С этими мыслями я вошел в здание «Харрисон Партнеры». Впереди меня ждала вторая половина дня, наполненная повседневными задачами молодого аналитика. Но мысленно я уже прорабатывал следующий шаг своего плана.
Остаток дня я провел, методично разбирая бумаги, анализируя данные и выполняя обычные обязанности младшего аналитика. Около пяти часов, когда офис постепенно пустел, телефон на моем столе зазвонил. Такие поздние звонки редкость.
— Уильям Стерлинг слушает, — ответил я, прижимая трубку к уху.
— Стерлинг, это Александр Норрис, — раздался хрипловатый голос с легким британским акцентом. — Надеюсь, не отвлекаю вас от важной работы?
Глава 35
Серый капитал
Ах да, точно. Давненько не виделись.
Это же профессор Норрис, бывший заведующий кафедрой экономики Принстонского университета и один из немногих экономистов, публично выражавших скептицизм по поводу «бесконечного процветания» конца 1920-х годов. Наша первая встреча состоялась недавно, и наша короткая беседа явно произвела на него впечатление.
— Вовсе нет, профессор, — я выпрямился в кресле. — Чем обязан удовольствию?
— Хотел напомнить о встрече нашего неформального общества. В семь вечера, клуб «Грамерси». Я упоминал о вас коллегам, и они весьма заинтригованы вашими циклическими теориями.
«Неформальное общество», о котором говорил Норрис, представляло собой небольшую группу экономистов и финансистов, скептически настроенных к современной рыночной эйфории. Они собирались раз в месяц, чтобы обсудить тревожные тенденции, которые большинство предпочитало игнорировать.
— Конечно, буду обязательно, — ответил я. — Представлю некоторые материалы по корреляции между ростом потребительских кредитов и фондовыми индексами.
— Превосходно! — в голосе Норриса звучал неподдельный энтузиазм. — Кстати, вы видели последние данные по маржинальным кредитам? Федеральный резерв опубликовал их сегодня утром.
— Еще нет, был занят встречами с клиентами.
— Рост на двенадцать процентов за последний месяц, — в его голосе звучало мрачное удовлетворение человека, чьи пессимистические прогнозы подтверждаются. — Хотел дополнить вашу модель этими данными. Кажется, ваша «точка критического перегрева» становится все ближе.
Я намеренно не сказал профессору, когда именно произойдет крах. Вместо этого я представил ему математическую модель накопления системного риска в финансовой системе, где «критическая точка» пока определялась только приблизительно.
— Благодарю за информацию, профессор. Обязательно включу эти данные в расчеты.
— И еще одно, мой юный друг, — Норрис понизил голос, хотя вряд ли кто-то мог его услышать. — За вами наблюдают. Мой коллега из Федерального резерва упомянул, что некий молодой аналитик с нестандартными взглядами привлек внимание определенных кругов. Не называл имен, но описание подозрительно напоминало вас.
Я почувствовал, как по спине пробежал холодок.
— Что значит «определенных кругов»?
— Некоторые влиятельные финансисты, озабоченные появлением «медвежьих» настроений. В эти дни оптимизм почти обязателен, а пессимистов считают почти предателями американской мечты.
— Я учту, профессор, — ответил я, делая мысленную пометку быть еще осторожнее в публичных заявлениях. — До завтра.
Повесив трубку, я задумчиво посмотрел на вечерний Нью-Йорк за окном. Предстоящая встреча с группой Норриса представляла собой интеллектуальный противовес моим финансовым операциям. Там я мог говорить более открыто о своих опасениях, среди единомышленников, понимающих риски текущей ситуации.
Но предупреждение профессора напоминало, что мои действия и взгляды не остаются незамеченными. И далеко не всем нравится то, что они видят.
Я закончил с последними документами и начал собираться домой. Завтра предстояло многое сделать.
* * *
Предрассветные часы стали моим излюбленным временем для трансформации. Город еще спал, улицы пустовали, и вероятность случайной встречи со знакомыми стремилась к нулю.
В пять тридцать утра я уже завершал последние приготовления.
Квартира наглухо зашторена, а на обеденном столе разложены все необходимые инструменты перевоплощения. Как актер перед выходом на сцену, я создавал не просто иную внешность, но и другую личность.
Первым делом я изменил осанку. Уильям Стерлинг держался прямо, с легкой энергичностью молодого человека. Роберт Грей спокойнее, с еле заметным наклоном вперед.
Воплощение осмотрительного финансиста средних лет. Затем пришла очередь парика. Не просто накладных волос, а шедевра маскировки, созданного профессиональным театральным мастером. Русоватые волосы с проседью у висков, идеально повторяющие естественную линию роста.
Тонкие стальные очки в роговой оправе. Накладные усы, не броские, но придающие лицу характерность.
Последним штрихом стал грим. Несколько штрихов для углубления морщин у глаз, легкое изменение линии бровей, чуть заметное родимое пятно на правой скуле. Все эти детали, незначительные по отдельности, в совокупности создавали новую личность.
Я окинул критическим взглядом свое отражение. Безупречно. Даже если бы кто-то из «Харрисон Партнеры» столкнулся со мной лицом к лицу, он не узнал бы молодого Стерлинга в этом солидном финансисте.
Костюм завершал преображение. Консервативный твидовый тройной с приглушенным клетчатым узором.
Визуальный маркер человека с традиционными вкусами, чуждого современным веяниям. Золотая цепочка карманных часов. Дань старомодности, редко встречающаяся у молодежи.
Трость с серебряным набалдашником. Не для опоры, а как знак принадлежности к определенному классу.
Закончив с внешностью, я приступил к самому важному.
К ментальному перевоплощению. Отбросив манеры и речь Уильяма Стерлинга, я полностью погрузился в образ консервативного, несколько педантичного бостонского банкира.
Изменил тембр голоса, сделав его глубже, добавил легкий бостонский акцент с характерным растягиванием гласных. Движения стали размереннее, жесты сдержаннее.
Роберт Грей обрел плоть и кровь.
Из тайника за книжным шкафом я извлек последний необходимый элемент операции. Кожаный портфель с документами. Все готово для начала игры.
Проверив улицу через приоткрытые шторы и убедившись в отсутствии наблюдения, я покинул квартиру через черный ход, ведущий во внутренний двор. Не следовало привлекать внимание соседей столь ранним визитом господина в годах, которого прежде не видели в этом доме.
Бледно-желтое такси доставило меня к отелю «Плаза»
Там я назначил встречу с представителями первого финансового учреждения. Была половина восьмого утра, когда я вошел в просторный вестибюль, отделанный мрамором и позолотой.
— Мистер Грей, — консьерж склонил голову. — Господа из Morgan Brothers ожидают вас в малой конференц-зале.
Пожилой администратор отеля с безупречно подстриженными усами проводил меня к нужной двери. Отель «Плаза» идеальное место для подобных встреч. Престижный, но не привлекающий излишнего внимания, с безупречной репутацией и гарантированной конфиденциальностью.
В конференц-зале меня ожидали двое. Уильям Морган, сухощавый джентльмен лет шестидесяти, и его младший партнер Джеймс Хэвишем, холеный мужчина с зализанными назад волосами и цепким взглядом.
Фирма Morgan Brothers (не имеющая отношения к знаменитому J. P. Morgan) специализировалась на управлении состояниями аристократических семей Новой Англии. Их консервативный подход идеально подходил для части моего плана.
— Мистер Грей, приятно познакомиться лично, — Морган пожал мою руку сухой и прохладной ладонью. — Ваши письма произвели на нас благоприятное впечатление.
Предварительную работу я провел заранее, отправив серию писем от имени Роберта Грея с обстоятельным изложением инвестиционной философии и инструкциями по подготовке необходимых документов.
— Надеюсь, вы подготовили все требуемые бумаги, — я говорил размеренно, чуть растягивая слова, с интонациями человека, привыкшего, что его указания выполняются безоговорочно.
