Шутки Богов. Питомец - Усманов Хайдарали

………

Медленно подступающий вечер медленно стелился между скал. Мягкий ветер приносил с собой прохладу, щекотал уши, ронял еле слышный шелест с вершины ближайших сосен. Над костром всё ещё тянулся в небо тонкий, пахнущий копчёным дымок, но Андрей уже закончил трапезу и, аккуратно вытерев руки тканью, перешёл к следующему этапу. Он медленно опустился на колени рядом с разложенными перед ним свёртками. Из браслета-хранилища вылетела небольшая металлическая коробка-ларец, что мягко опустилась рядом с ним. Из неё он достал несколько алхимических инструментов. Крошечный жаростойкий резец, губчатую ложку с чернённым кончиком, шестистороннюю ступку из полупрозрачного белого кварца, и миниатюрную духовую сушилку, похожую на крошечный глиняный горшок с резонансными кольцами.

Рядом легли три крошечных флакона с вытянутыми горлышками, предназначенные для эссенций. Всё было вымерено, организовано, отточено до автоматизма. Он не просто знал, что делал – он был алхимиком, обученным одним из лучших мастеров.

Сначала он принялся за печень. Извлечённая им ранее, она хранилась в особой охлаждающей плёнке, созданной из конденсированной духовной влаги. Печень он разрезал поперёк, проверяя плотность и цвет. Тёмно-бордовая, без пятен, с ровной структурой – значит, здорова.

С помощью губчатой ложки он начал осторожно выдавливать внутреннюю эссенцию, ту самую, что скапливается в глубинных слоях и содержит природные токсины, жизненную силу и часть животной души. Она была мутной, тягучей, и пахла почти металлически. Он перелопачивал печень, аккуратно разделяя её слоями, работая как хирург, отделяя желчь, эссенцию и плоть. Извлечённую эссенцию, капля за каплей, переливал в флакон, заранее очищенный и покрытый внутренним защитным слоем из тончайшего серебряного сплава.

Затем взялся за сердце. Оно всё ещё было плотным, с мощными волокнами. Он разрезал его на четыре части, выделил ядро крови, которое собрано в центре – это была насыщенная тёмная капля, почти чернильная. Такую эссенцию используют в зельях, повышающих силу и скорость. Каплю он аккуратно поместил в отдельный крошечный сосуд и тут же запечатал его плетением “замкнутой артерии”, не давая активной энергии рассеяться.

Из почек он извлёк эфирные соли. Сначала выварил их на слабом жару духовной сушилки, потом, дождавшись отделения кристаллической фазы, перетер в порошок ступкой. Это был важный компонент в стабилизаторах ментальных зелий, помогающий не терять рассудок в напряжении.

Особенное внимание он уделил молодым рогам – не до конца сформировавшимся, с ещё мягким сердечником. Он обрезал внешнюю корку, оставив только желтоватую мякоть. Её нужно было быстро высушить и тут же перемолоть. Такие рога были редки. В них содержалась естественная регенеративная энергия, которая могла быть основой для эликсиров ускоренного заживления.

Он сушил их на раскалённой каменной пластине, двигая их с помощью духовного тока, пока та не покрылась трещинками и хрупкой коркой. Затем положил их в ступку и аккуратно, с ритмом и дыханием, превращал в пыль. Золотисто-бежевый порошок мерцал, словно подёрнутый внутренним светом. Андрей засыпал его в специальный флакончик, и также вложил в хранилище.

Даже остатки – связки, хрящи, тонкие капилляры – он не выбрасывал. Их он выварил в котелке с травами и минералами, превратив в базу для лечебного отвара, который оставил остывать.

Всё это делалось им тихо, сосредоточенно, без лишних движений. Лишь слабое покашливание или пощелкивание огня подсказывало, что здесь кто-то есть. Небо между тем темнело, над скалами всплывали звёзды.

Закончив эту заготовку ресурсов, что могли бы ему потом пригодиться, Андрей отложил инструменты, сложил всё аккуратно в хранилище и, смахнув пот со лба, наконец выпрямился. Его глаза отражали свет костра, но в них читалась только сосредоточенность и упрямая решимость. Он знал, что впереди будет сложно. Но теперь – у него был запас. И опыт. И всё больше – внутреннего контроля… И он мог идти дальше, в поисках более удобного для себя места…

Тихая долина под ледником

Где-то высоко в горах, среди хребтов, укрытых бледным инеем и вечной тенью, скрывалась небольшая горная долина, о которой не знали даже местные пастухи. Днём она пряталась за резкими перепадами скал и тяжёлыми обвалами, а ночью – растворялась во мраке и тумане, словно никогда не существовала вовсе.

Путь туда был опасным и не совсем очевидным. Узкая тропка, больше похожая на трещину в скальном хребте, вела вниз, в неглубокий разлом между двумя скалами, где, если свернуть в сторону и пройти ещё около полусотни шагов вдоль острых, как лезвия, камней, взгляд вдруг открывал совсем иной мир.

Сама эта долина была небольшой. Не более пятисот шагов в длину и столь же в ширину, как ладонь между пальцами хребтов. С обеих сторон её охраняли высокие серые скалы, поросшие редким горным мхом и древними корнями сосен, что умудрились прорезать своими корнями даже камень. В самом центре долины, словно вытканный природой с особой заботой, журчал ручей – его тонкий серебристый поток стекал прямо с ледника, блестевшего высоко в горах, где даже летом хранился снег. Вода была ледяной, кристально-чистой, будто выжатой из дыхания горных духов. Ручей вёл себя спокойно, мягко шурша между гладкими валунами, поросшими зелёной травой и полупрозрачным лишайником.

Вдоль русла ручья раскинулись несколько деревьев – явно чужаки в этом суровом краю. Пара кривых горных вишен, с изогнутыми стволами и плотной тёмной листвой. Несколько карликовых ив, поникших под собственным весом. А в одном из углов долины росла старая сосна, чьи корни торчали из земли, обняв большой камень, будто охраняли что-то важное под ним.

Но самый главным секретом этой долины была небольшая пещера, что скрывалась у подножия скального выступа, справа от ручья. Чтобы её увидеть, нужно было стоять в правильной точке, у того самого камня под сосной, и смотреть чуть ниже линии горизонта. Даже вблизи она казалась лишь темным пятном тени, под одной из нависших сверху скал. Но если подойти ближе и отвести в сторону небольшие кусты, укрывшие вход, открывался невысокий узкий лаз, всего в полтора локтя шириной, уходящий вглубь скалы.

Однако самым удивительным было тут то, что прямо возле этого укромного места были… Следы… Почти незаметные. И их мог увидеть только тот, кто хорошо знал, как наблюдать за природой. Где-то трава была примята иначе, чем остальная. Где-то камень был сдвинут. Где-то на одном из деревьев можно было увидеть старый, почти исчезнувший заруб, будто кто-то оставил метку. И эти знаки говорили только одно – здесь бывали люди. Очень давно. Или очень недавно. Но бывали. И старались не оставлять за собой ничего лишнего. Дабы не привлекать к этому месту чужое внимание.

Долина дышала тишиной и уединением, будто весь мир снаружи стал лишь далёким шумом. Здесь был покой. И укрытие. А в её сердце – скрытая пещера, что словно ждала того, кто способен её увидеть.

Обнаружив это место, Андрей достаточно долго сидел на корточках у самого края склона, в полуметре от обрыва, за которым открывалась долина-призрак. Камни под подошвами его изношенных сандалий были прогреты утренним солнцем, но в воздухе всё ещё витал едва уловимый холод – дыхание ледника, что сползал по каменной спине горы, словно седой дракон.

Сейчас он не двигался. Даже не дышал в полную грудь. Только щурил глаза, стараясь разобрать мельчайшие детали внизу. Его руки, скрытые в рукавах походной накидки, не дрожали. Он ждал. И смотрел. Так как, с первого взгляда, эта маленькая долина казалась ему идеальным местом для укрытия – тихая, укромная, отрезанная от мира. И всё же… Что-то в ней было не так. И Андрей, наученный своим собственным горьким опытом, чувствовал это нутром.

Во-первых – покой был слишком… Правильным… Ручей, хоть и шумел, но его журчание не перекликалось с обычными звуками дикой местности. Где крики птиц? Где шелест зверей, треск веток, стрекот кузнечиков? Даже тени здесь казались неестественно неподвижными.