Жизнь во имя любви (СИ) - Колч Агаша

– Не знаю. У нас никогда с ним такого разговора не было. Думаю, Константин Васильевич по долгу службы давно уже доложил, – поправляя перед зеркалом чалму, ответила я.

– Нет, Константин в ваши дела семейные не лезет. Это я точно знаю, – всё так же задумчиво рассматривая меня, продолжила Прасковья. – Так почему ты не поставила мужа в известность о своём статусе?

– К слову не пришлось. Да и не интересовался он никогда. Не буду же я с плакатом ходить: «Люди, я Хранительница!»

– Теперь понятно… – вздохнула подруга.

– Да что тебе понятно? – не выдержала я полунамёков.

– Кажется, ты мне говорила, что короля делает свита. Ты очень мудро поступила тогда, после покушения, окружив Таира правильными людьми. Ведь большинство из них до сих пор вам служат. А благодаря твоему дару заговорщики никогда дело до конца не доводят: то предатель в их рядах заведётся, то сами где случайно ошибутся радикально, а то и вовсе друг дружку перестреляют. – Прасковья усмехнулась. – Никак не забуду, как вы подслушали барона Залеского со товарищем.

– Презабавно получилось, – согласилась я. – И обошлась ликвидация заговора малой кровью. Барон, помнится, вместо трюфелей иных грибочков поел, а дружок его картавый так и сгинул невесть где. И чего его на охоту в горы понесло?

– Говорят, в ту осень не только этих двоих недосчитались. Человек десять, кажется, с жизнью распростилось, – едва сдерживая ехидную улыбку, вымолвила целительница.

– Жизнь – штука опасная. Особливо когда лезешь куда не надо, – решительно закончила я эту тему. – Вот только не пойму я, подруга, к чему ты этот разговор начала?

– К тому, дорогая, что надо тебе с ханом откровенно поговорить.

– Хватит! Поговорила уже. Едва ли не межмирной шпионкой назначил и чудовищем объявил. Всего-то хотела предостеречь, а получилось… – я махнула рукой, отвернулась, скрывая слёзы. – Как думаешь, позволит с детьми проститься?

– Кто тебе запретить посмеет? – удивлённо вскинула брови подруга. – Только я бы посоветовала не торопиться. Таир вспыльчив, но отходчив. Помиритесь ещё.

– А я с ним не ссорилась… – начала было я, когда в комнату через дверной пролом заглянул Фарух.

Мужчина запыхался, едва переводил дыхание, рукой за грудь держался, но выдавил:

– Госпожа, эфенди плохо…

Я было дёрнулась к двери между нашими спальнями, но поняла, что навряд ли слуга на таком незначительном расстоянии так бы запыхался.

– Где он? – бросилась я к Фаруху.

– В кабинете…

Рабочий кабинет наместника располагался в другом крыле дворца, и прямого пути к нему не было. Прежде надо было спуститься в приёмный холл и только оттуда подняться на второй этаж, где и находились рабочие кабинеты ведущих ханских чиновников. Слишком долго. Невесть что произошло с Таиром. Вдруг инсульт или инфаркт? Каждая секунда на счету.

– Духи, откройте проход к мужу! – взмолилась я.

– Чем заплатишь? – почти мгновенно отозвался кто-то.

– Цена любая, – не задумываясь, ответила я.

Но тут в договор вмешалась Прасковья. Она хоть и не была ведуньей, но целительство и сопутствующие знания очень близки к силам природы. Должно быть, это и позволило услышать мой ответ.

– Нет! – безапелляционно заявила она, отодвигая меня за спину. – Так нельзя. Назначь цену.

– Запретные земли… – прошелестело многоголосие. – Место, куда входа людям не будет.

– За одноразовый проход?! – фыркнула целительница.

– Не только… – ответ не был конкретным, но, главное, проход открылся.

Без моего обещания, без дополнительных условий. Похоже, духи тоже понимали, что медлить нельзя.

Таир лежал на ковре у подножия рабочего стола. Бледный, глаза закрыты, синюшные губы плотно сжаты. Сюртук расстёгнут, шейный платок развязан – кажется, хотели дыхание облегчить. Стоящий на коленях рядом с наместником дворцовый целитель не то причитал по-тихому, не то шептал заклинания.

– Отойти, – коленом отодвинула мужчину Прасковья и опустилась на его место.

Просканировала взглядом тело, распростёртое перед ней, положила руку на голову, что-то неслышно пробормотала, другую руку положила на грудь на область сердца. Кивнула самой себе, словно соглашаясь с поставленным диагнозом.

– Что делал? – резко спросила целителя, всё ещё сидящего рядом на ковре.

– А… ну… – начал было тот, но Прасковья его не слушала.

– Ты мне нужна, – распорядилась она и взглядом указала место по другую сторону Таира. Потом подняла голову и, увидев толпящихся у входа придворных, приказала: – Все вон!

Ждать, когда выполнят приказ, не стала. Рванула сорочку на груди хана, чтобы добраться до обнажённой кожи.

– Что с ним? – не удержалась я, хоть и понимала, что лучше не отвлекать разговорами.

– Сердце остановилось. Причины пока не знаю, но, чтобы вытащить твоего муженька из-за грани, сил понадобится много. Проси помощь у Источника. Он поделится с тобой, ты со мной. А я уже господина нашего наместника исцелять буду. Работаем!

Истинным зрением я видела, что делает Прасковья. Оперируя силой как тончайшим инструментом, она восстанавливала артерии сердца для нормального кровотока, растворяя и выводя невесть откуда взявшиеся сгустки. И все манипуляции на закрытом сердце, без разрезов и кровопотери.

Вдруг Прасковья покачнулась:

– Всё. Теперь ты подпитай живой. Магию ему нельзя. Только ведовство твоё поможет. По капельке вливай.

Последние слова она говорила, свалившись на ковёр, подтянув к животу руки и ноги и закрыв глаза.

Краем глаза я увидела, что так и не покинувший кабинет дворцовый целитель подтолкнул под голову Прасковьи подушечку с дивана, укутал пледом, проверил пульс и облегчённо выдохнул:

– Истощения нет, но устала до крайности.

Я тоже устала. Конечно, не так, как подруга – всего-то магическим трансформатором поработала, но спина затекла и колени ныли. Не отрывая пальцев от обнажённой груди мужа, осторожно сменила позу на более удобную и обратилась к замершему в нерешительности целителю:

– Прикажите горячего чая. В чайничке с носиком. Иначе вы меня напоить не сможете.

Обрадовавшись тому, что может хоть чем-то быть полезен, мужчина метнулся к двери.

Оставшись одна, я смотрела на мужа, вернувшегося к жизни. Рассматривала его лицо, волосы, кожу на груди. Постарел мой Таир. Нелегко ему наместничество даётся. Толковые помощники – это хорошо, но есть у хана привычка переживать обо всём. Старается не показывать этого, сохраняя невозмутимость, но живя с человеком больше двадцати лет, владея ведовством и истинным зрением, не заметить такое невозможно.

Одно непонятно – как я сердечный приступ прозевала.

Но тут муж открыл глаза, растерянно осмотрелся, сфокусировал на мне взгляд и и хрипло попросил:

– Прости меня, Ксаночка...

Глава 8

Я, оторвав одну руку от груди, приложила её к губам мужа.

– Тихо. Тебе нельзя разговаривать.

Но тот, хоть и слабо, но мотнул головой, освобождая рот.

– Не мешай! Я должен… Нет, я хочу сказать! – начал говорить Таир, уставившись в пространство невидящим взглядом. – Знаешь, я помню всё. И как вдруг боль сердце сковала, и как не мог вдохнуть, как в глазах потемнело. А потом свет… много света. Казалось, я сам стал светом. И вот там я вдруг осознал, что чудовище не ты, а я. Тебя Всевышний дал мне как спасение, а я не оценил. Оттого и помер раньше времени. А ещё понял, что не такой большой выбор у души там… за гранью. Или раствориться в этом безграничном океане света и ждать своего часа, чтобы воплотиться в новой жизни. Или, если позволят, вернуться в прежнее тело, дабы ошибки исправить. Или, как ты, выполнить миссию, порученную богом... Третий путь самый трудный. Не спрашивай, не знаю, как я это понял в один миг, но так мне стало горько и больно… тела нет, а боль сильнее, чем когда сердце схватило… больно оттого, что не оценил дар, данный мне свыше. Больно за то, что ушёл, не вымолив у тебя прощения. Я ведь без тебя, счастье моё, ничего не смог бы. Не вывез бы я тот груз, что обрушился на меня со смертью отца и братьев. Думаешь, я не понимаю, что хан я так себе… слабый? Не хочу оправдываться тем, что не готовили меня к этому. Но понял чётко, что не будь тебя рядом, не помогай ты мне… незаметно, исподволь, не выпячивая себя перед подданными — да и передо мною, потерял бы я давно и титул наместника, и само ханство. А в итоге ещё и трусом оказался. Узнав, что твоя душа из другого мира, что ты прожила здесь вторую жизнь, я безумно испугался. Непонятное – это всегда страшно. Мне показалось, что я большую часть жизни жил по твоей воле и потерял себя. Это сейчас я понимаю — был неправ и груб, но тогда думалось иначе. Найду ли слова, чтобы вымолить прощение? Простишь ли ты меня когда?