Дракон должен умереть. Книга III (СИ) - Лейпек Дин

Очень осторожно, не оставляя ни урагана чувств, ни более спокойного осознания реальности, он начал двигаться все дальше, на новые и новые уровни мысли, пока наконец не прикоснулся к тому, где не оставалось ничего неизвестного. И, не давая себе сорваться в бесконечность истины, он посмотрел на Джоан — не глазами, но всем собой, всей своей сущностью.

Посмотрел — и замер.

— Джоан, — тихо позвал он, и она резко повернулась к нему, услышав ту, другую сущность в его голосе. — Ты не умираешь.

Она пристально, недоверчиво смотрела на него.

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю.

— Но...

Он лишь с трудом покачал головой, глядя ей в глаза — и медленно, шаг за шагом, начал возвращаться обратно, от бесконечности в ничтожно малую точку бытия, в которой они сейчас находились. Как будто закрывая за собой двери бесконечной анфилады, он видел, знал все меньше — но помнил, что, если захочет, сможет это узнать и увидеть вновь.

И наконец дверей не осталось, они стояли вдвоем в комнате, и никакого урагана больше не было, потому что все вдруг стало совершенно очевидно и закономерно. Генри снова ощутил плечи Джоан сквозь тонкую ткань сорочки.

Он глубоко вздохнул — и улыбнулся.

— Я понимаю, почему я не догадался... — начал он. — Но ты?

— Что — я? — не поняла Джоан. Она по-прежнему смотрела на него с подозрением.

— Джо. Тошнота. Усталость. Слабость. И еще сонливость, между прочим.

— Да, — нетерпеливо перебила Джоан, — я все это знаю, спасибо.

— Когда была твоя последняя менструация? — спросил он вдруг.

— Что? — вздрогнула она и тут же нахмурилась. — Три года назад.

— То есть с тех пор, как ты осталась без дракона, ничего не началось?

— Нет, — отрезала Джоан жестко, — ничего не началось.

Он ничего больше не спрашивал, лишь смотрел на нее, выжидающе приподняв брови.

И наконец она резко вздохнула.

— Нет, — ошеломленно пробормотала она — и тут же добавила уже тверже. — Нет, Генри, это невозможно. Я ни с кем не была с тех пор, как во мне не стало дракона.

— Я знаю, — усмехнулся Генри.

Джоан снова нахмурилась.

— Тогда это тем более невозможно.

— У тебя восьмая неделя.

— Генри! — не выдержала Джоан. Она вывернулась из-под его руки отошла к кровати. — Превращение произошло полтора месяца назад! Я не могу быть беременна!

— Ну хорошо, — вдруг согласился Генри, скрестив руки на груди. — Давай поспорим. Если ты родишь — я выиграл.

Она собиралась сердито поджать губы, но не выдержала и фыркнула. Затем пробормотала:

— Не смешно.

— Очень смешно, — возразил Генри, широко улыбаясь.

— Не смешно, — повторила Джоан — но уголки губ у нее тоже приподнялись. — Я узнаю о том, что беременна, от своего мужа, утверждающего к тому же, что зачатие произошло, когда во мне был дракон, которым теперь стал он сам! Откуда ты вообще знаешь, что это ребенок, а не дракончик?

Генри смог не рассмеяться.

— Ребенок, — совершенно серьезно заверил он ее. — Совершенно здоровый, нормальный ребенок.

— Может, ты еще и пол знаешь?

— Да, — он поздно понял, что она шутила. Джоан сначала посмотрела на него широко раскрытыми глазами, а затем тяжело опустилась на кровать и отвернулась к окну.

— Ты мне не веришь? — спросил он тихо.

— Генри, — отозвалась она, все еще не глядя на него. — Когда мы с тобой познакомились, ты пообещал мне, что поможешь мне с драконом. Потом ты обещал, что женишься на мне.

Генри тоже посмотрел в окно. Утром было пасмурно — но сейчас облака расступились, и только редкие клочья еще цеплялись за один из склонов.

— И вот я твоя жена. И без дракона, — закончила Джоан мягко. Он повернулся — она смотрела на него. — Конечно, я тебе верю.

***

В тот же день Генри спросил Джоан — сколько ей нужно, чтобы как следует отдохнуть? «Вечность», — не раздумывая, ответила она. И потом добавила: «Но можно хотя бы неделю».

Они послали Баррета, бродившего по Тенгейлу неприкаянной тенью, в столицу, в качестве говорящего письма. Писать ничего не хотелось — Генри хватало внезапно беременной жены вдобавок к не вполне усмиренному дракону в голове. Этого было более чем достаточно.

На следующий день после отъезда Баррета Джоан заявила, что ей нужно пройтись.

— Тебе можно? — осторожно спросил Генри.

— Нужно, — отрезала она. — В конце концов, я же не смертельно больна, верно?

— Верно, — согласился Генри.

Они снова отправились бродить по окрестностям Тенгейла, как тогда, в первую ее зиму здесь. Отошли не очень далеко — Джоан быстро устала, — и остановились в месте с особенно живописным видом. Генри расстелил на земле свой плащ с меховым подбоем, и они сидели так, пока ему не начало казаться, что Джоан не начинает замерзать.

— А тебе не будет холодно? — спросила она, когда Генри только снял плащ.

— Ты шутишь? — усмехнулся он.

— Действительно, — пробормотала Джоан. — Зачем тебе тогда вообще плащ?

— А что бы я тогда расстилал? — Генри подал ей руку, чтобы она села.

— Твоя предусмотрительность меня пугает, — проворчала она.

Генри сел рядом.

— Ты знал это?

— Что?

— Что я устану, захочу сесть? Что мне понадобится плащ?

— Конечно, — ответил он спокойно. — Я же теперь все знаю.

Джоан посмотрела вдаль. Генри с улыбнулся.

— Шучу, — мягко сказал он. — Я всего лишь предположил, что такое вполне возможно.

— А как часто ты именно знаешь? — Джоан не отрывала взгляда от верхушек елей, которые покрывали склоны щетинистым ковром. — Как тогда, когда ты... узнал про меня?

— Не часто. Вернее, никогда.

Она повернулась к нему.

— Никогда?

— Да. В начале, сразу после моего превращения, я был близок к тому, чтобы знать все. Ты видишь, к чему это привело. Теперь, кажется, я могу делать это, только если захочу.

— А ты хочешь?

— А ты — хотела?

Джоан задумалась.

— Это было... проще, — наконец признала она. — Видеть все ответы вместо того, чтобы мучительно их искать.

— Но ты не поддалась.

— Тогда это была бы не я, — возразила Джоан. — Но ведь ты — все равно останешься собой?

— Не совсем. Я не смогу остаться человеком, если буду думать, как дракон.

— Слишком много знания?

— Слишком мало выбора.

***

Сначала время замедлилось, наполнилось, насытилось их прогулками, разговорами и молчанием. Говорить и молчать оказалось одинаково необходимо — они наслаждались и роскошью слов, и спокойствием нелживой тишины.

Так прошел первый день, и второй, и третий, и четвертый. Но на пятый они оба почувствовали, что остались слова, которые они боятся сказать и услышать. Что молчание вновь обретает привкус сомнения и страха, а разговоры становятся бессмысленными. Потому что они говорят не о том.

Генри застал Джоан в большом зале, обложенную клубками ниток и спицами. Он сел напротив, с удивлением наблюдая за ней.

— Что это? — спросил он.

— Пытаюсь вспомнить, как вязать, — Джоан скептически посмотрела на бесформенную массу шерсти у себя на коленях.

— И как?

— Отвратительно, — совершенно спокойно констатировала она, откладывая вязание в сторону и поднимая на него глаза. — Ты пришел, чтобы очень серьезно со мной поговорить, верно?

— Откуда ты знаешь?

— Почувствовала привкус тяжелых откровений в воздухе.

Он слегка улыбнулся и хотел начать говорить, но она покачала головой:

— Не надо, Генри. Я не хочу об этом вспоминать. Я знаю, что тебе жаль. И мне тоже жаль. Но все уже произошло. В конце концов, я даже не знаю, говорил ли Джон правду, или он все-таки хотел меня убить...

Она заметила выражение лица Генри и осеклась.

— Ты знаешь?

Он кивнул.

Она долго молчала.

— Не говори мне, — сказала она наконец. — Я не хочу этого знать.

— Хорошо, — согласился он. — Но ты должна знать кое-что.

— Да?

— Ты не единственная, у кого убили брата.