к знати-то он принадлежит условно – дворянин во втором колене, у него и титула нет. А другие, титулованные… Действительно, лучше уж предпочесть Вельфа – жестокого, не слишком умного, но честного и преданного королю. Но, боже мой, в какие тяжелые времена мы живем, если такой человек становится идеалом!