– Эй, клоп! Ты никак заплутал? Дорогу подсказать?
– О, да он и не клоп. У него целая звезда на груди. Это не иначе как таракан!
– Воистину. Молодой таракан, слабоватый.
– Деточки, – сказал я, останавливаясь в десяти шагах от пары зубоскалов, – вы сами умчитесь с дороги вон в священном ужасе, освободив проход – или мне придать вам немножко мотивации пинками?
– А у этого таракашки есть стержень, да, младший братец?
– Да, старший братец, есть. Стерженёк. По нашей земле ходит, нашим воздухом дышит, но всё равно дерзает что-то выпячивать промеж зубов своих против рубежников.
– Если вы рубежники, – я усмехнулся демонстративно, – разрешаю: предъявляйте.
– Чего предъявлять?
– У-у, темнота... вот настоящие рубежники, не в пример шавкам подзаборным, знают, что надо предъявлять. И даже сами это делают, допрежь того, как их отдельно попросят.
– Ну-ка, ну-ка. Базлай дальше, краснобай.
– Вот ещё. Я вам второй раз вежливо, чисто на словах, предложу: уползите вон в ту канаву, чтобы я уже мог пройти дальше.
– А если нет?
– А тогда я вас в ту канаву утрамбую до характерного щелчка, только уже без разговоров.
– Это кого там собрались в канаву складывать, не брательников ли моих непутёвых, младшеньких? – поинтересовались мне в затылок почти что ласковым голосом молодой женщины. – Думаешь, тебе это вот так просто сойдёт с рук?
– Так откуда же мне знать, уважаемая, что это именно люди, а не шавки брешущие? – ничуть не изменил я своего тона. – Посудите сами: дорогу загородили, имён-фамилий не назвали, меня, совершенно ничего дурного им не сделавшего, сходу принялись членистоногими инвективами обкладывать. Да потом ещё имели наглость причислить себя к высокому званию рубежников, не предъявив непременных при таком заявлении знаков полномочий. Вот и кто они после этого? Люди? Нет, два безымянных брехла.
– А вы оба-два что на это скажете?
– Да что тут говорить-то, старшая?
– Нечего говорить, старшая!
– Мы ничего не делали.
– Да, ничего. И ни в чём не виноваты!
– Неужели? – голос из ласкового стал приторным. – И на дороге вы, значит, не стояли?
– ...
– Ну, стояли.
– Чудесно. Очень рада это слышать. Тогда ещё вопросик: разговаривая свои разговоры, вы имена аль прозвища назвали?
– ...
– Ответа не слышу.
– ...нет. Не назвали.
– Всё с вами понятно, остолопы вы дыроголовые. Про остальное и спрашивать не стану. Оба-два, позор отца нашего, с дороги!
Братцы-акробатцы, плечистые детинушки под двадцатник (сугубо возрастом, конечно... хотя, быть может, и ступенями – это лесной рубеж, тут всякое возможно) повиновались с похвальной поспешностью. Вот чего бы им пораньше так не сделать? Создали на пустом месте проблем и себе, и мне...
Ну точно. Вот и проблемы подъехали. То есть подошли.
Что характерно, с тыла.
– Здрав будь, путник, – сказал чуть сбоку уже знакомый женский голос, только теперь не заклинанием в ту точку, куда чародею надо, перенесённый, а исходящий непосредственно из уст хозяйки. – Зовут меня Соловой, и я рубежница. Вот.
По каменной пластинке в руке, протянутой так, чтобы я мог её хорошо видеть, побежали знакомые серебристые переливы – такие же, как по пластинам, с помощью которых удостоверяют подлинность монет. Переливалась изогнутая, стилизованная стена, растущее за ней стилизованное дерево, а также три расположенные ниже треугольником звезды. И в видимом свете, и для магического взора.
Значит, точно рубежница. Ну да я особо и не сомневался.
– Здравия и тебе, старшая. Зовут меня Арэк, и я иду из Мелира в Лес Чудес.
Почему новую знакомую зовут Соловой, вопрос не стоял. Довольно редкая меж гриннейцев масть, соломенно-жёлтая со светлыми, почти белыми выгоревшими прядями, полностью соответствовала имени. Сама же рубежница, кстати, неплохо соответствовала крестьянскому идеалу красоты, пусть и без перебора, а лицо её несло черты семейного сходства с парой «дыроголовых», сейчас всячески старающихся сделать вид, что они тут просто молодые таракашки, безмолвные и незначительные.
– Знаешь, Арэк, если б не слышала правду, могла не поверить. Тебе лет-то сколько?
– Десять. Одиннадцатый пошёл.
– И уже аттестован на звезду... кстати, кем? Где? Давно ли?
Я ответил.
– Чего ж ты один-то попёрся, чудила? Сгинешь!
– А вы, старшая, много знаете ходоков, что возьмут в группу клопа вроде меня?
Как мне за очередное целование пальчиков рассказала словоохотливая Канэла, ходоками зовут вообще всех, кто ходит в Лес. Монстробои – это лишь часть их, притом даже не особо большая. Те, кто мирно собирает на Опушках всякие травки-ягоды-коренья, или те, кто ищет области с нужным манофоном для различных ритуалов, или (увы, но из песни слова не выкинешь!) охотники на охотников, всякого рода разбойный народ, склонный скорее к пэкашерству, чем к честному пэвэе – все они ходоки.
Но благотворителей, согласных взять с собой десятилетку, среди них и впрямь небогато.
– Ништо, – нахмурилась Соловая. – Коли поспрошаю, инда сыщутся. Давай-ка за мной, молодой Арэк... и вы, орясины стоеросовые, тоже!
Примерно таким вот образом чужие благие намерения создали проблемы. Мне и не только.
Да, посвящённая ветров и вихрей ничего дурного не хотела. Совсем наоборот. Но как-то не легче от осознания – и от того, что я даже удрать, не засветившись совершенно не воинскими способностями, не могу. Да по легенде Арэка-сироты я просто обязан быть безмерно благодарен Соловой, что взяла на себя труд «поспрошать», а до момента, когда кто-то всё же согласится переложить заботу обо мне с её плеч на свои, предоставила и стол, и кров. Какие уж тут побеги...
Разумеется, пауза неопределённой длины а-ля домашний арест в половине дня пути до цели отнюдь не заставили меня сложить руки и плевать в потолок. То, что входы-выходы из гостевого закутка моя благодетельница законопатила сторожевыми барьерами, имело и положительные стороны.
Например, никто не мешал мне медитировать. Притом ночами я мог с чистой совестью на полных девять, если не десять часов нырять в трансы предельной глубины. Во время путешествия с караваном, охраняемым командой почтенного Варро, я такой роскоши себе позволить не мог. Да и после обустройства в зоне, где не только хищные твари бродят, но и существа поопасней, включая двуногих – не смогу. А вот теперь – нате, распишитесь в получении.
Притом плотность моря маны на хуторе, куда доносилось дуновение аномалий Леса Чудес, превышала среднюю. Не так чтоб сильно и не так чтоб постоянно, но тоже плюс.
Ещё одним плюсом смело назову наличие на столе особенной еды. Опять же: в сравнении с лапами мегажаба-мутанта – примерно ни о чём. Ни по количеству, ни тем паче по качеству. Но слабомагическая еда – существенно лучше еды, которая вообще не магическая.
В общем, курочка по зёрнышку, день за днём...
Так две декады и набралось.
За время «безделья», прежде всего благодаря глубоким трансам и опыту за них, я перевалил планку 28 уровня. И вложил доставшееся очко в последний ещё не улучшенный физический параметр – силу. Просто чтобы иметь красивые ровные числа в профиле и окончательно закрыть вопрос с базой, которую укрепляет Биобуст и дополняет экзоскелетный вариант Паучьего Прикида. Ну да это мелочь.
А вот что не мелочь, так это собственно глубокие (и не очень) трансы. Не столько даже опытом за них, сколько различными побочными следствиями. Не стану даже утомлять многочисленными, но не особо значимыми по отдельности локальными улучшениями; здесь достаточно сказать, что я прошёл, судя по смутным ощущениям, добрую треть пути от Биобуста I к Биобусту II. На практике это выразилось в том, что, не будучи способен продвинуть общефизический форсаж на следующую ступень, я мог использовать достигнутую ступень легче и естественней, с меньшими затратами концентрации. Возможно, что даже круглосуточно, если бы мог своей волей перейти с трёхразового на пяти-, а лучше шестиразовое питание (конечно, при сохранении размера порций).
