Вдова мастера теней - Савенко Валентина

— Габи, зайди. — Берта с мужем вышли из спальни. Переглянулись. Оба печально вздохнули и изобразили уныние.

Кажется, план с очередной смертью моего супруга уже воплощается в реальность. Интересно, а когда мой выход?

Витор ждал, сидя в кресле. Бледный, перебинтованный, но вполне живой. И не прозрачный.

Я с сожалением отметила, что якорь ему уже не нужен. Жаль: мне понравился процесс. Что за мысли лезут в голову? У меня накопители!

Понаблюдав за сменой эмоций на моем лице, Алистер жестом пригласил сесть во второе кресло. Дождался, пока устроюсь, и начал, без предисловий и пространных размышлений:

— Как вы знаете, мои родители погибли два года назад. Несчастный случай.

Я согласно закивала. Витор посмотрел на свою руку, туда, где под рубашкой я заметила повязки. Точно такие, как он продемонстрировал в храме. Доктор — сильный целитель; почему же раны до сих пор не затянулись?

— Все выглядело именно как несчастный случай. Сыщики и мастера теней ничего не обнаружили.

— А на самом деле их убили? — нахмурилась я — вот откуда, оказывается, у «шутки» Алистера ноги растут.

— Да. Но я не мог этого доказать, — едва заметно поморщился Витор. — Сыщикам было недостаточно улик. Коллеги посчитали это упрямством большого ребенка, потерявшего родителей… Родственников устроил ответ сыщиков: несчастный случай. Мастер теней и его супруга стали жертвами фатального случая.

Мне было интересно, что там произошло. Но Алистер говорил слишком отстраненно, словно речь шла не о его родителях, а о чужих людях. Однако боль его выдавала: она росла! Поэтому я предпочла промолчать.

— За два года я проверил множество версий. Самой жизнеспособной была самая банальная: деньги. Но время шло, я готов был поверить, что ошибся. И тут меня попытались убить. Первый раз это был обычный наемник. Он даже не знал, кто его нанял. Второй раз меня заманили в ловушку. И ранили клинком, смазанным ядом, достать который можно только в эфире. Это вытяжка из плазмы одного из редких духов. Духов опасных и не стремящихся сюда.

— И вы решили, что ваш родственник связался с вендиго? Почему именно вендиго?

— Слабому духу не под силу провернуть такое. Ему нужно, не теряя связи с телом, вернуться в эфир, найти искомое и протащить его через тень обратно.

— Но это под силу только вендиго? — Не удержалась и зябко поежилась. Неприятно думать, что эти твари так легко путешествуют в эфир и обратно и тащат сюда всякую гадость.

«Яд. Отсрочка», — не надо быть прорицателем, чтобы понять: доктор не может спасти Витора.

— Еще эфирии. — Пока я в ступоре моргала, Алистер пояснил: — Но они платят за это способностями. Да и не станут они творить зло, это против их природы. А вот вендиго вполне может рискнуть и провернуть такой фокус. А чтобы не потерять способности, они убивают. За яд на том кинжале погибла целая деревня на окраине королевства. Мастера были уверены, что зверь где-то неподалеку. Ведь если его мучает такой голод, он должен себя не контролировать.

Если смотришь на лопаточку, не заметишь, как сбегает зелье — воистину правду говорил папа.

— И вы тогда решили инсценировать собственную смерть?

Витор коротко кинул. Прикрыл глаза.

— Почему я? — не верилось мне в случайность.

— Вы показались мне самой бесперспективной кандидатурой.

— Прости-ите? — Я откровенно растерялась от такого заявления.

— Вы не могли быть эфирией, — неопределенно пошевелил пальцами Алистер.

С недоумением глядя на супруга, я ждала пояснения. Исходя из того, что сказала Берта, получалось с точностью наоборот. Любой близнец женского пола мог быть эфирией.

— Почему я не могла быть эфирией?

— Храм и служба контроля сообщают мастерам обо всех эфириях. Даже если они не из нашего королевства и приехали сюда… Понимаете, их способности проявляются в раннем детстве… скрыть их очень непросто. Зелье вашего отца отлично сработало. Тоник, да?

Я кивнула. В голове не укладывалось! Хотя да. Тоником меня поили, сколько себя помню, — я была крайне болезненным ребенком. Просто после той поляны я стала принимать его регулярно. А таким ли плохим было мое здоровье в детстве? Честно говоря, ничего такого не помнила. Кроме тоника, которым меня периодически поили после появившихся практически на пустом месте соплей или покрасневшего ни с того ни с сего горла.

Папа — зельевар, ему не составило труда искусственно вызвать у меня нужные симптомы. Чтобы ни у кого не возникло вопросов, почему родители постоянно поят одну из дочерей тоником.

И так с самого рождения?

Но ведь меня возили в храм, как полагается, на третий день, об этом говорит запись в метрике. Правда, не в столичный, а в тот, что рядом с усадьбой, поменьше. Однако я была в храме, и меня признали человеком.

Выходит, мама согласилась? Она приняла подкидыша?

Кажется, я не только сестру не знаю, но и собственную мать!

А мои провалы в памяти?

Папа вполне мог подсуетиться и тут. Я ведь не забыла ничего, просто отстранилась, и меня не смущало, что так легко получилось. Похожее действие было у зелья, назначаемого докторами людям после всяких трагедий. И, скорее всего, оно было добавлено в тоник. Оставшись без него, я поняла, что что-то не так.

Какая теперь разница?

— А все-таки почему не эфирия? — И я повторила мужу свои размышления о близнецах.

Витор тихо фыркнул, снова напомнив Грома, не желающего есть кислое яблоко, и пояснил:

— Эфирии не всегда успевают, младенец погибает, и остается его копия.

Теперь ясно, почему их путали с подменышами! Родители считали, что именно дух ветра убил ребенка, а не болезнь или что-то еще.

— …Их путали с подменышами. Но вы правы, близнецы всегда под пристальным вниманием храма. Особенно те, появление которых не смог диагностировать целитель. Остальные после проверки в храме, проверки целителя, наблюдавшего их мать, снимаются с учета.

Ну да, теперь понятно, что я… а собственно, кто я? Мама говорила, что доктор сразу обрадовал их новостью: будут близнецы. Получается, я та самая не успевшая эфирия? Или подменыш? Дефектный. Либо опоенный каким-то зельем и потому не злой?

— Случаи, подобные вашему, бывают крайне редко. Я был уверен, что вы человек. К тому же вашу мать наблюдал один из наших докторов. Не до самых родов — ваша матушка умудрилась произвести вас на свет в каком-то охотничьем домике.

Не каком-то, а нашем. Мама не любила вспоминать, говорила, к концу беременности причуд у нее было не просто много, а вдвойне много. В день нашего рождения ей захотелось прогуляться по лесу. Папа пытался отговорить, но не смог. В итоге схватки начались в охотничьем домике, где родители остановились отдохнуть. Ехали мы домой уже вчетвером.

— В компетенции врача я был уверен, — закончил Витор.

Беременность у мамы была тяжелой. Это я знала. Но вот то, что ее наблюдал кто-то из докторов мастеров, оказалось сюрпризом.

Выходит, мне повезло, что этот эскулап не присутствовал при родах. Надо бы узнать у мамы, кто именно ее наблюдал. Вдвойне повезло! Родители не приняли меня за подменыша и поняли, что я пыталась сделать!

— А что с нами не так? Вы сказали, выбирали девушку, которая точно не была бы эфирией? — засыпала я мужа вопросами.

— Для вас помогать другим — это как дышать.

Все-таки эфирия. Можно вздохнуть спокойно!

— Разве это плохо? — возмутилась я.

Впервые слышу, что кого-то попрекают добрыми делами.

— Это не плохо. Но вы можете попасть в переплет… оказаться в опасности…

— Так не любите эфирий? — насмешливо перебила я. — Это профессиональное?

Если отбросить детали, я — дух. Воплотившийся в этом мире, но дух. Последний год я только и мечтала повернуть время вспять и сделать так, чтобы ничего не случилось и эфир остался для меня чем-то сказочным, немного жутким. Мечтала. Я! Дух! Из эфира! Разве они могут мечтать? Оказывается, очень даже могут!

Нервно рассмеявшись, ждала ответа на вопрос.