Ритуал (СИ) - Ри Тайга

— Тогда старейшины станцуют мне вальс? Или что там популярно в Столице в этом сезоне, чтобы продемонстрировать мне свое уважение?

— Вайю!

— Я поняла, уважение — это очень односторонняя вещь.

Молчали мы долго. Проекция красавицы кружилась вокруг костра, звенели браслеты, сияли монисто, взлетала огненными сполохами юбка…

— Наставник… я понимаю, но не буду учить танец специально для старейшин. Я готова прыгнуть через костер согласно традициям, и проявить уважение как-то иначе. Отработать на изнанке, — фыркнула я. — Но я не буду преклонять колени или танцевать. — Аларийский этикет мы тоже начали осваивать потихоньку. И первое, что следовало сделать — это встать на колени, приветствуя Совет по всем правилам. — Интеграции не получится, я не впишусь в иерархию аллари. Единственный, перед кем в этой жизни я добровольно встану на колени — это сир Кастус Блау, — добавила я тихо.

Ликас обреченно кивнул, и, повинуясь легкому жесту исчезли костры и красавица, надоедливый звон браслетов растаял в воздухе и наступила блаженная тишина. Перед нами расстилалась чистая ночная степь, и я выдохнула с облегчением.

Свои возможности я оценивала трезво. Это танцевальное волшебство мне не повторить никогда и за десять декад упорных тренировок, в отличие от юной девы, мои способности были очень скромными.

И — некогда тратить на это время, меня ждали плетения.

***

Ликас появился внезапно, и я досадливо вздрогнула, выдернув руки из прохладной озерной воды. Сегодня я увлеклась, тренируясь беспощадно, и у меня свело пальцы.

Он оставил меня одну почти на декаду, и всё свободное время я посвящала плетениям, занимаясь весь день. Чувствовала — прорыв скоро, ещё немного и преодолею плато, поставив свой личный рекорд скорости.

— Какие чары?

Я удивилась — Ликас проявил интерес первый раз к чему-то, помимо своих заданий и гор.

— Стазис и…, — два воздушных лезвия вспыхнули в воздухе, замерев рядом с Наставником.

— Стазис не удержит сильного Высшего, — констатировал он спокойно прописные истины.

— Мгновение, — пояснила я. — Слабого остановит, сильного замедлит, нужно время, чтобы сбросить. Пары мгновений мне хватит и…, — лезвия чиркнули, почти коснувшись запястий Наставника, и послушно вернулись ко мне. — Мало кто способен удерживать щит и снимать стазис одновременно.

Пальцы снова свело, и я с шипением сунула руки обратно в прохладную воду.

— У вас это… порицается, — помолчав, выдал Ликас с нечитаемым лицом.

— Порицается что? Защищаться слабому? — фыркнула я.

— Не играй словами, Вайю.

— Слова тоже оружие, Наставник, — я склонила голову набок и нежно улыбнулась. — Тембр голоса, темп, интонации, жесты, дыхание… и даже улыбка. Если ты — слабый, оружием является всё, — я вытащила пальцы из воды и сердито отряхнула. — Одежда — это оружие, которое превосходно используют женщины, правила в обществе — любимое оружие мужчин. А слабый использует только то, что может.

— Вайю…

— Одно движение и сухожилия будут перерезаны. Противник выведен из строя. Цель достигнута, — отчиталась я сухо. — Заботиться о чести хорошо, будучи живым. И когда живы все близкие. Я буду раскаиваться, долго и страстно, и даже оставлю подаяние в Храме, чтобы замолить грехи…

Ликас выругался сквозь зубы красиво, цветасто и так сочно, что я заслушалась, открыв рот. Судороги прошли — руки отпустило, и я аккуратно размяла пальцы.

— Если это всё — я продолжу тренировки…

— Нет, Вайю, — лицо Ликаса окаменело. — Аларийские методы обучения тебе не подходят. Может быть уже слишком поздно, — закончил он тихо. — Поэтому мы попробуем другой способ. Идем, — Наставник поднялся и протянул мне руку.

Ладонь Ликаса была теплой, крепкой и очень мозолистой. Надежной, как Лирнейские горы. Я ухватилась, мир завертелся вокруг, и мы покинули берег озера.

***

«Невозможно…». Тихий голос отца звучал обреченно.

«Так сделай это возможным, Юст. Сделай», — сильный голос мамы, точно как на старых записях, звенел от слёз. «Плевать, что они сказали — невозможно! Моя дочь должна жить… и мы назовем её Вайю, если они помогут…».

…

«Невозможно…». Это дядя, и я никогда не слышала, чтобы он был потрясен настолько. «Я не смогу, Юст, я просто не справлюсь… меня не готовили…».

«А больше никого нет, Каст. Никого, кроме тебя…», — отвечает отец совершенно спокойно, подкидывая меня на коленке. Мне нравится — я смеюсь, отец не часто уделяет мне столько внимания.

…

«Не-воз-мож-но», — звонкий голос Акса смеется. «Глупая маленькая белка не знает, что не может заклинать. Вайю — белка, Вайю — белка, Вайю — белка…».

«Возможно! Я буду как ты», — я топаю ногой и начинаю бегать за долговязым братом, который дразнит меня, высоко подняв флейту на вытянутой руке.

…

— Невозможно, в сложившихся обстоятельствах… ты и сама всё понимаешь, — Квинт аккуратно стягивает с моих похолодевших пальцев фамильное кольцо. — Помолвка аннулирована.

…

Невозможно, Блау! — охрипший Нике пытается перекричать ветер. Он простыл на прошлой декаде и так и не вылечился. — Их слишком много, мы не вытащим всех!

— Заткнись и делай, Сакрорум! Просто заткнись и делай!

…

— Невозможно, — голос целителя пропитан страхом и обреченностью. — Она слишком долго провела в пещерах, яд уже подействовал…это будет чудом…

— Значит, будет чудо, или это последнее, что вы сделаете в этой жизни, — голос дяди привычно холоден и хочется втянуть голову в плечи и признаться сразу во всех грехах.

…

— Невозможно, — в пыточной за стенкой кричат, но эту фразу я слышу отчетливо. — Она не доживет до утра.

…

— Она выжила после вчерашнего? — знакомый голос с удивленными интонациями над головой. Я не могу дышать от боли, тело не слушается, я уже не чувствую пальцев и холод ползет выше, к центру источника.

— Все возможно, если это Блау, — второй, с угодливыми интонациями, я не знаю.

— Продолжить эксперименты, — говорит первый. Хруст соломы, поскрипывание новых кожаных сапог, и пинок в плечо переворачивает меня на спину. Голова отлетает в сторону, и я даже не могу моргнуть.

Я не могу вообще ничего. Только смотреть. Видно грязную солому, решетки камеры напротив, и моя опухшая рука, с вырванными ногтями с черным браслетом-блокиратором.

— Слушаюсь!

— Блау, — знакомый голос почти нежно зовет меня, и я напрягаюсь, чтобы вспомнить, кто это, но единственное, что вижу — новые, начищенные до блеска сапоги с нашивками сверху. Холод уже подбирается к сердцу.

— Сир…, — в лебезящем голосе слышны отголоски страха, — … боюсь продолжить невозможно… она умирает…

— Умирает? Значит, это невозможно даже для Блау, — произносит знакомый голос весело. Каблук с металлическими набойками резко опускается на руку, и я слышу, как с влажным хрустом дробятся кости. Мои кости. Но уже ничего не чувствую — поздно.

— И правда, — сожаление с легким привкусом безумия наполняет голос тухлыми сладковатыми нотками.

Я умираю. И знаю это отчетливо, как целитель. Сейчас остановится сердце. Последние мгновения, последние крохи сил я тратила, цепляясь взглядом за такие знакомые нашивки, которые не узнавала — в глазах плыло. Нашивки, на начищенных до блеска новых кожаных сапогах.

Это было важно. Помнить. Важно. Чтобы вернуться. Для Блау нет ничего невозможного, и мы всегда отдаем свои долги. Всегда.

— Надеюсь, ты будешь подыхать долго, девочка…, — удар в плечо, темнеет в глазах и долгожданный холод добирается до сердца.

Последний удар. И последнее воспоминание. Нашивки, на начищенных до блеска новых кожаных сапогах.

Я вынырнула из воды, отплевываясь, и меня тут же подхватили сильные руки Ликаса. Он положил меня на ступеньки рядом и аккуратно перевернул, хлопая по спине — я наглоталась воды и пыталась жадно вдохнуть хотя бы глоток воздуха.

— Вайю! Аккуратнее, дыши!

— Вам нужно уходить, — один из двух смуглых аларийцев, охранников подземного грота, торопливо сбегал по вырезанным в камне скользким ступенькам вниз. — Ликас, они скоро будут здесь, уходите! Немедленно!