– Нам нужна правда о том, что произошло с тобой и как ты очутился в Нурменгарде, – Гарри не стал ходить вокруг да около.
– Хмм… Правда? Правда в том, что я хотел подчинить себе мир и установить в нем тот порядок, который мне казался верным. Для этого я играл на слабостях магглов, на их жажде власти и преклонении перед неизвестным. Я манипулировал теми из них, которые могли повлиять на ход событий. Мои планы заключались в том, чтобы взобраться на самую вершину по их спинам, – Геллерт выпрямился в кресле и холодно чеканил слова, складывавшиеся в лаконичные фразы. Гарри еще никогда со дня их знакомства не видел отца таким неприступным, циничным и до крайности высокомерным. – Затем пришел великий волшебник Дамблдор и посадил меня в тюрьму, которую я выстроил для неугодных мне магов. История в этом не соврала ни слова, – он указал на книгу, лежавшую на столе.
– Так не пойдет, – Гарри покачал головой, поняв, что Гриндевальд отгораживается от них стенами недоверия. Переглянувшись с Томом и Северусом, он предпринял первый шаг навстречу: – Отец, я догадываюсь, что ты не святой, но нас интересует немного иное. Что тебя связывает с Дамблдором? Как вы познакомились и почему именно он сумел засадить тебя в Нурменгард? Как это у него получилось?
– Я не думаю, что вправе рассказывать…
– Если ты о Бузинной палочке, хозяином которой являешься, то это для нас уже не секрет, – Гарри не сдержал чуть торжествующей улыбки, наблюдая за ошарашенным отцом.
– Так вы гоняетесь за Дарами Смерти? – сделал вывод Гриндевальд, не скрывая удивления.
– Мы за ними не гоняемся. Могу поклясться магией, – твердо заявил Гарри, глядя в глаза отцу, затем пояснил позицию, которой придерживался их триумвират: – Дамблдор уже практически развязал вторую магическую войну в нашем мире, и мы хотим его остановить. Ты с нами? Если это так, то помоги – поделись информацией, дай нам в руки козыри, которые позволят переиграть Альбуса на его поле. Дай нам подсказку, чтобы поставить ему мат с наименьшими потерями с нашей стороны.
– Если вы полагаете, что я ненавижу Альбуса за то, что он заточил меня в мой же Нурменгард, то ошибаетесь. Я по своей воле туда отправился. Никто не знал, где находится этот замок, и Альбус не исключение, а раз так, то как бы у него получилось меня там запереть? – Геллерт говорил медленно, тем временем раздумывая над словами Гарри, особенно над его готовностью поклясться – требовалось срочно определиться, как поступить. – Скажите, что вы предпримете в отношении меня, если я откажусь сотрудничать?
– Ничего. Просто нам, скорее всего, будет труднее справиться с Дамблдором, и он погубит больше людей, ведь он считает их разменными пешками на пути к своей цели, которой никогда не достигнет. Мы об этом позаботимся, – глухо произнес Гарри, оскорбленный немыми намеками на то, что он способен насильно принудить отца к чему-либо или причинить ему вред.
Яркое разочарование во взгляде Поттера поразило Гриндевальда прямо в его старое и, как он думал, давно зачерствевшее сердце. Решение было принято моментально – он не мог подвести сына, к которому, как ни странно, успел крепко привязаться.
– Я все расскажу и, если это поможет спасти жизнь хотя бы одного человека, буду рад, что продолжу таким образом искупать свою вину. Не надейтесь, что я изменился. Нет, я не добрый и не мягкий по натуре, но умею быть и благодарным, и… любящим, – последнее слово, похоже, нелегко далось Геллерту. Окинув взглядом всех троих магов, внимательно прислушивавшихся к нему, он вздохнул. – Хорошо… – Гриндевальд похлопал рукой по колену, на миг задумавшись, с чего начать. – Как ни невероятно в это поверить, глядя на меня, но когда-то я был молод, свободолюбив, и в моей крови бушевали гормоны. А еще я очень гордился тем, что являюсь волшебником, к тому же далеким от посредственности. Мой разум был пытлив и изобретателен. Я всегда считал магглов, как бы сказать… более низкой ступенью развития человечества. И в этом плане все осталось по-прежнему, я и сейчас так считаю, – Геллерт чуть насмешливо скривился, заметив тень возмущения на лице Гарри. – Однако это не мешает мне ценить их достижения и восхищаться некоторыми из магглов – теми, кого зовут учеными. Запомните – я никогда не желал устраивать кровавую бойню, в которую превратилась та война! Да, я предполагал, что при переустройстве мирового порядка без жертв не обойтись, но то, во что вылился тогда мой поход за истиной – это недопустимый путь для любого, кто стремится к власти. Я не оправдываю себя, потому что именно мои поступки подтолкнули магглов к тому ужасу, но хочу, чтобы для других это послужило уроком и предостережением.
– Каким ты видел мир в своих мечтах? – Гарри все же хотелось не только узнать что-нибудь полезное для их будущей победы в противостоянии с Дамблдором, но и лучше понять отца.
– Прежде всего, на всей планете для более качественного перераспределения средств и ресурсов обязано быть централизованное руководство. Управлять всем должны исключительно волшебники и элита из самых умных магглов, – Геллерт говорил так, словно посмеивался над своей прошлой наивностью. – Все необходимо устроить таким образом, чтобы не оставалось никаких препятствий для развития науки во всех возможных отраслях – как магических, так и маггловских. Мне кажется, что Том с подобным тоже согласится, – Гриндевальд ухмыльнулся, – ведь основные принципы идеологии ортодоксов базируются на аналогичном подходе к прогрессу.
– Но ортодоксам власть нужна лишь для того, чтобы им не мешали заниматься наукой, а не для того, чтобы насильно насаждать свои мысли всем подряд, – парировал Том, пожимая плечами. – Мы против любого принуждения и предпочитаем убеждать, а не навязывать свои идеи.
– Реформисты, – усмехнулся Геллерт. – Это похвально. Я тоже сначала думал о таких методах. Но… Знаете, как сильно способны измениться ваши амбиции под влиянием личных мотивов? С Альбусом мы познакомились, когда мне не было и двадцати. Он в ту пору был харизматичным молодым человеком, к тому же весьма симпатичным. Так что вы должны меня понять – я был очарован им, и нет ничего удивительного в том, что мы стали любовниками. Был ли я в него влюблен по-настоящему? Сейчас могу утверждать однозначно – нет. Хотя тогда мне казалось, что я готов прожить рядом с ним всю жизнь. Мы вместе строили планы на будущее, и именно от Альбуса я узнал о Дарах Смерти. Мне первому повезло отыскать один из них, к слову, по чистой случайности. Не буду углубляться в подробности, как это произошло, скажу лишь, что прежний хозяин Бузинной палочки остался жив, хотя я здорово его потрепал, отбирая этот уникальный артефакт, – Геллерт улыбнулся своим воспоминаниям. – Легенда ведь не говорит, что нельзя завоевать Бузинную палочку путем банального мордобоя, – он явно был доволен собой.
– Одолеть предыдущего хозяина, – Гарри кивнул, соглашаясь со сказанным.
– Вот после того, как я похвастался Альбусу своей находкой, все и началось. А нужно уточнить, что ранее мы с ним заключили подобие пари – кто первым доберется хотя бы до одного Дара Смерти, тот и будет как бы главным в нашей паре и ему подчинятся все три Дара, когда мы их отыщем. Выходило, что я победил, но Альбуса это не устроило, ведь он, прежде всего, на год старше меня, а поэтому считал, что это давало ему некоторое превосходство в наших отношениях. Ну и к тому же его переполнила зависть – он страстно желал стать обладателем артефактов, чтобы приобрести легендарный статус Повелителя Смерти.
– Похоже, он и сейчас не отказался от этой цели, – вполголоса отметил Северус.
– А разве он уже отыскал и остальные Дары? – Геллерт выглядел заинтересованным, однако никто не спешил ему отвечать.
– Отыскать, еще не значит добраться до них. Мы точно знаем, что у него есть только Бузинная палочка, – дипломатично уточнил Том, поняв растерянность Гарри и Северуса – они ведь договаривались, что не стоит пока рассказывать Гриндевальду, что Камень и Мантия уже нашли своих хозяев. Геллерт кивнул, показывая, что принимает такое объяснение, хотя от него не ушло небольшое замешательство, вызванное его вопросом.
