Лемминг Белого Склона (СИ) - Альварсон Хаген

- Что стал, дурачок? Иди отсюда. На тебе марку за помощь...

- Ты ли Арнульф сэконунг? - уточнил юноша. - Коли так, то теперь я знаю, кто из морских королей не держит слова. И, уж конечно, сочиню о тебе самый позорный нид.

- Я тебе сказал "неси", но не говорил, что возьму на борт, - возразил Арнульф.

- А что мне сделать, чтобы ты переменил решение?

Такая мольба была в голосе юноши, что хладнокровный сэконунг лишь пожал плечами, достал свою записную книжицу, кусочек угля и молвил:

- Ну, сказывай, кто ты, откуда и что за нужда гонит тебя на китовую тропу...

- Меня зовут Лейф по прозвищу Кривой Нос, - начал юноша, - и нетрудно понять, отчего.

Действительно, острый нос, похожий на вороний клюв, отчётливо изгибался влево. Вообще же парень был высок, неплохо сложен, хотя и худощав, с длинным выбритым лицом, редкой щёткой усов и грустными зелёными глазами. Густые тёмно-русые волосы стянуты в тугой узёл на затылке, кроме нескольких прядей, падавших на лоб. На руках виднелись ожоги да мозоли, а на грубой суконной рубахе чернели следы сажи. Кожаные штаны потрескались, лыковые башмаки просили каши. За поясом - нож и рабочий топор. Раб? Вольноотпущенник?

Изгнанник?..

- Моим отцом был Лейф Чёрный, сын Миккеля Кузнеца, - вёл речь юноша, - раньше мы жили на Озёрах, к югу отсюда, но после смерти батюшки продали хутор и переехали на запад, в округ Дисенхоф. Так получилось, что я убил человека, и не стал платить вергельда. За это меня приговорили к пожизненному изгнанию с Линсея. Здесь меня знают под другим именем, но тебе, сэконунг, я говорю правду. Тот человек был сражён мною на хольмганге. Но ты знаешь, наверное, как в этой стране можно повернуть закон против любого человека, были бы влиятельные друзья. Мне мало удачи жить здесь, ибо все друг друга знают, и рано или поздно я буду разоблачён. От этого не прибавится счастья ни мне, ни моим родичам. Потому я уповаю на твоё сострадание, Арнульф сэконунг.

- Что ты умеешь делать?

- Что скажешь, то и сделаю, - выпалил Лейф, но, поймав устало-неодобрительный взгляд старика, добавил, - мои предки по отцу были кузнецами, и, думается, тебе пригодится бронник или оружейник, ибо я хорош в этом ремесле, а кроме того, мы с братом каждое лето проводили на море на рыбном промысле. Так что грести и ставить парус умею.

- Твой брат ещё жив?

- Не слышал иного.

- Как он прозывается меж добрых людей?

- Он на четыре зимы меня младше и люди зовут его Кьяртан Бобёр.

- Барсуки у меня уже есть, - усмехнулся Арнульф, - теперь будет брат Бобра с кривым носом. Эй, Хаген! Иди сюда, познакомь этого парня с другими да растолкуй, что к чему.

Так и получилось, что Хаген, Торкель, Хродгар, Халльдор, Стурле Младший Скампельсон и Лейф отправились на лодке на Свиную Шхеру недалеко от берега. Хаген сказал: мол, попрыгаем с утёса, море пока тёплое, а как вы отчалите, мы вас увидим и догоним! Арнульф не возражал. На самом же деле Торкель, которого посадили в "воронье гнездо", высмотрел на подходе к Линсею, как на Свиной Шхере купались молодые пастушки в чём мать родила, и задумал коварную, хотя и предсказуемую выходку. Но, как можно догадаться, никакими голенькими пастушками там по прибытию молодых людей и не пахло.

А пахло - ну, как всегда - кровью.

Толпа в три дюжины человек гнала к обрыву одного-единственного парня. Колья, факела, топоры - и тупая, угрюмая решимость в глазах. На отдалении шла пожилая женщина. Седые пряди выбивались из-под платка. Лицо блестело от слёз. Она то протягивала руки в немой мольбе, то заламывала пальцы так, что белели костяшки. Но - не проронила ни звука.

- Вот тебе и девчонка, - хмуро бросил Стурле, - доволен, Торкель? Идём отсюда, пока целы!

- Вот уж хрен, - возразил Хродгар, - немного чести - забить толпой человека, и не назовут достойным наш поступок, если мы оставим этого человека в беде.

- А ты хорошо ли знаешь, что это за человек? - осторожно сказал Хаген. - Кто знает, в чём он виновен и сколько зла причинил этим людям?

- Да ты глянь на него! - вступился Торкель. - Много ли дел мог такой наделать? Думается мне, он виновен в том, что украл свиную вырезку или буханку хлеба. Ну, или, может, сходил в кусты с девчонкой, у которой злобные родичи. Знаем мы этих родичей, а, Хродгар?

- Уж пожалуй, этот бедолага мало похож на нашего Полутролля, - кивнул тот.

Между тем Халльдор обратился к старухе:

- Скажи, кэрлинг, за что люди разгневались на этого юношу?

Женщина не сразу поняла, что от неё хотят. Потом ухватила Халльдора за полы плаща и горячо зашептала, не отводя безумных, полных горя и надежды глаз:

- Это мой сын! Мой сын! Бьярки, мой единственный... они убьют его... Он не виноват! Понимаете?! Ни в чём не виноват. Это не он, не он. Он не мог... Бьярки славный малыш, он немного буйный, шебутной, но... снасиловать и убить девушку, да ещё здесь, где мы живём... Он дружил с Эльдис, помогал свинок пасти. А они говорят - разбойник, безумец, берсерк...

Последнее слово прозвучало, как заклятие, как грозный боевой клич. Парни ошеломлённо переглядывались, а старуха, убитая горем мать, всё твердила:

- Он не мог, не мог... Спасите его! Спасите, добрые юноши, вы ведь можете, вы...

- Берсерк? - усмехнулся Торкель, в глазах вспыхнул волчий огонёк. - Никогда не видел живого берсерка! Будет жаль, если убьют. Вмешаемся?

- Нет нужды, - сплюнул Стурле, - коли он берсерк, то сейчас разъярится и порвёт их в клочья.

- А как ты думаешь, почему они все держаться на расстоянии? - бросил Хаген. - Впрочем, если он воистину берсерк, то Арнульфу пригодится.

- Решено, - кивнул Халльдор, отцепил от плаща старухины пальцы и как мог ласково ей улыбнулся, - не бойся, почтенная кэрлинг, твой сын не погибнет сегодня.

А Хродгар набрал полную грудь воздуха и заорал, что было мочи:

- ХЭЙ-ЙЯ!!!

Как раз вовремя. Бьярки застыл на самом краю обрыва. Внизу терпеливые волны точили острые выступы, обнажённые отливом. Тут уж берсерк, не берсерк...

Гравикинги сомкнули строй и пошли против толпы.

- Барсук, ты с нами? - спросил Хаген.

- Скампель Рундук породил труса, но он остался на острове, - заверил Стурле.

- Твой брат Сигбьёрн нам бы теперь пригодился, - возразил Халльдор.

Между тем поселяне оборачивались к чужакам. Вперёд вышел здоровенный силач-бородач, опёрся на топор и сплюнул под ноги:

- Кто тут так орёт? Что за бугай? Идите, откуда пришли, недоноски, а то и вас разделаем.

- Кто вынес решение на тинге против этого человека? - спросил Хаген.

- На каком ещё тинге, ты, недомерок! - взревел мужичок, напоминавший одного раба с Эрсея, чьё имя вылетело у Хагена из головы за ненадобностью. - Бьярки Эйнарсон силой взял мою дочь, мою Эльдис, убил её зверски, а потом снова изнасиловал! А знаешь, ты, полудурок, кто был его отец? А? Не знаешь, говнорожий? Его отец был Эйнар Чёрный Медведь, такой же разбойник, викинг, ублюдок и берсерк. Ихнюю сраную семейку потому сюда и отселили, чтобы не мешали добрым людям жить спокойно, а ты говоришь - тинг!

Хаген хотел было обернуться на мать непутёвого сына, уточнить, но передумал.

- Добрый, ёж твою мышь, человек, - по слогам выговорил он, глядя на мужичка в упор, - твои уши, верно, забиты навозом, так что мне придётся повторить свой вопрос. Итак, состоялся ли суд на тинге по этому делу, и если так, то КТО ВЫНЕС РЕШЕНИЕ?

- Я, Болле Борода, дроттинг на шхерах, подтвердил решение, - заявил силач с топором, - а вынес его народ. Для этого сходка тинга нам не нужна.

- Кто представлял сторону Бьярки Эйнарсона в этом деле? - с ледяным спокойствием спросил Хаген. Ответом ему было недоумённое молчание. Хаген усмехнулся: - Быть может, добрые люди, кто-то поймал Бьярки Эйнарсона с красными руками? Нет? А может, кто-то был свидетелем этого страшного злодеяния? Кто-то видел, как Бьярки впадает в ярость берсерка? Нет? Да что ж такое. Видать, - заметил юноша, обернувшись к соратникам, - Орм Белый был прав: воистину, бонды глупы и им требуется пастух да зубастая овчарка.